Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата

Из моей груди вырвался сардонический смешок.

Это даже забавно.

Как же сильно его задело то, что нашёлся некто, способный одним словом превратить его в плаксивого щенка.

Я даже прониклась уважением к отцу Миланы.

Интересно, у него нет желания собрать пару своих друзей и приехать к моему отчиму для воспитательной беседы? Я бы на это посмотрела. Хочется узнать, станет ли отчим целовать ботинки отцу Миланы? Или вылежит их без прелюдий?

Время шло. Отчим топал по квартире, наверняка, с самым суровым из имеющихся у него лицом. Хлопал дверью холодильника, рычал на маму за то, что нечего жрать. Она попрекала его тем, что не на что купить продуктов. Отчим напомнил ей о кошельке в моём лице и о том, что я не должна «жрать на халяву».

«Я у подъезда», — смс от Колесникова.

«Пять минут», — мой ему ответ.

Заблокировала телефон, убрала его в карман куртки и застегнула карман. Шнурки ботинок спрятала в ботинки, чтобы они не развязались в самый ответственный момент.

Придерживаясь за пол и шкаф, встала на ноги, оправила одежду и поняла, что рюкзак мой остался в прихожей.

— У меня кровь! — крикнула я так, чтобы меня могли услышать даже в соседних квартирах. — Дайте мне мой рюкзак! В нём специальные пластыри! Пожалуйста!

Я замолчала и прислушалась к тому, что происходило в квартире.

— Куда?! — рявкнул отчим.

— Алёна же попросила, — робкий Катин голос вынудил моё сердце дрогнуть.

— А больше ей ничё не надо? Потерпит, — цинично выплюнул отчим, руша мой план.

— Уже вся толстовка мокрая. В крови! — кричала я, прислонившись ладонями к дверному полотну. — Просто дайте мне рюкзак. Я сама всё сделаю. Хоть на неделю меня здесь закрывайте потом.

— Борь, ну, пусть хоть кровь остановит, — потребовала мама. — А если там что-то серьёзное? Ей и от девки той досталось, и от тебя ещё. А как порезал её, забыл уже?

Длинная заминка, при которой я не дышала, боясь пропустить хоть слово.

— Делайте, что хотите, но из комнаты её не выпускать. Жрать и пить пусть тоже не просит, — постановил отчим, а затем я услышала хлопок двери. Кажется, он зашёл в туалет.

По быстрым легким шагам поняла, что к моей двери приблизилась Катя.

Мы одновременно открыли дверь. Сестрёнка вбежала в мою комнату, за ней следом мама, которая на ходу расстегивала рюкзак.

На её лице читались страх и паника. Она лихорадочно рассматривала меня и при этом пыталась сдержать, выступившие из-за чего-то слёзы.

— Где у тебя тут что?! — психанула она, не зная, в какой карман рюкзака заглянуть.

— Дай, — бросила я спокойно и протянула руку, в которую мама не сразу, но вложила лямку рюкзака. Я застегнула карманы склонилась к уху сестры, которая смотрела на меня заплаканными глазами, и тихо произнесла. — Ничего не бойся. Я вернусь.

Выпрямившись, я улыбнулась Кате уголками губ и мягко ущипнула её за щёку. Последний раз посмотрела на маму.

Пока мама не пришла в себя, я со всех ног выбежала из комнаты. В узкую прихожую и к двери. Пара поворотов, два щелчка замка, и я вылетела из квартиры. Даже дверь за собой закрывать не стала.

Перепрыгивая через несколько ступенек, едва не подворачивая ноги, я бежала от самого страшного кошмара — своей жизни.

Выскочила из подъезда, едва не выломав тяжелую металлическую дверь. Взглядом сразу нашла приметную машину Колесникова. Сам парень тоже меня увидел и уже выходил из машины, чтобы открыть мне дверь. Но я его опередила, уже плюхнувшись на пассажирское.

— Поехали! — выдохнула я шумно. Тяжело дыша, как преступница смотрела на подъездную дверь, ожидая, что из неё вот-вот выскочит отчим и вновь утянет меня в Ад.

— У тебя всё нормально? — хмуро спросил Колесников, вместе со мной поглядывая на дверь.

— Не спрашивай. Просто поехали.

Вадим явно хотел сказать что-то ещё. Его лицо с каждой секундой становилось всё серьёзнее и вдумчивее.

Но, наконец, он завёл двигатель и резко сорвался с места, унося меня с собой.

