Татьяна Алюшина - Смерть в наследство
И тут кто-то сильно схватил ее за правое предплечье, одновременно другой рукой зажав рот. От ужаса она не сопротивлялась, даже блеять или мычать забыла.
— И если не получу от этого удовольствия, то хоть злиться перестану! — раздался очень недовольный шепот Веронике прямо в ухо. — Сейчас я уберу руку, а вы будете молчать. Если поняли, кивните.
Ника торопливо кивнула. И еще кивнула раза два для убедительности.
Он осторожно убрал ладонь и развернул ее к себе лицом.
Перед ней стоял, воплощая ночные кошмары, злой Сергей Викторович Кнуров.
«Уж лучше бы это был Михаил Иванович!» — подумала Ника трусливо.
Ничего не говоря, он опять ухватил ее за руку и потащил за собой. Она старалась поспевать за его широкими, почти неслышными шагами, с тоской представляя все, что сейчас услышит в свой адрес.
Они прошли между домами и через переулок вышли на соседнюю улицу, где обнаружилась его машина. Кнуров затолкал ее на переднее сиденье, обошел машину, сел за руль и повернулся к ней.
Ника молчала и смотрела вперед.
— У меня есть правило: если клиент выкидывает нечто подобное, я сразу разрываю с ним договор! — жестко произнося каждое слово, с нажимом сказал Кнуров.
— Я понимаю, — ответила Ника.
— В вашем случае я делаю исключение только потому, что Василий Корнеевич прочитал мне вашу записку и объяснил, насколько важно для вас поздравить Марию Гавриловну и что она значит для вашей семьи.
— Не надо! — ответила Ника, сильно сжав двумя руками не нужный теперь букет.
— Что не надо? — уточнил Кнуров.
— Не надо делать исключения! Я не девочка пяти лет, чтобы меня сначала пожурить, а потом снисходительно погладить по головке и дать конфетку! Я отдавала себе отчет, какие могут быть последствия. Но поступить по-другому не могла!
— Могли. — Он отвернулся от нее, завел машину и тронулся с места. — Почему вы не рассказали, что эта встреча так важна для вас, мне не сложно было ее устроить, и обошлось бы без нервов и волнений?
— Мне очень стыдно, но я забыла! — призналась она. — Я до сих пор не могу понять, как я могла забыть! А когда вспомнила, времени на размышление не было.
— Вы должны были позвонить мне или объяснить Антону.
Он достал из кармана пиджака мобильный телефон и протянул ей.
— И у него, и у меня есть телефоны, номера которых очень сложно, практически невозможно вычислить. Звоните, поздравляйте и скажите, что вы в другом городе.
Ника взяла телефон, подержала его в руке, задумавшись, и набрала номер. Она поздравила Марию Гавриловну, долго извинялась, объяснила, что ей срочно надо было уехать, но, как только она вернется, сразу придет к ней. Еще раз поздравила, извинилась и попрощалась.
— Спасибо! — поблагодарила она, отдала телефон и спросила: — Кто обнаружил мое исчезновение?
— Конечно, Ринк! — усмехнулся Сергей. — Его насторожили ваши интонации, когда вы спросили про Интернет, а наш командир не любит и всегда проверяет, если что-то его настораживает. Он поднялся на второй этаж, вас не нашел, зато нашел записку. Переговорив с Василием Корнеевичем, сразу позвонил мне.
Звонок Антона застал Сергея, когда он подъезжал к своему дому. Он полдня просидел в архиве МВД, потом мотался в два разных конца Москвы, по дороге скинув хвост Кнуту и стоически выдержав все пробки, а в конце дня встречался с неким представителем духовенства, с которым они договорились встретиться завтра, в восемь утра, еще раз.
Выруливая на стоянку возле дома, Кнуров мечтал, что сейчас дернет рюмку коньяку, примет душ, выпьет горячего чая и заляжет на диване изучать документы, которые взял с собой и которые надо обязательно просмотреть.
Когда Антон и Василий Корнеевич объяснили ему, куда и почему уехала Ника, он ругнулся, развернул машину и поехал «спасать девицу», испытывая почти братские чувства к Михаилу Ивановичу, жаждущему дать укорот сей ретивой барышне.
Он приехал раньше ее, проверил подходы и территорию вокруг дома, быстро обнаружил сидящего в «жигулях» и, заняв удобную позицию, стал ждать прибытия беглянки.
Нику он увидел сразу.
Раздражение, которое Кнуров испытывал и подогревал в себе, мысленно давая далекие от положительных эпитеты ее уму, и не отпускавшее его после разговора с Антоном и Василием Корнеевичем, исчезло, как только он увидел Веронику.
Она шла по направлению к дому, не по кратчайшей от проспекта дорожке, а с другой стороны, видимо сделав большой крюк, и, резко свернув, пересекла газон параллельно дому.
— Умная девочка! — похвалил, окончательно успокаиваясь, Кнуров.
Наблюдая ее перебежки, он даже развеселился и улыбался, стоя в двух метрах у нее за спиной и слушая ее комментарии, и напрягся, когда она замерла, увидев сидевшего в машине, и чуть не рассмеялся, слушая, как она ругала себя и безысходно предположила, что последует, если он узнает о ее «подвигах».
«Не поминай черта на ночь глядя, девочка!» — усмехнулся про себя Кнуров и, схватив ее за руку, другой рукой зажал ей рот.
Трасса была не загружена, Кнуров прибавил скорости, желая как можно скорее сдать дамочку на руки Ринковым и любящему дедушке и вернуться к своему коньяку, чаю, документам и вполне законному раздражению.
— Простите, Сергей Викторович, — после долгого молчания сказала вдруг Ника. — Я знаю, что не права, знала это и когда принимала решение ехать. Меньше всего я хотела кого-то тревожить, тем более вас. Пока ехала в электричке, обдумывала все возможные варианты. Например, позвонить с вокзала и поздравить, но поняла, что делать этого нельзя. Если они прослушивают ее телефон, то вычислят, откуда сделан звонок, и поймут, что я в Москве. Думаю, что ни в ваши, ни в мои планы не входило информировать их о моем месте пребывания. Я вижу, что вы устали и раздражены, поэтому еще раз прошу у вас прощения за причиненные хлопоты.
Как там называл ее Костя? «Интеллигентная пуговица». Точно! Извиняется, как на приеме в Госдуме. Протокольно.
Он удивился. Посмотрел на нее. Нет, она не притворялась и не выдерживала политес, она была искренней.
Он не ожидал, что Вероника извинится, да еще и признает свою вину.
Да, сильная барышня!
Как-то он опять выпал из их уже сложившейся манеры общаться, сбился с ее волны, не то от облегчения, что обошлось без происшествий, не то оттого, что не знал, как отчитать, чтоб неповадно было, и при этом не перегнуть, или оттого, что вообще не знал, как себя с ней вести.
Кнуров всегда точно просчитывал людей, умел использовать любые психологические этюды и манипуляции, если в этом возникала необходимость, как говорится, «нас этому учили». Но эта дамочка уже в который раз удивляла его, не вписываясь ни в какие типажи, характеристики и сложившиеся правила.
