Даниэлла Бродски - Дневник деловой женщины
Я думала, что не смогу устоять на ногах и упаду прямо там, на углу, но в этот момент мы слились в ненасытном французском поцелуе, исследуя глубины друг друга. Лайам нежно обхватил меня за шею и ласково гладил мои струящиеся по спине волосы.
Не знаю, возможно, многочисленные женщины Лайама с Парк-авеню всегда церемонятся, и Лайам не был готов к моему раскованному поведению. Но я не могла удержаться – должна была почувствовать, пусть даже через брюки, его потрясающий зад, о котором грезила сегодня целый день, машинально изображая его на любом попадавшемся мне клочке бумаги. («Зачем они тебе в таком количестве?» – недоумевал Джон, когда я пришла к нему за третьим блокнотом.) Зад Лайама был для меня все это время как шоколад «Годива», манящий с соседнего блюда, который просто необходимо заполучить. Дотронувшись до него, я почувствовала, как Лайам улыбнулся, не прерывая поцелуя, и поняла, что он не возражает.
Сигнал светофора менялся на зеленый, потом снова на красный раз десять, а может быть, и двадцать.
Красный, зеленый – стойте, идите.
Мы не обращали внимания.
Гудок автомобиля.
Нам нет до него никакого дела.
Когда мы наконец оторвались друг от друга и наши губы и языки с неохотой расстались, Лайам еще мгновение стоял, не открывая глаз, словно не мог прийти в себя.
Я – опасная роковая женщина! Вот это да! В моем левом мизинце заключена сила, способная превратить любого мужчину в соляной столб. А это уже серьезно!
И когда Лайам все-таки открыл сияющие голубые глаза, он прошептал:
– Боже мой, Лейн, ты сногсшибательная. Я готов вечно стоять здесь и целовать тебя. У меня просто дух захватывает.
А я и не мечтала, что все так прекрасно сложится.
Впервые я не сожалела о том, что у моего подъезда нет швейцара. Ведь то, что мы творили, стоя прямо напротив дома 555 на Западной Тринадцатой улице, несомненно, могло бы стать веским поводом для моего выселения.
Кто знает, как долго мы бы там простояли, но вернулась миссис Крамер с третьего этажа, выгуливавшая собачку чихуа-хуа. Ей пришлось громко кашлянуть, чтобы мы освободили дорогу.
Да уж, могу представить, я член организации девушек-скаутов. Если у них выдается особая нашивка за самообладание – я бы с гордостью пришила заслуженную мной сегодня большой безопасной пластмассовой иглой. Признаюсь честно, расставаться у двери моей квартиры настолько разгоряченными равносильно настоящему подвигу. Но я не скаут, и мне нельзя сильно увлекаться Лайамом – лежать сейчас в кровати с улыбкой до ушей, представляя себе обнаженного мужчину, который не работает в моей компании и просто не может стать моим Эм-энд-Эмс, – поэтому я все же чувствую легкое сожаление. Нельзя было упускать такую шикарную возможность, на моем месте этого не сделала бы ни одна девушка в здравом уме. Ведь меня ожидало нечто особенное! После чего я могла бы расчистить себе дорогу к реальным целям.
Но с другой стороны, вспоминаю чудесное ощущение от коктейлей и потрясающие мгновения нашего общения, о которых буду думать вновь и вновь. Да уж, правильно говорят, что у меня напрочь отсутствует здравый смысл.
На следующей неделе я полностью освоила обязанности секретаря, разобралась во всех деталях и узнала все ходы и выходы. Выяснилось, что Сет хорошо умеет вычислять курс валют, и несмотря на то что я перенесла наше свидание на следующую неделю, мне удалось перепоручить ему это задание. И всего через час он вернул мне бумаги в условном месте – комнате с ксероксом, – и я даже разволновалась. Мне так здорово все удается!
Мы с Тиффани уже много раз вместе обедали, и хотя работаем в двадцати футах друг от друга, общаемся через компьютер – отправляем друг другу сообщения, обсуждая то одно, то другое. Уж очень я люблю офисные сплетни! Кто знал, что я буду тратить на них почти все свободное время? Что касается милого парня Джона, его тоже можно причислить к сплетникам. Не знаю, чем мотивировано его поведение, но он постоянно присылает мне разные ссылки на снимки диких зверей в Интернете и делает к ним подписи, например, такие: «Хряк Тома», «Тарантул Тома» или «Барракуда Тома», – чтобы я могла определить, какие именно кабан, паук или рыба напомнили ему подружку нашего босса. Мне жаль Тома, ведь он классный парень, но все же не могу отогнать от себя мысль, что в его девушке должно быть что-то особенное, иначе он не смог бы в нее влюбиться. Разве имеют значение плохая стрижка, ужасный маникюр, отвратительное настроение и гадкие манеры, если речь идет о любви?
Насколько я могу судить, о Томе нельзя сказать ни одного плохого слова. Когда я прихожу утром в офис, он уже разговаривает по телефону с Европой. Наверное, обсуждает сделки, или разные деловые уловки, или еще что-нибудь. Но каждый раз он приветливо машет мне рукой через стекло. Документы, с которыми мне предстоит разобраться за день, всегда сложены в проволочную корзину у входа в мой кьюбикл. К каждому заданию есть четкие письменные инструкции, где обязательно присутствуют слова «спасибо» и «пожалуйста». Работа несложная, и никто не стоит целый день над душой. Сделав все необходимое, я могу заниматься своими делами. Если бы все начальники были такими же разумными и последовательными, как Том, анекдоты про них быстро сошли бы на нет.
После работы, упражняясь в написании имени Л-А-Й-А-М всеми возможными способами, я вдруг делаю удивительное открытие. В его имени нет букв с изогнутыми линиями! И тут же осознаю, что таких букв нет и в моем имени. Ага! – осеняет меня: пожалуй, вообще не стоит встречаться с Сетом. Время пронеслось быстро – завтра у меня второе свидание с мистером Прямо Сейчас, и мои чувства и все мои непристойные мысли об этой встрече (которые приходят в голову в самое неподходящее время) сконцентрированы только на одном человеке. О, Лайам – изумительный мужчина, бог секса! И пока я подаю Тому кофе, принимаю сообщения по телефону и разбираю бумаги, я вижу перед собой его – обнаженного, впивающегося зубами в самые разные части моего тела. Иногда он яростно, как в фильме «Девять с половиной недель», прижимает меня к стене где-нибудь в узком проходе и срывает юбку.
В мечтах я веду такую насыщенную сексуальную жизнь, о которой можно только мечтать, и наслаждаюсь так сильно, что не желаю делиться подробностями даже с друзьями. Хочу сохранить ее только для себя. И мне придется это сделать, потому что те немногие, кому я действительно могла бы все рассказать, крайне рациональные люди (что очень раздражает) и имеют ужасную привычку постоянно упрекать меня за какой-нибудь неверный поступок.
И поэтому на вопрос Джоан, как у меня дела, отвечаю, что все прекрасно.
