Арина Ларина - Страсть замедленного действия
– Хорошо, пусть правда! – подытожила Полина. – Но давайте закроем тему с женитьбой вашего сына и как-то придумаем, как с ним связаться! Мне нужны документы!
– Связи нет, – отрезала Троекурова и с видом оскорблённой добродетели удалилась в гостиную, которую временно делила с Марианной.
Анжела недаром не любила сельскую местность. Всё же в городе жить гораздо удобнее: мухи не кусают, асфальт под ногами и на домах вывески с их номерами и названиями улиц.
А в лесу, окружавшем Верхние Кочешки, деревья были одинаковыми и без надписей. Кроме того, там имелось возмутительное количество тропинок, проторенных местным населением, бродившим по своим нуждам в разных направлениях: кто к болоту за клюквой, кто к станции напрямик, кто к речке на рыбалку, кто в бор за грибами и так далее. Таким образом, тропинок было много, а нужное Анжелике направление только одно. Но так как она сбежала от Толика, не разбирая дороги, то, естественно, слегка заблудилась. Утешало одно: из кустов, где она спряталась, были видны крыши ненавистной деревни. А это значило, что рано или поздно, если идти вокруг, она выйдет на дорогу, ведущую к дому Андрея.
Дело шло к вечеру, а Анжела куда-то запропастилась. Нельзя сказать, что Андрея это расстраивало. Но, поскольку он был человеком порядочным и не лишённым чувства ответственности, отсутствие девицы его всё же немного нервировало. Чёрт её знает, куда она делась. Всё же это он её сюда пригласил, пусть и по ошибке, а значит – должен был доставить назад. Идти искать надувную девицу в лес было неохота. Но совесть чесалась, как после комариного укуса: вроде и не особо чувствительно, но всё же…
От тягостных раздумий Троекурова оторвала Антонина Кондратьевна.
– А к моему-то невеста из города приехала, – радостно объявила она с порога, забыв поздороваться. И тут же добавила: – Я тебе молочка принесла. Так чего говорю-то. Приехала такая краля. Сначала-то она заблудилась, к тебе сюда пришла, а потом к нам уже. Нашла Толика всё же. Такая девка ядрёная, всего у неё густо – аж страшно. Вот как она такой грудью внуков мне кормить будет? Что-то переживаю я.
– Блондинка? – напряжённым голосом уточнил Андрей. Под ложечкой тревожно засосало. Он не любил непонятных ситуаций. – На шпильках?
– Ага. Она. И звать как в кино – Анжелика. Толик-то у меня парень хороший, неискушённый, таких холёных не видал, вот и влюбился, – вздохнула Антонина Кондратьевна. – Ему б, конечно, нашу какую-нибудь, но чтобы с городской квартирой. Нет тут ни денег, ни работы, сопьётся он. Ладно уж, пусть живут. Хоть и не особо она мне понравилась.
– Поедемте, – нервно сглотнул Андрей. Похоже, бестолковую девицу пора было выручать.
Но выехать они не успели. Анжелика вылетела откуда-то из кустов и начала наскакивать на Кукушкину с какими-то невнятными претензиями. Из её криков выходило, что Антонина Кондратьевна подсунула ей алкаша, по которому плакала тюрьма. Причём этого алкаша она выдавала за Троекурова.
Тётка, не особо вникая в суть претензий, просветлела лицом и почти утвердительно спросила:
– Не сладилось с Толиком-то?
– Да я! Да он! – снова завелась Анжела, но Кукушкина её не дослушала.
– Вот и ладно. Так тому и быть, – заулыбалась Антонина Кондратьевна. – Пейте молочко-то. Пойду я.
– Что это значит? – очумело спросил Андрей, когда цветастый халат сельчанки пропал из виду. – Ты чего от Толика-то хотела?
– Это он от меня хотел. Как я устала от мужиков, которым нужно только моё тело! И никто не хочет заглянуть мне в душу! – с надрывом поведала девушка, картинно вытирая глазки крохотным платочком.
– Ну, милая моя, тело-то у тебя в глаза бросается, а до души ещё докопаться надо, – весьма бестактно заявил раздражённый Троекуров. – Надо было душу насиликонить.
– У меня всё натуральное, само выросло, – надула и без того толстые губки Анжелика.
Это её «само выросло» отчего-то напомнило Андрею про плесень, выросшую в углу подвала. Он всё собирался обработать угол антисептиком, да руки не доходили. Там тоже всё «выросло само».
Вообще он ничего не имел против адекватного тюнинга внешности и даже был приятно удивлён, когда у них в институте одна из лаборанток, похожая на блёклую моль, вдруг чудесным образом за месяц отпуска преобразилась, став аппетитнее в некоторых местах и неуловимо подтянув «бальзаковское» личико. Но ключевым было слово «неуловимо». Когда изюминку разносит до размеров баскетбольного мяча, а тайное становится не просто явным, а даже кричащим, в этом нет ничего женского. Женщина сама по себе – загадка. Её приятно отгадывать, это добавляет в жизнь мужчины адреналина и драйва. А излишне тюнингованные девушки сродни кроссворду, в котором в клеточки вписаны все ответы – скучно, предсказуемо и неинтересно.
Вот и Анжела была таким же кроссвордом. Только она этого пока не понимала.
Везти её на станцию было поздно, тратиться второй раз на такси – противно, а что делать с навязчивой девицей – непонятно.
Решив, что утро вечера мудренее, Троекуров накормил даму яичницей, из которой она брезгливо выуживала длинными крючковатыми ногтями лук, и попытался уложить спать. Анжелика, приехавшая в Кочешки с конкретной целью, спать категорически не желала и вела себя как неваляшка, на которую не действуют законы физики. Она всю ночь бродила по дому, словно привидение, и всячески пыталась соблазнить очумевшего от усталости Андрея. Физиология, конечно, требовала своего, и он бы, возможно, даже уступил, но логика подсказывала, что, переспав с гостьей, он подпишет себе приговор и уже никогда не отвертится от свадьбы.
Белая ночь накрыла город сумерками, окутав Полину неясной тревогой: явно надо было что-то делать. Сидеть и ждать, пока объявится Троекуров, – глупо. Мамаша его плетёт какие-то невнятные интриги, кроит странные рожи и играет в шпионов. Кроме того, мысль о том, что документы могут лежать где-то в дровах как материал для растопки, вообще холодила совесть и вызывала тахикардию. К утру, совершенно измучившись, Полина поняла, что для успокоения совести она должна снова поехать в эти несчастные Кочешки и поискать ещё раз. В любой момент могла позвонить Василиса.
Стыдно было неимоверно. Поля всегда считала себя крайне ответственным человеком. И вот сейчас она так страшно подвела одного из самых близких людей. Да, так сложились обстоятельства, но следовало признаться, что ситуация была какая-то фантасмагорическая. Жила-была обычная девушка, жила спокойно, размеренно, и вдруг её жизнь, как спятившая кобыла, встала на дыбы и понеслась по немыслимой траектории.
Едва дождавшись утра, чертыхаясь и мысленно причитая, Полина садилась в уже ставшую почти родной электричку. Никогда в жизни она не ездила за город столь часто. И, следовало признать, вряд ли ещё когда-то захочет это повторить. Вид полей, лесов и прочих пейзажей вызывал у неё нервный смех и истерическое желание долго-долго ходить по вонючему городскому асфальту.
