Джудит Крэнц - Пока мы не встретимся вновь
— Бруно, оставим пока эту тему. Я обдумаю все, что ты сказал. Но этим летом ты обязательно должен приехать к нам в гости, хотя бы на месяц. Я настаиваю, по крайней мере, на этом. Может, тебе понравится у нас… как знать?
— Конечно, отец, — согласился Бруно, внезапно успокоившись.
— Отлично, — обрадовался Поль. Месяц, проведенный в семье, может все изменить. Ему следовало предложить это с самого начала. Напрасно он сразу напугал мальчика. Надо было… Все крепки задним умом.
— Вот мы и дома, отец. Не зайдете ли на чашку чаю? Дедушка уже, наверное, вернулся.
— Спасибо, Бруно, сейчас мне нужно в гостиницу. Я зайду завтра, если смогу.
— Конечно сможете… и, если захотите, я возьму вас с собой на урок фехтования.
— Разумеется, я с удовольствием пойду с тобой, — печально согласился Поль.
* * *— Ну? — нетерпеливо спросил у вошедшего Бруно маркиз де Сен-Фрейкур.
— Вы были правы, дедушка.
— Как все прошло?
— Почти так, как вы предполагали. Я сказал ему слово в слово все, о чем мы с вами договорились. Он хотел, чтобы я взглянул на фотографию той женщины… Это единственное, чего я от него не ожидал. Никогда не думал, что он осмелится показать мне ее фотографию. Но я твердо дал ему понять… Я же говорил вам, что смогу это сделать. Вам не о чем беспокоиться.
— Я горжусь тобой, мой мальчик. Иди скажи бабушке, что она может встать с постели и присоединиться к нам. Мы не знали, зайдет ли он на чашку чаю, поэтому у нас не оставалось выбора, а? И, Бруно…
— Да, дедушка?
— Тебе не кажется, что следует прилежнее учиться в школе, если ты отныне вознамерился возглавить страну?
— Францией управляют чиновники и бюрократы, а не аристократы, — насмешливо откликнулся Бруно. — Разве не этому вы всегда меня учили?
— Верно, мой мальчик.
— Но я в самом деле собираюсь выступать на Олимпийских играх, — добавил Бруно с льстивой улыбкой на маленьких пухлых губах. — Поэтому, надеюсь, вы подумаете над тем, чтобы подарить мне жеребца. У всех моих кузенов есть собственные лошади.
— Эта мысль приходила мне в голову.
— Благодарю вас, дедушка.
6
— Меня могли назначить и в Улан-Батор, подумай об этом, дорогая, — сказал Поль, желая отвлечь Еву от созерцания бесконечной пустыни за окном вагона. Поезд, на котором они ехали, был самым скоростным из существовавших в этой стране в 1930 году, однако казалось, он едва ползет.
— Улан-Батор? — переспросила Ева, поворачиваясь к мужу.
— Да, это столица Внешней Монголии.
— Внешней или Внутренней? Ладно, можешь не отвечать. Но ведь это мог быть и Годхавн, — возразила Ева.
— Гренландия? Нет, такого быть не могло. Гренландия слишком близко к Европе. — Поль саркастически усмехнулся.
— Острова Фиджи? — предположила Ева. — Разве тебе там не понравилось бы? Там очень много зелени, особенно по сравнению с этим пейзажем. — Она презрительно ткнула пальцем в направлении сверкающей на солнце песчаной пустыни.
— В Суве, конечно, превосходный климат, но, как я понимаю, там плоховато с культурой.
— Зато это столица государства. Разве тебе не хотелось бы, чтобы тебя называли «месье посол»?
— Послом? Мне всего сорок пять. Я еще слишком молод для этого, тебе не кажется?
— Кажется, кажется. Ты непозволительно молод и слишком красив для посла. Если бы тебя назначили послом, это стало бы ужасным испытанием для женщин Фиджи. Я слышала, они не могут устоять перед французами, и это было бы несправедливо по отношению к ним, — сказала Ева, многозначительно сжимая руку мужа.
— Что значит, не могут устоять перед французами? — отрывисто спросила Фредди. Глаза, которые она устало закрыла всего несколько минут назад, вытаращились от жгучего интереса.
— Ох… это значит, что они считают французов настолько милыми и привлекательными, что готовы сделать для них все, ну все, чего бы они ни пожелали, — смеясь и поглядывая на Еву, ответил Поль.
— Что, например? — не отставала Фредди.
— Ну… Вот тебе пример, я — француз, поэтому ты у меня хорошая девочка и делаешь все, что я тебе говорю.
— Папа, не говори глупостей, — хихикнула Фредди.
— Это плохой пример, папа, — поджала губки Дельфина. — Фредди всегда все делает наоборот, но я действительно не могу устоять перед французом, — жеманно сказала она и одарила Поля улыбкой женщины, умеющей с рождения пользоваться своим обаянием.
— Неправда, я не всегда все делаю наоборот, — вспыхнула Фредди. — Помнишь, когда ты подговорила меня нырнуть с высокой подкидной доски в клубе, я нырнула и столбиком вошла в воду? А помнишь, ты сказала, что я не смогу забраться на нового пони и прокатиться на нем без седла, а я прокатилась, и он даже не попытался укусить меня? А еще помнишь, ты поспорила со мной, что я не смогу победить в честной драке этого здоровенного толстяка Джимми Элбрайта, а я запрыгнула ему на спину и хорошенько его отколотила? А когда ты подговорила меня покататься на машине…
— Фредди! Дельфина! Сию же минуту прекратите! — повысила голос Ева. — Мы почти приехали. На вокзале нас будут встречать. Фредди, тебе надо помыть руки, как, впрочем, и лицо, и коленки… Ох, только посмотри на свои локти! Как ты умудрилась испачкать локти в поезде? Господи, а что с твоим платьем? Где ты его так измяла? Нет, нет, ничего не объясняй, не хочу ничего знать. С твоими волосами я сама попытаюсь что-нибудь сделать. Дельфина, дай-ка я посмотрю на тебя. Хорошо, я полагаю, тебе тоже не помешает лишний раз помыть руки, хотя в этом, похоже, нет особой необходимости.
— Они у меня чистые.
— Я так и говорю. Как тебе удалось сохранить их такими чистыми после целого дня в дороге… Нет, нет, молчи, я и сама знаю. — Дельфина частенько застывала, погрузившись в мечты, тогда как Фредди не могла ни минуты усидеть на месте. Поглядев на Поля, Ева закатила глаза и вздохнула.
Путешествие из Кейптауна к новому месту назначения Поля заставило их объехать более половины земного шара. Последний этап этого пути, длившегося несколько недель, прошел в купе, где они с Полем постоянно были на виду у своих дочерей — больше, чем когда-либо с тех пор, как девочки подросли.
Конечно, нет ничего противоестественного в том, что родители провели три дня с дочерьми, одной из которых двенадцать, а другой — десять с половиной лет. Но это было довольно трудно, хотя, уж разумеется, не труднее, чем гнетущее зрелище огромной пустыни, по которой они ехали, казалось, бесконечно долго. Сейчас Ева просто не могла поверить, что пункт их назначения будет похож на те центры цивилизации, где она привыкла жить. Правда, Канберра и Кейптаун — всего лишь колониальные города, но в них были сильны британские традиции, а это создавало ощущение надежного уклада жизни.
