Тяжесть измены (СИ) - Айверс Наташа

— Люблю…

Они вернулись под утро. Босиком, с песком в волосах, с виной в глазах и дурацкими счастливыми улыбками. Пока они тихонечко пытались проскользнуть в дом, из-за угла вынырнул Тёма — в расстёгнутой пижаме, лохматый, но чрезвычайно бодрый.

— Ага! — сказал он с победной интонацией. — Вы где были⁈ — прищурился мальчишка, протягивая маме руки для обнимашек. — Папа, а ты почему хромаешь?

— Я не хромаю, — буркнул Алексей, слегка морщась. Ну не объяснять же ребёнку, что ему песок… набился куда не надо.

— Мама! — с ужасом Тёма рассматривал её шею. — Мам, у тебя на шее… тебя кто-то укусил⁈ И где вы вообще ходили? Я пришёл вам сказать «доброе утро», а вас нет.

Ирина не выдержала — прыснула со смеху.

— Меня… комар укусил.

Алексей поперхнулся воздухом.

— А мы… просто гуляли. — продолжила объяснять Ира.

— Гуляли⁈ — округлил глаза Тёма. — Ночью⁈

Алексей подошёл к жене и обнял за талию.

— Ну всё, хватит уже обниматься и целоваться! — возмущённо бурчал Тёма, слезая с маминых рук. — У вас тут ребёнки некормленные вообще-то! Пойдёмте завтракать, а?

На террасе вкусно пахло: яичницей, жареным картофелем, свежей зеленью и чесночными гренками. Семья сидела за столом. Елена Андреевна, свекровь, расставляла тарелки, свёкр наливал сок, а Анечка, наевшись каши, старательно скармливала остатки игрушечному зайцу.

Тёма сидел напротив, задумчиво ковыряя вилкой яичницу с картошкой. Потом вдруг поднял голову и спросил:

— Деда, а у тебя ещё остался тот крем от комаров?

— Какой ещё?

— Ну тот, помнишь, когда мы с тобой на рыбалку ездили. Суперсильный. От всех кусачих. Даже от тех, которых не видно.

Дед хмыкнул.

— Да был где-то. Чего вдруг? Ты ж не на рыбалке.

— Да это не мне, — махнул рукой Тёма. — Это маме.

Тишина за столом.

— У мамы, — продолжил он, поворачиваясь к Ирине, — ты ж не видел, деда, но у неё вот тут, на шее такая вава огромная, комарина был наверное просто… ОГО!

Он даже вскинул руки, чтобы изобразить размеры летающей кусачей твари.

— Ты что, мам, ну кто ж ночью без сетки гуляет?

Алексей начал кашлять, подавившись едой.

— Тёма… — выдавила Ирина, тщетно пытаясь прекратить поток разоблачений сына.

— Так что, — повернулся Тёма к деду, — дашь крем? А то посмотри, как мамина шея прямо покраснела! Мам, покажи ему!

Свёкр хлопнул себя по колену:

— Ну ни фига себе! Такой, значит, комар…

Он прищурился на Алексея.

— Укусил, говоришь? А может он поцеловать хотел? Вкусная видать твоя мамка-то…

Ирина, не выдержав, прыснула.

— Дам тебе крем от укусов, — пообещал дед и поднял стакан с соком. — За любовь, ребята. И за комаров, конечно. Без них мы бы и не узнали, кто тут у нас гуляет по ночам, как в медовый месяц.

Когда завтрак закончился, и дети умчались в комнату собираться на пляж, Ирина осталась у раковины — мыть посуду. Руки в тёплой воде, лицо — всё ещё в румянце от недавних «комариных» шуток. За спиной послышались мягкие шаги.

— Оставь, я позже домою, иди поспи, — сказала свекровь, спокойная, с привычной деликатной улыбкой. Она заправила прядь волос Ирине за ухо, словно невзначай.

Ирина хотела возразить, но потом… вздохнула.

— Спасибо.

— Не за что, дочка. Приятно видеть, как ты… сияешь.

Пауза.

— Прямо как я после той нашей рыбалки.

Ирина подняла глаза.

— Ага, — усмехнулась та. — Не спрашивай. Вино, комары, костёр, песок и его отец, который тогда тоже сказал, что «просто посидим у воды». Ну-ну. А через девять месяцев у нас Алёшка родился.

Она рассмеялась и шепнула чуть тише:

— В общем… если клёв хороший — не перебивай. Просто подкидывай дровишек. И не бойся, если лодку немного качает.

