Джилли Купер - Человек, заставлявший мужей ревновать. Книга 2
Раннальдини, с поднятым каракулевым воротником и с белым от сдерживаемой ярости лицом, направился к сцене.
– Я-то полагал, что растолковал вам и слова и ноты, чтобы вы к моему возвращению довели все до совершенства.
– Это моя вина, – Ферди выплюнул сигару и поднялся из рядов партера. – Я замещаю Ларри, ну и немного напутал.
– Понятно, – в бешенстве сказал Раннальдини. – Гермиона?
– Маэстро? – улыбнулась ему Гермиона в ожидании похвалы.
– Пиано, Бога ради, – проворчал Раннальдини. – Твоя колыбельная способна перебудить всех бамбино в Иудее, и, потом, детишек кормят раз в четыре часа, а не каждые четыре минуты, так что спрячь свои сиськи. Ты же играешь Деву, а не Далилу.
Затем, не давая Гермионе времени на ответный вопль, он обратился к Гаю, который в партере подкреплялся оладьями.
– Ты еще более деревянный, чем эти нелепо разукрашенные ясли, Иосиф. Ведь твоя юная женушка родила ребенка, и все поздравляют ее и подарки дарят ей, так хоть выкажи что-нибудь вроде гордости или ревности. Что же касается тебя, Перси, – он поглядел вверх на священника, все еще беспомощно болтающегося под балкой, – давай поговорим о Толстяках в Опере. У тебя такое здоровое брюхо, а голосок такой слабенький. Ведь Гермиона и Джорджия тебя просто заглушат. И потом, ты совершенно никому не можешь внушить чувство трепета или страха. Боюсь, что твое место в хоре ангелов.
Непривычно бледный Раннальдини выглядел зловеще. Черные как смоль глаза поблескивали, как дыры в преисподнюю, и вокруг него стояла какая-то атмосфера мурлыкающего удовлетворения, и не только оттого, что ему удалось довести кое-кого до бешенства. Не обращая внимания на истерики священника и Гермионы, Раннальдини взял у Камерон Кук трубку и заказал междугородний разговор.
– Кариссима, – начал он на беглом итальянском, в котором с трудом можно было понять только одно слово, похожее на «сеть». Затем с порочной улыбкой он перешел на английский, заглушаемый кудахтаньем Гермионы:
– Это всего лишь означает, что представление состоится за день до Рождества. Сценарий? Блестящий. Я скажу, чтобы Китти отправила его тебе факсом, так что за ночь выучишь. Чао.
Отключив телефон, он резко повернулся к труппе:
– Завтра прибудет Сесилия на роль Гавриила. Актерская прямота Джорджии возобладала над ужасом, и она сорвала свой головной убор.
– Сценарий вовсе не блестящ, Раннальдини, – запротестовала она. – Нас же засмеют. Рэчел его просто испортила, даже Камерон Кук согласна со мной. Кто-то должен сказать это Рэчел.
– Понятно, дорогая Джорджия, – ласково произнес Раннальдини. – Но что касается меня, то я считаю, что сценарий намного улучшен, стал более близок к теме, более насыщен, менее банален.
Он повернулся назад:
– Прекрасно сделано, Рэчел.
Все, в особенности Джорджия, считавшая, что Рэчел далеко отсюда, подпрыгнули от неожиданности, когда в дверях возникла Рэчел.
Она была одета в новый кашемировый коричнево-желтый свитер, более мягкий, чем животик персидского котенка, и вся она выглядела совершенно великолепно, так что раздражение в атмосфере рассеялось.
– Господи, – пробормотал Мередит, выпуская Мегти, стремительно сбежавшую к Лизандеру, – если Раннальдини нравится этот сценарий, значит, он втрескался.
– Позже я уйду работать в башню, – сказал Раннальдини Китти, которая, вновь забравшись на лестницу, украшала остролистником подоконники. – И я не хотел бы, чтобы меня беспокоили.
Проходя мимо Рэчел, как летучая мышь в своем черном пальто, он прикрыл ее от посторонних взглядов. Только Флора, тенью застывшая на скамье у окна, увидала, как он тронул грудь Рэчел, в то время как ее рука быстро скользнула в его брюки.
– Мой маленький квакер, – прошептал Раннальдини. – Скоренько ли ты придешь в башню?
– Сразу же, как только найду кого-нибудь посидеть с детьми.
И он удалился.
Однако даже самым лучшим планам мужчин не всегда суждено сбыться. Зайдя в кухню, чтобы приготовить Артуру котелок кофе, Лизандер нашел там Рэчел, пишущую записку.
– Где Китти? – требовательно спросила она. Схватив записку, Лизандер скомкал ее.
– Она не сможет посидеть с детьми, – сказал он равнодушно.
– Это еще почему? Разве ее уже кто-то перехватил?
– Она занимается рождественским подарком для матери.
– Ах, верно. Но, может быть, ты сможешь? Дети тебя просто обожают.
– И я не могу.
Лицо Лизандера вдруг стало жестким, словно сырая глина превратилась в бронзу.
– Я не собираюсь присматривать за твоими детьми, пока ты будешь трахаться с Раннальдини:
– О чем ты? – Рэчел выдохнула в ужасе. – У меня уже девять месяцев никого не было.
– Кроме Раннальдини. И было это 9 декабря, разве нет? Я возвращался домой от Китти, а Раннальдини целовал тебя в дверях. Твое полотенце соскользнуло. А Китти ты сказала, что поехала в город к адвокату. В общем, к мужику.
– Мы обсуждали каденции, – начала Рэчел, торопливо подыскивая оправдания.
– Брось врать, – мрачно произнес Лизандер. – А ведь Китти чертовски устала тем вечером.
Рэчел очень не хотелось, чтобы он на нее сердился.
– Послушай, приходи сегодня вечером, выпьем, я тебе все объясню.
– Нет уж, спасибо. И больше не предлагай этого дела Китти.
Бедный Раннальдини. Гермиона была так зла, что решила быть девственней самой Девы этой ночью. Китти отправилась в Сидкепс, а Рэчел заточена с детьми. Оставшись перед пугающей перспективой вечера без любви, Раннальдини решил простить Флору. Позвонив Гаю и Джорджии, он напросился зайти после ужина, чтобы просмотреть запись репетиции в костюмах, а также в последний раз обсудить сценарий.
– Вполне возможно, что Рэчел не хватило немного опыта.
К тому времени, когда он прибыл в «Ангельский отдых», вовсю валил снег. Вздрагивая под ледяным ветром, похожая на убитого страуса, на боку лежала елка.
Раннальдини разозлился, узнав, что Флора ушла на какую-то вечеринку. Джорджия разозлилась из-за того, что разглядела на пленке, как руки Гая не раз пропадали в пышной глубине голубого наряда Гермионы.
– Но это же игра, – запротестовал Гай. – И похлопывание по заднице – дружеский жест любящего мужа, доброго к своей жене.
– Или, еще лучше, к чужой, – огрызнулась Джорджия.
Гай застрял в доме на весь вечер, поскольку несчастная Флора похитила автомобиль без спроса и у него не было возможности сбежать.
Они работали на кухне, потому что там топилась плита и было теплее. К тому времени, когда они исправили наихудшие экзерсисы Рэчел, Раннальдини выпил достаточно красного вина и решил заглянуть к ней по дороге домой. Он как раз доставал ключи от автомобиля, когда вошла Флора и равнодушно взглянула на него. Ее рыжие волосы, потемневшие от снега, отросли с прошедшего лета. Перекрученный пушистый локон завивался вокруг шеи, как кожаный ремешок.
