Ольга Фост - Скворцы
И Татьяна потянулась, мягко обняла мужа за шею. Шепнула «Хорошо тут как» и приникла всем телом в поиске тепла.
* * *Дом мурлыкал… дом просто наслаждался — от всех плит, из всех холодильников и даже с балконов тянуло такой вкуснотищщщей! Отварные картошка и морковь, нарезанные кубиками и тщательно перемешанные с покрошенным в пух крутым белком, с горошком зелёным болгарским, с тоненькими полосками солёных огурцов… ум-м-м. А если туда, за неимением отварной говядины, ещё и сосиски настрогать, да залить всё это дело баночкой майонеза сверху — так и вообще! Свёкла отварная, да с чесночком и грецкими орехами, а кто-то даже чернослив туда до кучи раздобыл — и лакомство, и польза исключительная, с какой стороны ни взгляни.
Куриные ножки жареные — ах! До золотистой, чесночным соком пропитавшейся корочки на пухлых бёдрышках… нет, хватит об этом думать, а то сейчас в животе просто революция случится!
В общем, дом прямо-таки неприлично балдел и даже слегка-слегка покачивался, чмокая слюнками и предвкушая самое лучшее пиршество в году. Потому что всехнее.
Вот и под самой крышей шла радостная вселенская суета. В зале, которая по совместительству служила Але и Сашке спальней, красовалась пышная зелёная красавица, источая смолистый лесной дух, который пьянил лучше духов всяких, и хотелось кружиться и кружиться в нескончаемом медленном танце. Что Кот и делал, прижимая к себе маленькую изящную брюнетку в чёрном с блёстками свитере и чёрной же крохотной юбочке. Длинные её ножки двигались с точностью и грацией опытной танцовщицы, и Кот старательно прятал, как он млеет от случайных прикосновений её бедёр к своим. Сашка и Браун перебирали кассеты, обсуждая, какую песню когда ставить… плей-лист составляли, в общем. Их девчонки щебетали на кухне и в шесть рук накрывали на стол. Нине, как самой опытной и эстетически подкованной, доверили красиво разложить по тарелке тончайшие лепестки финского сервелата — с чем она в лучшем виде справилась. Лиса перетирала мамины хрустальные бокалы, без которых уже и не мыслила себе Нового года. Хоть минералка в них пусть будет — лишь бы звенели в заветную полночь именно они. Иначе — как Новый год поймёт, что он уже наступил? Аля критически осмотрела потемневший мельхиор вилок-ножей и авторитетно заявила, что их надо отмывать — пусть блестят, как и хрусталь. Решительно пресекла все попытки Лисы встать у раковины, самолично вооружилась содой, марлей — и через пять минут уже трудно было признать в этом сверкающем великолепии то задрипаное нечто, которое девочки получасом ранее извлекли из глубины серванта.
— Европаплю-у-ус! — жизнерадостно пропело радио, и бодрый голос ведущей возвестил самую новогоднюю из всех самых новогодних песен. Запела старая добрая АВВА, и три звонких голоса не в лад, невпопад, но весело принялись подпевать романтическому и лиричному «Happy New year!»
Раздались два долгих звонка в дверь — Лёшка пришёл!!! Аля с Ниной переглянулись заговорщицки и деликатно потупились каждая в своё занятие, принципиально не замечая, как полыхнули у Лисы щёки, как резво поднялась она и со всей возможной скоростью отправилась открывать дверь.
— Привет, — прошептали замёрзшие губы доверчиво подставленным для поцелуя горячим. Повеяло чистым домом, доброй стряпнёй и кофейной нежностью. — Я с хорошими новостями.
И, пока окоченевшими пальцами расстёгивал куртку и расшнуровывал ботинки, поведал, что в институте Лисе пошли навстречу и разрешили зачёты сдать задним числом.
— А вопросы билетов — вот, держи, от девчонок с пожеланием поскорее, и всё такое.
Она кивнула, и кивок этот более походил на поклон.
На десерт же Лёша приберёг новость о том, что статью Олесину приняли к печати, а самой барышне надо собирать документы для отдела кадров.
— Преподавательница твоя сказала, что немного там только подредактирует, связки между абзацами пропишет. Сказала — в целом хорошо, но надо учиться писать связно, а не тезисами.
Олеся чуть пожала плечами — она-то помнила, что статья была написана целиком, но откуда в ней была такая уверенность и почему в тетради остался только черновой вариант текста вместо окончательного, она не знала. Ай, ну и ладно. Приняли — и на том спасибо, ура, ура, ура! Я снова буду работать!
— Ребята, давайте скорее к столу — пора старый год провожать! — окликнули их из кухни.
«Какой же мелодичный у Нины голос, не говорит она сегодня, а просто поёт», — и Лиса прижалась лицом к Лёшиной груди… некоторые догадки лучше держать при себе да помалкивать. Пусть люди сами разберутся.
И вот она пришла, чародейская, славная ночь. Ночь, когда соединяются все мосты во вселенной — и нет никаких преград любви и добру…
Прощай, уходящее. Жестокое и оглушительное, как ураган. Великое и прекрасное, как свобода. Прощай.
С днём рождения, юный год, и, давай, ты будешь лучше прошедшего! Счастья, обычного такого счастья вам, — всем, кого знаю, помню, люблю… и пусть мы за тридевять земель друг от друга. Нет преград доброй мысли, нет для неё ни времени, ни пространства.
Лиса посмотрела на бегущие со дна бокала пузырьки, улыбнулась им — и полетела. Отыскала среди миллионов других знакомое мерцание облика, приблизилась быстро, и в такт лёгкому дыханию её привета слегка шелохнулись волосы на тёплом виске.
Какая сказка за окном, посмотри… настоящая, зимняя. Темнота накрыла весь мир, и только здесь, у нас, светлым-светло. Переливаются в снегу фиолетовые и алые искры, и светится призрачно белый покров, и манит прикоснуться к себе — но как боязно спугнуть его таинственное молчание! А снег знает, знает что-то такое, что неведомо нам… да и не нужно. Зачем нам иные тайны — вокруг полным-полно чарующих загадок, скажи?
— Вот скажи, почему самое вкусное — это целоваться после шампанского?
— Потому что сладко, весело и можно склеиться губами. Навсегда. Не веришь?
— Не-а, не верю… докажи!
Одобрительно прищурилась любопытная тишина и, чуть помедлив, отвернулась.
— А почему так прикольно втихаря ускользнуть от всех?
— Потому что мы оба хотим одного и того же. Веди же — куда?
— Вверх, вверх…
Их встретила не крыша — двери необъятного бального зала распахнулись перед ними. Бесконечный потолок уходил ввысь, и сияли с высоты разноцветные свечи. Чистейший паркет, достойный самой снежной королевы, приглашал к туру безудержного вальса. И вся эта немыслимая красота была — для них.
Как там нужно? Щёлкнуть каблуками, поклониться и, гордо вскинув лицо, посмотреть избраннице прямо в глаза:
— Подарите мне этот танец, мадемуазель!
