Джейн Грин - Всё может быть
Квартира выглядит идеально. Ну, настолько идеально, насколько она вообще может выглядеть. Я даже купила утром свежие цветы и, должна признать, очень горжусь своим жилищем, хотя Эд, наверное, в жизни не видел такой маленькой квартиры. Я убрала весь беспорядок. Точнее, замела мусор под диван и запихнула вещи в шкафы, поэтому на вид — безупречно чисто. Побрызгала везде освежителем воздуха, и теперь у меня дома пахнет как на летнем лугу: по крайней мере так написано на флаконе. Разумеется, маминой инспекции квартира бы не выдержала, но это уж извините.
Только вот постельное белье я менять не стала. И, раз уж на то пошло, ноги не побрила, потому что абсолютно уверена, что еще какое-то время не буду заниматься сексом с Эдом или с кем-то другим. А в зрелом возрасте, двадцати лет, я обнаружила, что лучший способ контрацепции — небритые ноги.
Так что под внешним совершенством скрывается щетина и сереющие трусы из универмага «Маркс и Спенсер». Но мне все равно, я не верю в эту чепуху, что чувствуешь себя более сексуальной, когда на тебе сексуальное белье. Чушь все это. Я, например, чувствую себя более сексуальной, когда похудею и у меня нормально лежат волосы. Вот так.
А сейчас я как раз похудела (после того как моя мать сказала, что я толстая, пришлось сесть на диету), вернулась к своему обычному весу и волосы хорошо лежат. Поэтому, когда в восемь раздается звонок, я уверенно иду к двери и открываю ее с ослепительной улыбкой.
Глава 15
Эда я сначала не замечаю. Все, что я вижу, когда открываю дверь, — самый огромный букет кремово-белых роз на длинных ножках из всех, какие мне приходилось видеть в жизни. Я теряю дар речи.
Мне никогда не дарили цветы, понимаете? Звучит странно, знаю, но я же говорила: мужчины попадались не те. А мне так хотелось, чтобы кто-то приносил цветы и дарил шоколадные конфеты.
Как-то один умелец подарил мне плитку молочного шоколада «Кэдбери». Спасибо за старание, но шоколадка «Кэдбери»? Дарить нужно по меньшей мере бельгийский шоколад.
Джон один раз подарил мне цветы, но только потому, что мы ехали к нему и он купил целую охапку цветов, чтобы поставить у себя дома. Мне было так обидно, что я закатила истерику, и, когда мы ушли из его квартиры, он приобрел еще один пучок подвядших хризантем — для меня. Но мне уже было все равно. Я очень хорошо помню его лицо в этот момент: он так гордился собой, думая, что я буду на седьмом небе от счастья. Но это еще сильнее раздражало.
Когда я забираю цветы и вижу Эда, мне приходит мысль, что он не так уж плох, как запомнился. Наоборот, если не обращать внимания на безобразные усы, — очень даже ничего. Мы стоим и улыбаемся друг другу, потому что я не уверена, поцеловать ли мне его или это уж слишком. В конце концов он наклоняется, целует меня в щеку и говорит, что я мило выгляжу.
Естественно, я приглашаю его войти. Он стоит в гостиной, осматривается и ничего не говорит — ни какая милая у меня квартира, ни как тут чисто, как идеально чисто, — и это странно, потому что большинство людей, когда приходят в гости, делают комплимент, хотя бы из вежливости, даже если им совсем не нравится жилье.
Я достаю кувшин — это единственное, что можно приспособить под вазу, потому что у меня только одна ваза и в ней стоят цветы, которые я сама себе купила. Затем ставлю букет, а Эд довольно неуклюже топчется в сторонке.
— Ты легко нашел дом? — говорю я, не сумев придумать ничего лучше, чтобы завязать разговор.
— Немного заблудился, — отвечает он. — Я этого района совсем не знаю.
— А где ты живешь?
— В Риджентс-парке.
— Правда? А где там?
— Ты знаешь парк?
Я киваю.
— На Гановер Террас.
Господи Иисусе! Гановер Террас! Это же одна из широких, просторных улиц, которые идут по боковой стороне парка, рядом с мечетью. У меня был знакомый, чьи родители там жили, и я знаю, что дома там просто огромные и у каждого дома есть сад и маленькое помещение для конюшни. Но, может, у Эда там просто квартира, может, его дом и не настолько потрясающий, как я воображаю.
— У тебя там квартира?
— Ммм, вообще-то нет. У меня свой дом.
— Значит, у тебя тоже есть такой маленький домик для конюшни?
— Да, — смеется он, — но я все не знаю, что с ним делать. А почему ты живешь здесь, Либби?
— Здесь, в Лэдброук Гроув?
— Да.
— Это единственное, что мне по карману, — смеюсь я и жду, что он улыбнется, но этого не происходит, — похоже, он в ужасе.
— Но это же очень опасно, — наконец произносит он. — Не думаю, что я был бы счастлив жить здесь.
— Ко всему привыкаешь, и мне нравится, что тут полно всякого сброда, всегда что-то происходит, — говорю я. — К тому же легко достать наркотики. — Я не удержалась, ну просто не удержалась, само вырвалось: он весь такой правильный, так и хочется его шокировать.
Это срабатывает.
— Ты что, принимаешь наркотики?
Кажется, я напугала его до смерти.
— Это была шутка.
— А-а... — И, к счастью, он начинает смеяться. — Уморительно. Ты просто умора, Либби.
Я пожимаю плечами и улыбаюсь, ставлю цветы в кувшин, а кувшин на каминную полку, и мы готовы идти.
— Либби, я забыл сказать, что ты сегодня очень красивая.
— Спасибо.
Слава богу, я научилась с достоинством принимать комплименты, а раньше всегда говорила: «Что? Это старье?»
— Особенно мне нравится шарф, — добавляет он. — Очень красивый.
— Что? Это старье? — Ну вот, опять не удержалась и само вырвалось.
— Это шелк?
Я киваю.
— Так я и думал. Пойдем?
Мы выходим из дома, и я не могу сдержать улыбку, увидев его «порше» — темно-синий, цвета ночного неба, красивый, сексуальный автомобиль. Если бы у меня был такой, я бы откинула верх.
И это еще не все. Эд подходит к машине сначала с моей стороны, открывает дверцу и ждет, когда я сяду, а потом мягко захлопывает дверь. Мне хочется ущипнуть себя, потому что не могу поверить, что я сижу в «порше» с одним из самых богатых холостяков во всей Британии. Какого черта я терпела Ника, если могла получить все это?
— Я заказал столик в «Ривер кафе», — говорит он. — Ты не против?
Против? Да я там ни разу не была — это мне совсем не по карману, — но я тысячу раз слышала, что это самое лучшее место, которое только можно выбрать. К тому же там не очень помпезно и немного народу, наоборот, это очень модный ресторан, и, думаю, я бы расстроилась, пригласи он меня в какое-нибудь слишком консервативное заведение.
— Сначала я хотел пригласить тебя в «Марко Пьер Уайт», но у них не было свободных столиков, — признается он. — Я пытался упросить, но все было зарезервировано.
