Диана Чемберлен - Папаша напрокат
Эмма втянула голову в плечи, словно пытаясь отсечь его голос.
Лаура тронула его за руку, проходя мимо, и улыбнулась Дилану.
— Созвонимся, — пообещала она. — Еще раз спасибо. И не казни себя.
ГЛАВА 21
—Как вы думаете, может быть, вы познакомились с моим отцом во время круиза? — обратилась Лаура к Саре, как только они вышли на прогулку. — Я помню, что отец много путешествовал.
— И где же он побывал? — спросила Сара.
Лаура попыталась вспомнить, но безуспешно, и призналась:
— Я не знаю, в разных местах.
— Я большей частью работала на лайнерах в Карибском море, хотя моим любимым круизом был круиз по Аляске.
— Отец один раз точно плавал по Карибскому морю.
— Как, вы говорили, его имя?
— Карл Брендон.
— Он летает на дирижаблях, верно? Когда мне было лет десять, я видела «Акрон».
— Дирижабли? Нет…
— Воздушные шары, я вспомнила! — воскликнула Сара. — Он летает на воздушном шаре, так?
— На воздушном шаре летает Дилан, отец моей дочери. Я говорила о моем отце, Карле.
Сара покачала головой, у нее на лице появилось беспомощное выражение.
— Я совершенно запуталась, — сказала она с таким огорчением, что Лаура обняла пожилую женщину за плечи.
— Не переживайте, — успокоила ее Лаура. — Это не имеет значения. Давайте лучше наслаждаться прогулкой. И вы сможете побольше рассказать мне о вашей работе в «Сент-Маргарет».
Сара, 1956—1957 годы
— Они пытаются меня отравить, — заявила новая пациентка, Джулия. Она решительно оттолкнула от себя поднос с завтраком.
— Ничего подобного, — заверила ее Сара. — Как вы думаете, какое блюдо отравлено?
— Картошка.
Сара взяла чайную ложку с подноса и попробовала картофельное пюре.
— Видите? — сказала она. — Я бы не стала его есть, если бы оно было отравлено. Честно говоря, пюре очень вкусное. — Сара снова придвинула поднос к пациентке.
Джулия медленно взяла вилку и начала есть, а Сара незаметно улыбнулась. Ей явно удавалось справиться с пациенткой, хотя все говорили, что это невозможно.
Красавице Джулии было двадцать восемь лет. Густые темно-рыжие волосы доходили до талии, и она тщательно ухаживала за ними, хотя в остальном совершенно не обращала внимания на свою внешность. Она расчесывала волосы несколько раз в день, и это было прекрасное зрелище.
Диагноз Джулии гласил — параноидальная шизофрения. Ее перевели в третье отделение после того, как она разбила нос пожилой женщине во втором отделении. Но после перевода Джулия уже успела ударить одну из нянечек и раскровенила себе лицо, когда билась головой о стену палаты. Одну ночь она пропела во весь голос. Это случилось после того, как доктор Пальмиенто сделал ей укол ЛСД.
— Джулия Николе одна из самых тяжелых наших больных, — сказал он на летучке. — Она сломала руку соседскому мальчику, потому что решила, что он ее обкрадывает. Джулия утверждает, что слышит голоса, которые приказывают ей калечить себя и других. ЛСД поможет ей раскрыться. Препарат разрушит ее сопротивление лечению. Только так мы сможем выяснить причину ее болезни.
Сара совсем не была в этом уверена. Доктор Пальмиенто не выпускал шприц с ЛСД из рук, постоянно колол наркотик пациентам, и, как казалось Саре, диагноз больных при этом очень мало беспокоил его. Она видела, что ЛСД и в самом деле помог паре пациентов, освободил их, так что они смогли наконец рассказать о том, что их беспокоило. Но в большинстве случаев пациенты просто теряли контакт с реальностью. Джулия вот принялась петь. Ничего похожего на улучшение, но доктору Пальмиенто не терпелось сделать ей еще один укол.
Саре уже казалось, что со своим подходом к пациентам она просто отстала от времени. Она могла предложить им только свою заботу. Сара привыкла думать, что дружеское отношение к пациенту — это главное. Но на фоне продвинутых методик доктора Пальмиенто ее подход начал ей самой казаться нелепым.
Как-то раз в кафетерии для персонала за столик Сары села молодая женщина.
— Привет, — поздоровалась она. — Меня зовут Колин Прайс. — Сара знала, что эта очаровательная, похожая на фею миниатюрная блондинка с очень короткой стрижкой работает сестрой во втором отделении.
Сара опустила свой сандвич на тарелку.
— Сара Толли, — представилась она.
— Я работала с Джулией Николе во втором отделении, — сказала Колин. — Говорят, теперь она твоя пациентка.
Они поговорили немного о Джулии.
— Доктор Пальмиенто колет ей ЛСД, — сообщила Сара.
Колин сняла верхний кусок хлеба со своего сандвича, вытащила лист салат-латука и положила его на край тарелки.
— Ну и как, помогает? — спросила она.
— Слишком рано судить об этом, — ответила Сара.
— Ты думаешь, это то, что ей нужно?
Сара замялась. В этих стенах считалось святотатством не соглашаться с методами доктора Пальмиенто, но, взглянув в глаза Колин, Сара поняла, что смотрит в глаза друга.
— Нет, — призналась она. — Я совсем не уверена, что это подходящий метод для кого бы то ни было.
Колин улыбнулась.
— Я тоже в этом не уверена. Я сомневаюсь в доброй половине методов нашего дражайшего доктора. — Ее голос был еле слышен.
— Ты давно здесь работаешь? — поинтересовалась Сара.
— Почти год.
— Я пришла около двух месяцев назад. Меня шокирует его подход. Например, он использует слишком высокое напряжение при электрошоке.
— И некоторые пациенты получают электрошок ежедневно.
— И еще эта палата сновидений. Колин округлила глаза.
— Что вы там даете пациентам? Как-то раз я дежурила в третьем отделении и видела, что они ходят как зомби, натыкаясь на стены. Один из них помочился прямо на пол.
— Они получают смесь, — сказала Сара, — всего понемногу. — Она перечислила названия препаратов. — А ты видела изолятор?
— Да, — шепотом произнесла Колин. — Я едва не расплакалась.
Изолятор стал просто ударом и для Сары. Это была не палата, а скорее прямоугольный ящик, чуть шире гроба. На пациентов надевали специальные очки, чтобы держать их в полной темноте, и наушники, в которых постоянно раздавалось монотонное гудение. На руки и ноги натягивали специальные чехлы, чтобы снизить чувствительность. Больных водили в туалет и кормили, но все остальное время они оставались в этом «ящике». Лечение длилось месяц. Это был еще один способ достичь состояния полной потери ориентации, которое так ценил доктор Пальмиенто.
— Я чувствую себя старомодной, — сказала Сара. — Но я просто не могу понять, каким образом подобный метод может помочь больному. Это ужасно, невыносимо.
Колин кивнула в знак согласия.
