Татьяна Тронина - Бабочка на ладони
– Поздравляю!
– Ты не меня, ты Глеба поздравляй, я тут ни при чем… – криво усмехнулся Георгий. – Короче, едем, без разговоров. Тачка твоя где?
– Моя тачка? – вздрогнула Марта. – А, ну да, моя тачка… Послушай, Гоша, а почему вы заранее меня не предупредили? Позвонил бы, что ли… Я ведь уже убегала, и просто чудо, что мы встретились!
– Я и собирался сейчас звонить, чтобы ты сейчас спустилась ко мне… – Георгий помахал пред носом Марты сотовым телефоном. – Короче. Разговор есть, я потому специально и приехал сюда, чтобы лично, значит…
– Какой разговор?
– Важный. В общем, одолжи мне денег. Ты ж у нас крутой дизайнер…
– Денег? – Марта полезла в кошелек. – Вот, три тысячи есть с собой.
– И все? – холодно спросил брат.
– И все…
– Ты издеваешься? – сморщился Георгий, словно от зубной боли. – Мне тысяч сто надо.
– У меня нет таких денег. Честно, – пробормотала Марта. Она солгала. У нее были деньги – дома. Ровно та сумма, которая потребовалась на оплату всех судебных издержек. Все то, что осталось после покупки ноутбука (на покупке компьютера и подключении к Интернету настоял Иван). Но про ноутбук Гоше лучше было не упоминать – брат ее бы совсем не понял. – А что случилось, Гоша?
– С работы меня поперли, вот что… Новую пока не нашел. Кризис, итить твою мать! Всех посокращали на фиг…
– Гоша… мне так жаль! Но ничего, ты найдешь новую работу…
– Щас! Пока найду… Вот деньги и нужны. Кредитов набрал, блин… Дома пока не знают.
– Дома не знают, что тебя уволили?
– Ага. Делаю вид, что на работу хожу, а сам шляюсь по улицам… Короче, денег дай, и еще чтобы днем у тебя можно пересидеть, лады?
– У меня дома? – потерянно повторила Марта.
– Ну да… Ты ж одна живешь? Художника того к себе не привела, нет? Че те, жалко, что ли, – родной брат днем квартиру сторожить будет! И насчет денег, пожалуйста, не жадничай… Ну где авто-то твое? Как, получилась аэрография? А если Ванька у тебя живет, так ничего, мировой парень, мы с ним сразу общий язык нашли… Он поймет!
Вот он, момент истины. Час расплаты!
– Гоша… Гоша, ничего не получится, – пробормотала Марта.
– В смысле? – Брат даже побледнел. – Ты это… ты совсем скурвилась, что ли? По€льты за безумные бабки покупаешь, а родному брату, безработному – шиш?! У меня двое детей на шее, Лизка еще в декретном сидит с младшенькой… Один я кормилец!
От его голоса у Марты сжалось сердце.
– Братик… братик мой! – Она хотела его обнять, но Георгий ее оттолкнул.
– Ну ты сука, Марта… Не ожидал!
– Гоша! Да погоди ты… Клянись, что не расскажешь! Клянись, что отец с матерью ничего не узнают! – в последнем отчаянии завопила Марта.
– Чего не узнают? – мрачно спросил брат. Вгляделся в ее лицо. – Колись давай…
– Я уже шестой год… шестой год как… В общем, Олег отнял у меня квартиру, – с трудом произнесла Марта.
– В смысле? Разменялись, что ли? А мать тебе говори-ила, чтобы ты его не прописывала…
– Мы не разменялись, Олег отнял у меня всю квартиру. Я теперь живу в Грязищах, в коммуналке. Дом барачного типа… Три часа езды… Я сейчас к Олегу шла, но… потом схожу, не горит.
– Всю квартиру отнял? Охренеть! – ошеломленно прошептал Георгий.
