Терпеть тебя не могу (СИ) - Бокарева Мария

— Вит, а ты точно уверена, что хорошо запомнила дорогу обратно? — обратилась я к девушке, заметив, что на моем телефоне от мороза почти до конца разрядился аккумулятор, а дорогу обратно сама бы я уже вряд ли отыскала.

— Конечно, мы идём вдоль лагеря, — уверенно ответила блондинка, натянув на нос тёплый, объемный шарф.

— А ты уверена, что Катя пошла именно в эту сторону? — окинула ещё раз фонариком ближайшую территорию, не заметив ни единого следа. — Господи, как тут вообще можно сориентироваться, тут же одни деревья.

— Катя, как и я, каждый год ездит в этот лагерь. Раньше, когда у неё ещё не было освобождения от физкультуры, мы вместе с ней ходили в лыжную секцию, где нас учили не только кататься на лыжах, но и ориентироваться на местности, поэтому не переживай, я этот лес знаю, как собственный двор, — успокоила меня Виталина, улыбнувшись мне вполне дружелюбной улыбкой. — Если ты устала, отдохни немного, а я пойду ещё посмотрю вон там, — указала рукой в сторону, где кроме кромешной темноты ничего не было видно. — Там раньше был старый, заброшенный дом лесника, возможно, она направилась именно туда.

— Погоди, я с тобой, — тут же вскочила, пытаясь выбраться из глубокого сугроба, уже еле удерживая в окаменевших пальцах свой телефон.

— Не трать силы, они тебе ещё пригодятся, — бросила девчонка через плечо, быстро пробираясь через высокие сугробы в нужную сторону. — Тут недалеко, если она там, я тебе крикну.

А может зря я считала Заливину наглой, высокомерной эгоисткой? Возможно, мы просто не с того начали наше общение, поэтому стали с ней такими врагами. Я не знаю, как будет дальше, но сейчас она мне очень помогала. Они с Катей никогда не дружили, и она запросто могла остаться в корпусе и не высовывать свой нос на улицу в такой лютый мороз, но она здесь, со мной, скачет по высоким сугробам и здорово помогает в поисках.

— Вит.. — позвала я осипшим голосом, когда перестала слышать, как скрипит снег от ее шагов. — Ну что? Есть там кто?

— Вита, ты слышишь меня? — позвала ещё раз, когда вместо ответа услышала только подозрительную тишину. — У меня телефон разрядился, а вместе с ним и фонарик, отзовись, пожалуйста, я постараюсь найти тебя по голосу.

Но в ответ лишь гробовая тишина, и только безумный ветр выл диким зверем, ещё громче, ещё больше нагоняя страх и жуткую панику. Сумерки теперь превратились в густой мрак, меня всю трясло то ли от страха, то ли от холода. Лицо и шею кололо тысячными острых иголок, снег наглым образом забивался под воротник, а голос предательски меня покинул, как и Виталина, оставив меня одну среди черного, пугающего леса.

Глава 42

Катя.

— Это ты! Это все ты, — задыхаясь от ненависти, прошипела я в лицо своей бывшей подруге, которая когда-то знала все мои секреты и теперь, воспользовавшись этим, унизила меня перед всем лагерем. — Какая же ты мерзкая, лицемерная гадина!

— В чем дело, Белова? Я тебя не понимаю, — невозмутимо ответила Заливина, прихорашиваясь возле зеркала в туалете развлекательного корпуса.

— Зачем ты написала эту записку? Об этом знала только ты! Только ты могла это написать!

— А ты? — улыбнулась натянутой улыбкой, поправив у лица пряди. — Ты почему не объяснила свей новой подруге, чтобы она не смела переходить мне дорогу? Ты же прекрасно знаешь, как я не люблю, когда меня пытаются подвинуть.

— Господи, Виталина, какая же ты глупая, завистливая дура! — я отшатнулась, теряя голос от злости. — Да ты просто не можешь признать, что Алиса лучше тебя! Она лучше тебя во всем, даже Артем влюбился в неё по-настоящему, и знаешь, в этот раз я ему верю, — усмехнулась какой-то неестественной улыбкой, вспомнив наше общее прошлое. — И я действительно очень жалею о том, что тогда, в твой День Рождения, я поверила тебе, а не ему. Он ведь тогда мне не врал про Бойцова, а ты… — из меня вырвался отчаянный смех. — Ты просто завидовала мне… Завидовала, что у нас с Даней были отношения и чувства, поэтому ты меня изводила. Выдумывала сплетни, специально говорила мне про него гадости. И это ты, а не он, виновата в том, что произошло со мной в тот вечер. Это из-за тебя я оказалась на оживлённой трассе, и из-за тебя мне теперь закрыты двери в большой спорт.

