Санта Монтефиоре - Пленники судьбы
— Ну что же, тогда я буду очень рад, — уступив ее просьбе, сказал Люк, несмотря на мрачное предчувствие.
— Вот и отлично. Приходите прямо сюда сегодня в семь часов вечера, я сама поеду с вами. Наш дом непросто найти, а я не смогу объяснить, как туда проехать. И заодно вы подвезете меня домой. Все так обрадуются вашему приезду! — с чувством сказала она, захлопав в ладоши. Человека счастливее Розы в данный момент вряд ли можно было найти.
— Эта улыбка стоит миллион золотых слитков, — заметил Карадок, оглядывая ее аппетитную попку, когда девушка направилась к другому столику, чтобы принять заказ. — Может, хочешь, чтобы и я поехал с тобой?
— Нет, я поеду один, — возразил Люк. — Я уже взрослый мальчик.
В тот вечер Козима вместе со своей семьей ожидала гостя, сидя на террасе, увитой виноградной лозой. Роза не ошиблась, любопытство все же взяло верх. Беата сидела рядом с Тото и Альбой, пока Панфило вместе со своей собакой, играя, гонялся за ребятишками вокруг оливковых деревьев, вызывая восторженный визг. Дети совершенно не замечали напряжения, которое витало в воздухе, пока взрослые ждали Розу и Люка, готовых появиться с минуты на минуту.
Наконец шум подъехавшей машины возвестил об их приезде. Альба, обойдя вокруг дома, пошла им навстречу, а Козима не сдвинулась с места, не понимая, как следует вести себя в сложившейся ситуации. Она негодовала на Люка за то, что он помешал осуществлению ее планов, хотя в ее сердце вспыхнула искра надежды, когда она услышала о мальчике с пером.
Альба смотрела, как Роза спускается по склону вместе с Люком. Он был очень высоким и широкоплечим, на нем были джинсы и голубая рубашка с открытым воротом. От солнечного загара его кожа приобрела шоколадный оттенок, волосы были густыми и темными, а глаза напоминали два ярких василька. Альба тепло с ним поздоровалась, стараясь не выдать волнения, охватившего ее при виде человека, который имел непосредственное отношение к замку.
— Добро пожаловать, — сказала она, протягивая руку. Люк узнал в ней женщину, которая держала свечу на празднике в честь святого Бенедикта. — Как хорошо, что вы пришли. Меня зовут Альба, я мать Розы. А Козима моя племянница.
— Я сделал то, что сделал бы каждый на моем месте, — скромно произнес Люк.
— Входите. Все ждут вас на террасе. Роза принесет вам бокал просекко.
Роза вошла в дом, и ее походка скорее напоминала танец, поскольку она была уверена, что Люк смотрит ей вслед. Девушка собрала волосы наверх, чтобы выгодно подчеркнуть красивый изгиб своей шеи, и нанесла еще больше макияжа. Ярко-красная помада была такого же цвета, как и ногти. Как жаль, что у нее не было сережек с настоящими бриллиантами, которые украсили бы мочки ее ушей.
Жилище, в котором обитало это семейство, было очень симпатичным — фермерский дом, выложенный из камня песочного цвета и покрытый сверху серой черепицей. Окна, обрамленные серо-голубыми ставнями, защищали тщательно продуманные железные решетки, с которых свисали маленькие горшочки с красной геранью. От дома, окруженного ярко-зелеными кипарисами и огромными вазами с лилиями, исходило очарование безмятежности.
Люк последовал за Альбой, завернув за угол дома. Его сердце готово было вырваться из груди, поскольку он тоже не имел ни малейшего представления, как вести себя в сложившейся ситуации. Вероятно, думал он, надо постараться сделать этот визит по возможности очень кратким и поскорее уйти отсюда, попытавшись при этом не оскорбить чувств хозяев.
Альба представила гостя каждому члену своей семьи, оставив Козиму напоследок. Люк смог рассмотреть лицо Козимы, поскольку его больше не скрывала черная вуаль. Люк пожал ей руку, заметив, что она избегает встречаться с ним взглядом. Ее губы были очень бледными, скулы резко обозначились, а кожа казалась почти прозрачной. Козима не обладала классической красотой, однако эти черты лица не давали Люку покоя, вызывая учащенное сердцебиение.
— Присаживайтесь, — сказал Панфило, выдвигая стул. — Хорошо, что вы пришли.
Роза вручила Люку бокал вина, окутав его облаком духов. Все в ожидании смотрели на него. Он сделал большой глоток, чувствуя себя неловко от смущения. Что можно сказать женщине, которая пыталась покончить с собой?
— Ну, как там обстоят дела в замке? — спросил Тото, первым нарушив эту леденящую душу тишину.
Альба разозлилась, однако ради Козимы постаралась сдержать свои эмоции.
— Просто великолепно, — ответил Люк. — Из окон открывается потрясающий вид.
— Наверное, старый маркиз частенько шпионил за деревней, наблюдая за ее жителями в телескоп, — с озорным блеском в глазах заметила Роза.
Люк улыбнулся, в душе благодаря ее за то, что она несколько разрядила напряженную обстановку.
— Тогда и мне тоже следует обзавестись этой штуковиной. Маркизу наверняка удалось выяснить много интересного!
— Вы знаете, Панфило собирается сделать серию фотографий вашего замка для журнала «Санди таймз».
У Люка совершенно вылетело из головы имя известного фотографа, о котором недавно с таким восторгом отзывалась его мать.
— Ну конечно же. Мама говорила мне о вас. Она считает, что вы лучший фотограф в Италии.
— Она преувеличивает, — сказал Панфило, пожав плечами.
— А вот и нет, — запротестовала Альба. — Она совершенно права. Лучше тебя нет во всей стране.
— Мама сгорает от нетерпения, ей хочется поскорее похвастаться замком. Ведь когда они с отцом его купили, он лежал в руинах.
Альба, больше не в силах сдерживать любопытство, спросила:
— А зачем они его приобрели?
— Мой отец архитектор, а мать дизайнер интерьеров. Они оба вышли на пенсию, а тут — очередной строительный проект. Моя мама влюбилась в замок с первого взгляда, отец же посчитал, что это настоящий клад. А сейчас они держат целый двор, как какие-нибудь средневековые король с королевой, хотя ума не приложу, где они находят всех этих посетителей. Честно говоря, далеко не все обитатели замка мне по душе.
Люк понимал, что говорит с дочкой Валентины, той самой, которую нашли убитой по дороге в Неаполь и чей родной брат отомстил маркизу за ее смерть. Любопытство разгоралось все больше. Он снова отпил глоток просекко, чувствуя, как приятно расслабляется тело и успокаиваются нервы.
Солнце уже клонилось к закату, отбрасывая длинные тени на траву, а непринужденный разговор все еще продолжался. Козима настороженно наблюдала за Люком, ее глаза выдавали внутреннее напряжение. Остальные члены семьи старались смягчить ее враждебность разговорами ни о чем. Возможно, это делалось уже по привычке, потому что угрюмость Козимы давно стала неотъемлемой частью их дома.