Ирина захохотала. А из соседней комнаты донёсся голос свёкра:

— Ленуся! Ты там о чём опять? Не про нашу рыбалку, надеюсь?

— Про комаров! — крикнула она весело. — И про клёв!

— Ну ты тогда скажи, что я вёл себя прилично!

— Конечно, прилично, — ответила она, обернувшись к Ирине. — Просто иногда приличные мужчины — самые коварные.

Она подмигнула и пошла собираться на пляж с внуками, а Ирина тихо прошла в спальню всё ещё хихикая. Алексей сидел на кровати, в футболке и шортах, босиком, со стаканом холодного чая в руке. На его лице была расслабленная улыбка.

— Ты чего такая весёлая?

— Ничего. Так. Женская солидарность, — она уселась рядом, подогнув под себя ноги.

Он обнял её за плечи.

— Моя мама?

— Ага. Подтвердила, что ты… клёвый.

— Что?

— Ну, знаешь, если после «рыбалки» женщина сияет — значит, был «отличный клёв». — Она повторила с интонацией, как у Еленаы Андреевны, и прижалась носом к его небритой щеке.

— Сказала: подкидывай дровишек, не бойся, если лодку качает.

— Это моя мама сказала?

Ирина кивнула.

— Ага. У неё там была ещё байка про костёр, вино и комаров. Думаю, тебе не стоит знать подробности.

— Ну слава богу, — выдохнул он, а потом, чуть наклонившись, прошептал ей в висок:

— Но ты знаешь…

— Что?

— Ты — мой лучший улов.

Он прижал губы к её щеке, потом — к шее.

— Гм, — она повернулась к нему. — То есть я — щука?

Он засмеялся, крепко прижал её к себе и прошептал в губы:

— Нет. Ты — моя русалка. И если снова уйдёшь, я за тобой на дно.

Эпилог

Конец лета.

Тёплый ветер покачивал листья на деревьях, воздух был напоён запахом свежескошенной травы, вдалеке послышался бабушкин голос — она звала всех к столу.

Дом по соседству с родителями Алексея освободился в начале лета — и они почти спонтанно решили его купить и переехать. Тогда они ещё не знали, что Ира беременна. Просто вдруг стало ясно: пора что-то менять. Захотелось начать всё сначала.

В центре лужайки, прямо в песочнице, разворачивались серьёзные археологические раскопки.

Тёма закапывал динозавров. Аня раскапывала.

— Анют, ну смотри, как надо, — терпеливо объяснял Тёма, ловко утрамбовывая песок. — Лопаточкой, кисточкой, осторожненько. Я же их грязью с глиной специально замазывал! Ты чего его руками тянешь? — он закатывал глаза, видя, как сестра запустила обе ручки в мокрый песок и теперь вытаскивала тираннозавра буквально за хвост.

Пять минут спустя, Аня деловито лупила лопаткой по мокрому песку, но как только брат отворачивался, отбрасывала её и опять забиралась обеими руками в самую грязь, высунув кончик языка и, сопя, копалась в грязи, пытаясь нащупать добычу.

— Эх, малая… — обречённо вздыхал Тёма. — Ну что ж ты у меня такая нетерплячая?

Он наблюдал, как сестрёнка радостно достала очередного динозавра, чудовищно облепленного грязью, и с гордостью прижимала к себе, пытаясь стряхнуть песок и грязь.

— Ну Анют! Ну куда ты руки об штаны вытираешь⁈

Аня посмотрела на него с невозмутимым выражением лица, а затем попыталась проделать тоже самое с выкопанным динозавром.

— Всё, кранты мне… — мрачно заявил Тёма. — Мама нас убьёт.

Но всё равно достал из кармана платок и попытался оттереть её липкие ладошки.

Когда с вытиранием было покончено, он снова закопал динозавра, отдал ей лопатку, показывая как надо копать, а сам взял кисточку, аккуратно сдувая песчинки с миниатюрного черепа птеродактиля.

Но вдруг застыл, обдумывая идею.

Серьёзный, задумчивый, он стряхнул песок с рук и бросился к дому.

Ирина стояла на террасе, наблюдая за вознёй детей в песочнице.

Она почувствовала, как Алексей, подойдя к ней сзади, медленно обнял её, его ладони скользнули по её животу.

Он уткнулся носом в её шею, вдыхая запах кожи, солнца, лета, её самой, а затем мягко поцеловал в висок.

— Ты же вроде на обед детей звать шла? — его голос тёплый, ленивый, наполненный нежностью.

— Засмотрелась на наших трудяг, — прошептала она, улыбаясь, и приложила палец к его губам. — Шшш… Дай послушать о чём они говорят.