– Это еще не все. Работу я тоже потеряла. Я не могу работать дизайнером, у меня нет сил… Вдохновение куда-то пропало! В общем, я сейчас в одном госучреждении, помощницей завхоза… Платят мало, особенно по сравнению с моими прошлыми гонорарами… Машины тоже нет. Я ее разбила. Вдребезги.
– Шутишь? – захлопал глазами Георгий.
– Нет. Все правда.
– А… а что Иван твой?
– Иван – не мой. Я наврала, он не жених мне вовсе. Надо же было кого-то предъявить отцу-матери, а то они меня совсем запилили бы…
– Охренеть… Ну ты, Марта, даешь…
– Гоша, ты обещал – никому!
– Лады… Только все равно к нашим ехать сейчас надо. Крестины же!
…В родительской квартире было душно, словно в бане. Окон не открывали – боялись простудить младенчика. Типичная ситуация! От постиранного белья и кастрюль на кухне, в которых варились ингредиенты для салатов, валил горячий влажный пар. Марта поздравила Глеба с Мариной, подарила им гигантскую упаковку памперсов (купили по дороге с Георгием, Георгий настаивал, что памперсы – это самый лучший подарок, а «на барахло нечего деньги тратить!»).
Марина выглядела томной, вялой, почти не разговаривала. Отросшие, темные у корней волосы скрутила на затылке резинкой. Лицо лоснящееся, бледное, одутловатое. Халат, тапочки… У Глеба были красные глаза – не высыпался по ночам, сам вставал к младенцу, названному Виталиком – в честь дедушки.
Зато сам дед, Виталий Викторович, выглядел чрезвычайно довольным:
– Внук. Мальчик! У Гошки девчонки, а тут – внук! Мальчик.
– Ты, бракодел… – дразнил брата Глеб.
– Виталий… уважили деда! – гудел Виталий Викторович. – Пацан! Мальчик то есть. Мужик! На мальчика вся надежда, а девки что, девки – это несерьезно…
Лиза, жена Георгия, мать двух девочек, кисло молчала. Спорить с Виталием Викторовичем – себе дороже…
Марта ушла на кухню – помогать матери.
– Марта, а Ивана что не взяла? – спросила Нина Павловна.
– Он в командировке… На эти… на этюды уехал! – соврала Марта. «Только бы Гошка не проболтался!»
В седьмом часу все сели за стол.
– Марта, а ты чего не ешь? Совсем кожа да кости… Ну-ка, оливье себе накладывай! – скомандовал отец.
– Ужас во что превратилась… – поддакнула мать. – Мода у них сейчас такая – на диете сидеть.
– Девки – дуры! – Виталий Викторович на радостях опрокинул в себя сразу целый стакан водки и моментально побагровел. – А вот мальчик… У меня двое пацанов. Я – не бракодел!
– А я? – вырвалось у Марты.
– Что – ты?
– Ты про меня забыл. У тебя же еще есть дочь… – сказала Марта и тут же пожалела о том, что не промолчала.
– Ну, ты отрезанный ломоть… Была да сплыла. Если б не Гошка да Глебка… – фыркнул отец.
– Сокровища мои! – Мать потрепала сыновей по кудрявым чубам. – Красавцы, умницы… Надежда наша, да, отец?..
Марту вдруг затрясло. Эти разговоры, эти лица, эта обстановка…
– Марта, когда замуж? – спросил Глеб. – Когда матери внуков еще родишь? А то я, видишь, за всех отдуваюсь…
– Я не хочу детей, – вырвалось у Марты.
– Совсем плохая… – отец покрутил пальцем у виска. – Мать, ты слышишь, что она говорит?
– Я не хочу, – повторила Марта.
– Почему это? – недобро спросила Нина Павловна. Она тоже выпила рюмку на радостях и от усталости и водки тоже стала взвинченной, чувствительной.
– Мама, не надо…
– Нет, ты скажи!
Надо было промолчать. Не портить праздник. Не огорчать родителей, которые радовались внуку, как могли… Но Марта вдруг произнесла:
