И лёд, и пламень... (СИ) - Евгеника Мара
На этих словах я снова проваливаюсь, падаю в какой-то пух, который обволакивает меня или баюкает, не пойму, но это и не важно. Мне просто легко и хорошо. Мне снится сон. В нем мои дети, два сына и две дочери. Они идут мне навстречу по зеленому цветущему лугу вместе со своим отцом, моим Сашей. Все бодрые и весёлые. И мне так приятно на них смотреть. Я любуюсь своими детьми и своим мужчиной. Он статный, очень высокий, широкоплечий, рубашка на груди расстегнута, в вороте мощная шея и накачанная грудь. Закатанные рукава его рубахи оголяют сильные руки. Мне нравится все. Поднимаю глаза выше и сразу попадаю в его солнечный мягкий взгляд, в котором плещутся кусочки шаловливого янтаря и вспыхивают язычки пламени. Взгляд Саши ласкает меня, окутывает, затягивает, и я снова лечу в его эпицентр. В эпицентр моей любви, моей страсти, моей жизни.
Резко распахиваю глаза. Больничная палата. Стекло окна окрашено мягкими солнечными красками. Вижу солнце, всего чуточку, потому не пойму, за окном рассвет или закат. Перевожу взгляд вправо. Вижу в кресле спящего Сашу. С его ростом и комплекцией ему совсем не удобно в этом небольшом кресле. Мне очень жалко моего мужчину, но стараюсь не будить, давая ему возможность поспать ещё немного.
Смотрю на него и как во сне им любуюсь. Красивый - он, очень красивый. Благородное лицо, правильные немного крупноватые черты, выдающийся идеально ровный нос, красивой формы глаза с очень длинными густыми ресницами, чувственные губы. Ещё у Саши шикарный бархатистый голос. Никогда ранее не задумывалась о женщинах, которые желают составить ему пару, родить его детей, да и просто переспать с ним. Мне, конечно, сравнить его не с кем, но Саша умеет ублажать в постели. Он очень горяч, но впервую очередь думает о своей партнерше, потому нежен и внимателен. Черт, думая и вспоминая о близости с ним, начинаю понимать, что он же не только со мной так себя ведёт. Эта мысль злит меня. Нет, просто бесит. Ой, да я ревную. Быть такого не может. Так углубилась в мысли об Александре, что потерялась в них. Чувствую на меня смотрят и даже зовут, вздрагиваю. Вижу Алекс проснулся и даже пересел к моей кровати.
- У тебя много женщин, Саша? - задаю самый идиотский вопрос, который занозой сидит в моей голове.
- Что, Котёна? - с удивлением спрашивает Алекс.
- У тебя много женщин? Ну, которые спят с тобой. Черт, не так, с которыми ты занимаешься…сексом, - просто по слову выдавливаю из себя. При чем даже не могу понять, зачем я, вообще, об этом завела речь.
- И тебе, Олечка, доброе утро! Как ты себя чувствуешь? Хотя зачем задаю этот вопрос. Раз ты интересуешься всякой ерундой, значит, самочувствие твое нормальное. Тебя серьёзно больше всего остального волнует то, о чем ты меня спрашиваешь? - мужчина говорит без смеха, но в его глазах скачут бесенята. - Оль, ты меня ревнуешь что-ли?!
- Не знаю. Я никогда не думала о том, что у тебя есть жизнь помимо меня, и что в ней есть другие женщины, - цежу по слову и чувствую, что мои щеки заливает румянец.
Саша пристально и оценивающе смотрит мне в глаза.
- Ты, Котёна, умеешь все же удивить. Да, и не надо морозить меня своими глазками. Я немного уже научился не леденеть от твоего взгляда, Королева моя Снежная! Твои вопросы не серьёзны и вторичны. Если хочешь, мы поговорим об этом, но позже. Ты, дорогая, лучше ответить мне: на кой черт ты понеслась беременная в Оман, за чем бросила все гаджеты в гостиной, для чего день назад сняла с мальчишек браслеты? В чем была необходимость почти два месяца корчить из себя агента 007? Ты хотела сберечь наших детей и себя? И чем все завершилось? Оля, тебя и малышек чудом спасли. Только благодаря оперативности Хамдана и врачей вы сейчас живы. Все могло быть иначе, все могло закончиться плачевно. Ты же, Оля, женщина - супер-мозг! И я не могу понять, почему твои мыслительные процессы напрочь отключается, когда ты начинаешь чувствовать малейшую опасность. Твоё аналитическое мышление под влиянием инстинктов и гормонов полностью отключается, и ты несешься, как взбесившаяся лань при запахе дыма.
- Как мы могли погибнуть? - шепчу я, в ужасе округляя глаза, из которых катятся слезы.