Я ещё долго смотрела в зеркало заднего вида. Чувство, что за мной гонятся, крепко вцепилось в затылок и тянуло за волосы назад.

Зачем я это сделала? Дура!

Откуда такие рвения к бегству?

Сейчас он поставит Катю в угол, отыграется на маме, а потом, когда я вернусь домой (а я вернусь), достанется и мне. И гораздо сильнее, чем было минут двадцать назад.

Зачем я убежала? Что мне это даст? Очередную порцию проблем — вот, что даст мне этот поступок.

Можно было бы просто потерпеть. Пересидеть в своей комнате.

Как обычно.

Но я устала. Я просто по-человечески устала. И совершенный мной побег яркое тому подтверждение.

И, если подумать, возвращаться домой не так уж и страшно. Что он сделает? Побьёт? Он уже столько раз бил меня, наказывал всеми возможными способами от бессонницы до голодовки, что мне уже тупо плевать.

Страшно только за Катю. Да и за маму тоже.

Хотя, есть надежда, что Катю он трогать не станет. Её он не бьёт. Никогда. Максимум — грубо схватит за руку, чтобы закинуть в комнату или поставить в угол. А вот мама…

Ей, пожалуй, достанется. Но, с другой стороны, ей не привыкать. Да и она сама его выбрала и выбирает снова и снова после каждого удара. А я больше не могу его выбирать. У меня не осталось никаких сил, ни моральных, ни физических.

Зажмурив глаза, с силой ударилась затылком о подголовник и испустила долгий выдох. Немного пришла в себя. Опустила голову, открыла глаза и поймала на себе задумчивый взгляд Колесникова.

— Ты нормально? — поинтересовался он, сжимая руль одной рукой.

— Нормально. А что?

— Просто… — он как-то неопределенно повёл плечом и отвернулся к лобовому. — Ты так влетела в тачку, будто за тобой кто-то гнался.

— К тебе спешила. Боялась, что кто-то угонит тебя у меня из-под носа. Зря я, что ли, с твоей бывшей сегодня дралась? — я хохотнула, и Вадим подхватил мой смешок.

Скрывать боль за улыбкой — это то, что я умею лучше всего. Очень выручает, когда не хочешь, чтобы кто-то копался в том, что болит.

— Кстати, извини за это.

— Ты уже извинялся сегодня.

— И всё равно не могу отделаться от чувства, что всё вышло так стрёмно. Мы с ней в разбеге. Я думал, нормального разговора будет достаточно, но, походу, её жёстко перекрыло.

— Конечно, — фыркнула я, не пытаясь скрыть сарказма. — Такого красавчика из-под носа уводят! Самого Вадимку Колесникова!

— Эй! — возмутился парень наигранно и подарил мне легкую улыбку, мимолётно глянув на меня. — Могла бы хоть сделать вид, что я и для тебя тоже красавчик.

— Ну, если только вид…

Я отвернулась к боковому стеклу и сосредоточилась на проплывающем мимо городе. Солнце скрылось за горизонтом, на зданиях начала загораться иллюминация. Яркие вывески, фонари, свет фар становился всё более ярким по пере того, как темнело небо.

И я только сейчас заметила, что в салоне машины не играла музыка. Похоже, Вадим тоже не так уж расслаблен внутри, каким кажется снаружи. Обычно, музыка у него не замолкает.

— Ты поговорил с ней? — я перевела взгляд с вечернего города на его профиль.

— С кем? — спросил Вадим, но по вновь собравшимся над переносицей бровям и тому, как он сжал руль, стало понятно, что он понял, о ком я.

— Со своей бабушкой. Вадим, не тупи.

— Поговорил.

— Думаешь, в этот раз она послушает тебя?

— Я приехал к тебе от её бати, — сказал Вадим, и я поняла, что он напряжен. По движению желваков было понятно, что поездка вышла так себе.

— Ты жаловался на свою бывшую её отцу? — мои брови сейчас подпрыгнули очень высоко.

Вадим не спешил смотреть в мою сторону. Его внимание всё сильнее утопало в дороге, которую он видел перед собой.

— В этот раз она перегнула, Алён. Ладно… — он нервно дёрнулся в сиденье, словно не зная, какие слова подобрать. — Хрен с ним, шмотки в бассейн закинуть! Но бить толпой одну девчонку и снимать всё это на телефон… Короче, я этой херни не понял.