Лиза Коветц - Женский клуб по вторникам
Вчера вечером она появилась у дверей его квартиры усталая и взмокшая. Ее руки были потрескавшимися и ободранными, словно она очень долго плавала или мыла что-то едким моющим средством. Он намазал ее ладони и пальцы кремом, прежде чем повел ужинать. За гамбургерами и пивом она расспрашивала его о сложных процентах, о Моцарте, о том, как работает биржа, какое значение имеет слово «соответственно» и как оно правильно пишется. Он знал ответы на все эти вопросы и получил удовольствие, блеснув интеллектом. Потом они вернулись в комнату и занялись любовью. Он заснул с ощущением блаженства.
В девять утра Лакс выпрыгнула из постели и сделала несколько звонков Карлосу. Они обсуждали краску и место, где лежат ключи. Тревор был в ярости; он знал, что Карлос — ее бывший любовник, который гораздо моложе его. Он ворочался, пытаясь не думать об этом. Под утро он закрыл глаза и протянул руку к Лакс, но ее уже не было рядом. Она уже встала и готовилась к новому дню.
Выбравшись наконец из постели, Тревор нашел ее за обеденным столом. Она уткнулась в блокнот и сосредоточенно перечитывала один и тот же абзац. Сидя на стуле в шортиках и футболке так раскованно, как это получается лишь у молодых девушек, она царапала карандашом по бумаге, не замечая Тревора. А еще эта ссора по поводу свадьбы! Он жалел, что не пригласил ее.
Тревор поставил стакан апельсинового сока на стол и в три шага пересек комнату. Встав перед Лакс на колени, он с силой сжал ее руку. Она выдернула ее.
— О чем ты говорила с Карлосом?
— Да так, ни о чем.
— Зачем тебе нужно было звонить ему так рано?
— Он, м-м-м, красит кое-что для… моей мамы. И чтобы он смог зайти в… ее дом, я сказала ему, где лежат ключи.
— Давай вечером пройдемся по магазинам вдвоем, — примирительно предложил Тревор, увидев недовольство на ее лице.
— Нет. Я не хочу, — сказала она, не глядя на него. — У меня есть дела. И, кроме того, мне нужно поехать к маме и проверить, не набедокурил ли там Карлос.
Лакс вернулась к своему блокноту, снова перечитывая две записанные строчки и заставляя себя придумать третью, которая непременно принесла бы ей облегчение. Тревор медленно поднялся с жесткого пола, ощущая боль в коленях. Ему необходимо было обладать ею, нужно было удержать ее. Ему захотелось напомнить ей, как им было хорошо вместе. Он приподнял ее волосы, все еще влажные после душа, и поцеловал Лакс в шею.
— Трев…
— Что?
— Не надо.
— Почему?
— Потому что.
Он скользнул пальцами по ее руке и забрал карандаш у нее из пальцев. Потом приподнял ее, повернул к себе лицом и поцеловал в губы. Пока он касался языком ее шеи, груди, а потом пупка, его руки ловко скользнули за пояс ее шорт. Тревор стащил с нее крошечные кружевные трусики. Вероятность того, что она сможет сочинить третью строчку, практически свелась к нулю. Лакс уставилась на макушку Тревора, ощущая себя его добычей. У нее не хватало слов, чтобы описать все нюансы того, что она чувствовала в этот момент, поэтому она просто замычала, как корова.
— Му-у-у, — еще раз повторила она, словно это что-нибудь значило.
Тревор засмеялся, а потом подумал, не сошла ли она с ума. Но принял ее мычание за сигнал к действию, потому что именно этого хотел.
Бедный словарный запас не позволял Лакс удержать или выразить бушевавшие в ней чувства. Без словесной оболочки чувства не могли стать мыслями, которые она могла бы оценить и рассмотреть под всеми возможными углами. Брук сказала, что Тревор любит ее и хочет, чтобы она принадлежала ему. Но Лакс однажды уже принадлежала — Карлосу. Ее брату пришлось избить его, чтобы вернуть ей свободу. Она не хотела принадлежать Тревору, не хотела принадлежать кому бы то ни было. Лакс не понимала, что слово «принадлежать» может быть использовано как для описания обладания, так и для выражения любви. Исходя из ее опыта, понятие «принадлежности» было темным и пугающим, принадлежности стоило избегать любой ценой. Она стояла молча и ждала, пока все закончится.
Тревор был королем куннилингуса. Он был уверен, что его жена осталась с ним на несколько лет дольше, чем ей хотелось, именно из-за этого. Она ненавидела его, но жаждала ласки его языка. Ни один судья не мог обязать его делать это каждые выходные после развода, так что ей пришлось продержаться в этом браке столько, сколько она могла. Тревор занимался любовью отчаянно, лихорадочно, надеясь, что таланты его языка смогут затмить в ее глазах другие его недостатки. А сейчас все повторялось с Лакс, и он использовал все свои возможности, пытаясь привязать Лакс к себе, и все было тщетно.
С Лакс уже такое бывало. Когда она была не в настроении. Когда ее мысли были заняты чем-то другим. Иногда Карлос мог завести ее, заставлял ее прибавить обороты, как мотор в своей машине. Сейчас она стояла и ждала. Может, Тревор тоже владеет этой магией? Может, когда все это закончится, она будет и рада, что он настоял на своем, но сейчас она ощущала только раздражение. Мысли и чувства встали комом у нее в груди, словно попав не в то горло. Она стояла не шевелясь, позволяя ему прижать губы к ее промежности, и ждала, что он сделает что-то необычное, что-то особенное.
«Чертов манекен, — думал Тревор. — Когда она, наконец, ко мне прикоснется?» Он пробежал языком по ее половым губам, добрался до клитора, и ему показалось, что он почувствовал в Лакс искорку интереса. По крайней мере, она обняла его руками за голову. Тревор, приняв это за знак, пошел дальше и глубже. Когда он наконец услышал ее стоны, он оттолкнул Лакс и быстро вошел в нее. Она тряслась и стонала, но когда он заглянул ей в глаза, то в отражении увидел себя вором, жестоким и скучным человеком, и его эрекция моментально исчезла.
«Что ж, — подумала Лакс, — мама говорила, что с пожилыми мужчинами это частенько случается».
— Прости, — в ее голосе слышалась забота. Она видела похожий момент в нескольких кинофильмах — у парня не встает, а девушку в итоге убивают. Тревор с виду не был похож на человека, способного на такое, но разве для Дайан Китон не стало откровением то, что мистер Гудбар начал ее бить? Карлос тоже мог быть очень милым, когда не был подонком. С парнями нельзя быть уверенной на 100 процентов. Лучше не рисковать.
Лакс выбралась из-под Тревора.
— Это было здорово, правда, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал оптимистично и удовлетворенно.
Тревор тяжело опустился на один из кухонных стульев. Его голое тело казалось серым и обездвиженным по сравнению с ярко-синим виниловым покрытием стула.
Лакс на скорую руку приняла душ и схватила ключи.
— Я позвоню тебе потом, Тревор, — пообещала она и быстро ушла, направляясь к Карлосу, с которым собиралась обсудить ремонт.