Меня уже сложно было остановить, меня всю сотрясало от гнева и того унижения, что я пережила. Я уговаривала себя не разреветься, но слёзы сами брызнули из глаз, когда в голове яркими вспышками пронеслись воспоминания. Те длительные и мучительные дни в больницах, тот стыд, что я испытывала перед родителями, те чувства, которые я испытывала, когда смотрела на рыдающих возле моей кровати родителей. Им было тяжело воспринимать то, что их дочь пыталась покончить с собой, а мне стоило всего лишь увидеть слёзы матери, чтобы понять, какая я была идиотка. И теперь в этом шумном зале, когда слова ведущего, как сверло, проникли в самую душу и разворотили там все до отчаяния и немого крика, до того момента, когда подсознание подсунуло мне самую страшную картинку из прошлой жизни, было уже невозможно сопротивляться. Слезы лились градом, душили и доводили до самой критической точки моей выдержки. Я просто не могла там больше находиться, не могла терпеть на себе липкие, удивлённые взгляды, и если бы могла, наверное, закричала, но губы слишком плотно прижались друг к другу, что мне ничего не оставалось, как сорваться с места.

Обида, унижение и стыд! Вот то, что я сейчас испытывала.

Стыд за свой юношеский, максимально глупый поступок, который мог закончиться слишком печально. И дело даже не в том, что я из-за своей слабости, в силу своего возраста, не смогла справиться со своими эмоциями и бросилась под колеса автомобиля, а в том, что я до последнего винила в этом другого человека. Человека, которого, несмотря на весь ужас происходящего, продолжала любить своим наивным, покалеченным сердцем.

— А вот это, Белочка, чистая ложь! — наставила на меня длинный палец. — В том, что ты с собой сделала, виновата только ты! Это был твой выбор, только твой, и не нужно изображать из себя бедную овцу, я все равно не расплачусь, на сочувствия у меня сейчас совершенно нет времени. А вот ты, ты пока можешь посочувствовать своей новой подруге, ведь это из-за тебя она сегодня пострадает…

— Что ты сказала?

— Что слышала, Катюш. Возможно я и мерзкая гадина, но зато не наивная дурочка, которую можно легко обвести вокруг пальца, — Заливина размазала на губах алую помаду и ещё раз довольно взглянула на своё отражение в зеркале. Честное слово, я даже предположить не могла, что в этот момент творилось в ее киселеобразном мозгу, как и не предполагала то, что в следующую секунду уже окажусь заперта в женском туалете развлекательного корпуса. И самым ужасным было то, что всего несколько минут назад я слышала, как прозвучала последняя композиция, а это значит, что шанс, что сюда кто-то придёт меня открывать — очень невелик.

— Эй! Открой! — сначала легко постучала в дверь ладонью, ещё надеясь хоть на каплю благоразумия в голове у этой несчастной блондинки. — Виталина, что ты задумала? Открой дверь, говорю!

Но тишина за дверью только больше нагоняла ужаса, а воображение подкидывало самые разные картинки из всевозможных, и было даже страшно представить, что могла придумать эта обиженная жизнью девица. Эта шутка уже слишком затянулась, чтобы не принимать ее в серьез, теперь я была на грани паники и закричала последним голосом, срывая связки, а ещё из-за всех сил задолбила в дверь ногами, но мне так никто и не открыл. И только когда я, потратив все силы, от безысходности вцепилась пальцами в челку и сползла по двери, как скользкий лизун, брошенный в стену, за дверью послышались тяжелые шаги.

— Кать, ты здесь? — голос за дверью был таким родным и знакомым, что я не сразу поверила в то, что слышу именно его. — Кать…

— Даня, это ты? — всхлипывая спросила. — Я здесь, Даня! Здесь! Открой, пожалуйста, эту проклятую дверь.

Щелчок — и я уже сама не поняла, как оказалось в его объятиях, вытирая об рубашку растекшуюся по щекам туш.