Мила Бонди - Желание близости
Его взгляд просил сделать это. Он давал ей выбор. Она должна была сама решиться… но Серинда струсила. Она опустила глаза. Марк понял, что девушка проиграла своим доводам разума. Что же… Их ситуация становилась всё интереснее и захватывающе…
– Не обещаю, но постараюсь не провоцировать тебя на драку, – Марк попытался выйти из неловкого положения, пошутив.
Он нехотя расцепил свои руки с её бёдер и помог девушке встать на ноги. Затем, дав ей время привести себя в прядок, подошёл к бару и налил себе виски, а ей принёс бутылочку холодной воды со вкусом лайма. Серинда опустошила бутылку в считанные минуты. Должно быть, её реально мучила жажда, подумал про себя Марк.
Он сел в кресло напротив. Ему вовсе не хотелось весь остаток полёта провести в гробовом молчании.
– Почему бокс? – поинтересовался он первым, что пришло ему в голову.
Каким-то внутренним чутьём он знал, что разговорив девушку на предмет её увлечения, сможет многое узнать о её жизни, о ней самой. Он злился на себя, что до сих пор не нашёл времени прочесть её досье. Факты, которые раздобыл его приятель из ФБР. Мэтью прислал их по почте недели две назад, он даже звонил несколько раз. Но Марк был настолько занят, что не мог ни перезвонить другу, ни приехать на свою квартиру, куда было выслано личное дело Серинды Свон. Он только сейчас вспомнил о своей просьбе другу. Что ж. Он сам попробует что-либо узнать из первоисточника, а потом по возвращении домой со свойственной ему во всём скрупулёзностью прочитает её досье «от» и «до».
– Мой дед научил меня боксировать, – в её голосе слышалась любовь, нежность и тоска. – Он поставил мне удар и даже научил некоторым коварным приёмчикам, – она задорно улыбнулась своим воспоминаниям. – Он был самым лучшим моим учителем, не только в пределах ринга. Он научил меня жить…
– Вы, должно быть, его очень любили, – констатировал Марк.
– Я боготворила его! – воскликнула Серинда.
– Чему он ещё вас научил? – он намеренно снова перешёл на «вы», чтобы меньше всего смущать девушку. Ему нравилась эта игра, подтрунивать над ней, наблюдать за реакцией и мимикой её лица, когда он обращался к ней на «ты», как бы перечёркивая границы между ними.
– Многому… как я уже сказала, дед дал мне много советов относительно того, как надо жить. У него была на всё своя точка зрения, – она замолчала, задумавшись.
– Какая?
– Он считал, что главное в жизни – семья. Чем она больше, тем богаче человек, тем он счастливее. И вовсе не обязательно, чтобы в семью входили только люди, объединённые родственными связями. Главное, ты сам решаешь, кого впустить в своё сердце, кому подарить свою любовь и привязанность, кого назвать своим братом, сестрой, мужем или женой, матерью или отцом…
Она замолчала, полностью погрузившись в свои воспоминания. Серинда в самых малейших деталях помнила тот день, когда дед сказал ей это. Его правая рука лежала на её плече. Глаза пронзительно смотрели в её. Он говорил медленно, взвешивая каждое своё слово, наполняя его силой.
– Семья – это дорого и тяжело, – высказал своё мнения Марк. – Доказательства этому – мои счета от психотерапевта, – он горько усмехнулся.
– Ох… – прошептала Серинда.
– Это ваше «Ох» звучит несколько осуждающе, не находите?
– Я не хотела, – ответила она. – Просто…
– Не берите в голову, – перебил её Марк. – Были и хорошие моменты… – Марк задумался, подперев ладонью подбородок. – Мой дед, например, научил меня считать, когда мне было четыре года, – признался он.
– Это замечательно, – поддержала Серинда.
– Находите? – в голосе его сквозил сарказм. – Дед дал мне пачку денег. Всего сто по одному доллару.
– Зачем? – опешила девушка.
– Сказал, что это мой первоначальный капитал для бизнеса.
– Но вам же было всего четыре! – возмутилась Серинда.
– Именно в этом возрасте я стал единственным наследником Патрика, – с горькой усмешкой ответил Марк.
– Почему? – спросила Серинда, хотя по выражению лица начальника уже догадывалась, какой услышит ответ.
– Мой отец умер, – ровным тоном ответил Марк. – Погиб в авиакатастрофе, – сказав последнее, ему захотелось прикусить себе чересчур длинный язык.
Серинда вмиг напряглась, вцепившись в ручки кресла. Её лицо потеряло все краски, став мертвенно бледным.
– Извини, – мягко произнёс Марк. – Ляпнул, не подумав. Не хотел тебя напугать.
– В-с-с-ё нор-маль-но, – немного запинаясь, ответила она.
Не сговариваясь, они оба замолчали, на продолжительное время, погрузившись в свои мысли. Серинда пыталась понять, что должен чувствовать четырёхлетний малыш, пересчитывающий бумажки номиналом в один доллар, когда его отец погиб. Она не могла понять, как мужчина, просивший называть его «дядей Патриком», всегда при встрече угощавший её вкусным мороженым или другими сладостями, мог быть так жесток к собственному внуку?
– Ты скучаешь по России? – негромко поинтересовался Марк.
– Я совсем недолго жила там. Больше всего я скучаю по маленькой деревушке в Италии, – призналась Серинда.
– Почему вы остались жить в Америке?
– Почему вы спрашиваете?
– Мне любопытно, – Марк говорил как можно безразличнее, чтобы не высказать своего личного интереса. Он хотел знать о ней всё, вплоть до самой любимой песни в дошкольном возрасте. – К тому же беседа значительно скрасит молчание в полёте, – он обезоруживающе улыбнулся. – Может, расскажешь, как познакомились твои родители?
Серинде было сложно устоять против его обаяния.
– Это была великая история любви! – с восторгом отозвалась девушка. – Мама путешествовала по Европе. Её так сильно захватил Рим, что она осталась там на месяц. Однажды она отправилась на виноградники Principe Pallavicini. Там её заметил одинокий художник. Его восхитила красота моей матери, и он предложил ей сталь его Музой.
– Она согласилась?
– Да, не сразу, конечно… но он смог её уговорить, – ответила Серинда. – Мужчина отвёз её в свою студию – в деревню, недалеко от тех самых виноградников.
– Могу поспорить, что за творческим процессом эти двое влюбились друг в друга?