- Так, Оля, так и могли! Слава Богу Хамдан был в стране, и мне успели позвонить буквально перед моим вылетом в Оман.
- Тебе то зачем звонили? - очень тихо спрашиваю между выбивающимися всхлипами.
- Стандартная процедура перед операцией. В критической ситуации, когда речь идет о спасении жизни, врачи по протоколу всегда спрашивают мужа и родственников.
- Что спрашивают? Кого спасать в первую очередь спрашивают? Так они у родителей моих могли спросить?
- Родителей твоих самих нужно было откачивать. Отец лежит в кардиологии. Мама только после операции успокоилась и стала более адекватно думать. У врачей не было выхода. Они к Хамдану. Он позвонил мне. Не пидоргу же итальянскому звонить. Кто он тебе и детям, так сплошная фикция.
- И что, ты кого из нас выбрал? Кому ты отдал предпочтение? - спрашиваю уже без слез с металлом в голосе.
- Давай, милая, без истерик! Я все сделал так, как положено. Ты моя Львица! И всегда и во всем будешь для меня в приоритете. Ты нужна детям, мне и своим родителям. Все обошлось благополучно. Все живы и здоровы. Малышки пока в кювезах - специальных аппаратах для выхаживания недоношенных новорожденных. Они оснащены системой искусственной вентиляции легких. Как только девочки сами смогут дышать, начнется второй этап выхаживания. Врачи дают очень хороший прогноз. Малышки крепкие, с хорошим весом. Каждая весит чуть больше 2 килограммов. Как только вы все пойдёте на поправку, мы сразу же летим домой. Все, милая моя, бега твои закончены. И запомни, никакой опасности больше нет. И у тебя есть твой мужчина, все вопросы решаю я. Отдыхай, врединка моя строптивая! Днем мальчишек привезу, а то они совсем сникли.
При упоминании о мальчиках у меня снова слезы на глазах. Слушаю Сашу и понимаю, что он во всем прав.
Глава 54
Едем с Матвеем за Мироном. Старший занимается в школе юных интеллектуалов. Сегодня наша семья, наконец-то, забирает из клиники маму и малышек Миру и Майю.
Девочки за месяц окрепли и подросли, из красных сморщенных комочков они превратились в розовых пухлястых девчуль. Котёна тоже пришла в себя, правда исхудала сильно. В этот раз её грудь наполнилась молоком, и она решила сама кормить наших девочек. Малышки оказались жадными во всех отношениях. Поборовшись с судьбой за свою жизнь, они теперь с остервенением высасывают из своей матери все соки. Все время по очереди висят на груди Оли. Приходя в палату, с умилением наблюдаю за этой картиной.
- Пап, хочешь расскажу тебе тайну, - вырывает меня из мысленного потока Матвейка.
- Конечно, сын, особенно, если тайна страшная, - в знак поддержки подмигиваю младшему.
- Нет, не совсем страшная, но тайна очень тайная. Мирон и Лена - жених и невеста. Мирка сказал, что вырастет и женится на ней.
- Ты, Матвейка, сам это слышал или догадался? - уточняю у сына, благодарю силы небесные за доверие детей друг к другу и ко мне. При этом ставлю галочку поговорить с мальчиками, особенно с Мотей, о том, что тайны свои можно доверять только родителям.
- Папа, я подслушал в саду. Мироша Лене говорил, станет взрослым и женится на ней. Потом он сам мне сказал и предупредил, что это тайна. Ещё он хочет поговорить с тобой и с отцом Лены. Я его опередил и все тебе раньше рассказал, - весело выпаливает Мотька, сверкая от удовольствия своими лазурными глазами.
- Моть, большое спасибо, что ты мне доверяешь. Я горжусь этим, сынок. Очень горжусь. А ты больше никому тайну Мирона не успел рассказать?
- Нееее, пап, только тебе. Ещё маме хочу рассказать, ну может бабе и дедуле, - задумчиво говорит Мотька.
- Матвейка, давай с тобой договоримся, что ты тайны будешь рассказывать только мне и маме. Понимаешь, так будет правильно. Я и мама должны знать, что с тобой и Мироном происходит, чтобы мы могли прийти к вам на помощь, если это будет нужно. Вот, когда Мирошу в машину затолкали, ты поступил, как настоящий брат, все рассказал маме, и мы смогли Мира найти. Так что все верно, папе и маме тайны рассказывать можно и нужно, а вот другим, чужим людям, нельзя. Чужие могут воспользоваться твоей тайной и сделать всем очень плохо и даже больно. Понимаешь? Ты же не хочешь, чтобы тебе, Миру, маме, Мире, Мае, деду, бабуле, мне было больно?
