Француаза Бурден - Хрустальное счастье
Он ласково обнял ее. Она не осмелилась сопротивляться.
– Ты хвалилась тогда, но я иногда спрашивал себя, не была ли ты слишком скромной, несмотря на твои манеры безнравственной девушки.
– Не будь смешным! – возразила она. Раздосадованная, она завернулась в полотенце.
Он снял его.
– Твоя проблема в том, что ты себя не любишь, – сказал он спокойно. – Почему? Посмотри на себя…
Он подтолкнул ее к одному из зеркал и остался стоять подле, показывая на их отражения.
– Мы одного возраста, и ты мне нравишься. Ты можешь убедиться, что я не обманываю тебя.
На самом деле он ее хотел, что, наконец, заставило ее улыбнуться. Он, правда, отличался от молодого человека, о котором у нее остались лишь смутные воспоминания. Ее удивляло, что он мог набраться такой решительности, юмора, стать каким-то другим. Чтобы не дать себе смягчиться, она отошла от него, заявив:
– Я должна идти, Эрве.
– Но ты однажды вернешься?
Не стараясь ее удержать, он все еще странно смотрел на нее, немного склонив голову набок, рука на бедре – положение, которое непреодолимо напоминало одну из любимых поз Леи.
На пороге овчарни Винсен несколько раз моргнул. Сумрак, который царил внутри, настолько резко противостоял уличному свету, что ему понадобилось несколько секунд, чтобы привыкнуть. Наконец, он четко различил Алена, который сидел за столом. На столе перед ним были открытые книги учета. Ален так враждебно посмотрел на него, что он почувствовал необходимость заговорить первым.
– Извини за беспокойство, – сказал он резко. – Я должен был позвонить.
– Ты приходишь, когда хочешь… Ты прилетел на самолете? Ну заходи, прошу.
В приглашении не было радушия, как и во взгляде, и Винсен понял, что он не желанный гость. Неохотно он сделал несколько шагов. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был здесь. Продолговатая комната с низким потолком, узкими окнами в мелкий квадратик, стены из белой штукатурки с выделяющимися балками. Ален сохранил старую облицовку плиткой, которая по-разному отражалась в сумраке. Без сомнений, ему стоило большого труда переделать старую разрушенную овчарню. За внушительным фермерским столом, который служил ему рабочим, были застекленные полки с уймой папок и карточек. Дальше – винтовая лестница, ведущая на сенной чердак, где были оборудованы спальня и ванная.
– Ты хорошо устроился… – иронически заключил Винсен.
Ален продолжал избегать Валлонг, как только туда приезжал хоть один член семьи, что было очень оскорбительно.
– Он поменьше дома, – спокойно ответил кузен, – но зато здесь тише.
Несмотря на все их различия, Валлонг, тем не менее, оставался «домом» для каждого их них.
– Я не нашел Виржиля, – сообщил Винсен. – Ты не знаешь, где он?
Ален сначала закрыл ручку, потом поднял глаза и смерил его взглядом.
– Нет, я не знаю, он делает, что захочет. По крайней мере, по выходным…
– А на неделе?
– Он работает со мной.
Голос Алена был строгим и сознательно нейтральным.
– Ты его нанял? – настаивал Винсен.
– Да.
– Не сочтя нужным поговорить со мной?
Безразлично пожав плечами, Ален возразил:
– Мы с тобой мало общаемся… Твой сын совершеннолетний. Если бы он захотел ввести тебя в курс дела, это должен был сделать он.
– Ты сознаешь, что он скоро потеряет год своей жизни?
Ален поднялся, пытаясь, казалось, подыскать слова. И, наконец, спросил, на этот раз более сухо:
– Потеряет? Ты уверен?
– Он мог бы учиться, он не глупый, жаль! Вместо того чтобы шляться здесь…
Резко прервавшись, Винсен оставил фразу недоговоренной. Его суждения по поводу сына могли так же относиться и к Алену, и он не должен был высказывать их таким недостойным образом.
– Ты все больше походишь на Шарля, – сказал его кузен вполголоса, – твои дети не должны смеяться каждый день.
Сначала Винсен не прореагировал, потом подошел ближе и остановился у стола. Они были на грани ссоры, они это хорошо знали, и помолчали минуту, прежде чем Винсен смог произнести:
– Не делай меня хуже, чем я есть, я никогда не презирал твою работу. Но я не понимаю, что здесь делает Виржиль. Ему, правда, нравится? Если это так, скажи мне, потому что ты его знаешь лучше, чем я!
Винсен казался, скорее, грустным, чем угрожающим, и Ален дрогнул, опустил голову и ответил:
– Я думаю, ему нравится в Валлонге, и он начинает понимать, как работает хозяйство. Это, конечно, еще не страсть, но это может стать ею…
Говоря, он, казалось, сам размышлял об этом. Судьба Виржиля его на самом деле интересовала, каким бы ложным ни было мнение Винсена по этому поводу.
– Он нуждается, прежде всего, в независимости, – продолжил он, – я его хорошо понимаю. Так как он не хочет питаться из воздуха и не хочет ни о чем тебя просить, я решил, что проще будет платить ему зарплату за работу. Его контракт истекает в конце августа. После этого ему решать, хочет ли он получить настоящее рабочее место, которое я могу ему предложить. Если это будет не он, то кто-то другой… Я уже не справляюсь один. В основном я живу дома, чтобы он не чувствовал себя слишком одиноким. Почти все воскресения он проводит у своей матери в Сен-Реми. Позвони ему туда, но не сваливайся как снег на голову. Вот… Это все, что ты хотел знать?
Растерявшись, Винсен выслушал речь не прерывая. Он отошел немного от стола, молча покачал головой. Он одновременно злился на Алена и в глубине души был ему благодарен. По крайней мере, Виржиль нашел, где укрыться, нашел крыло. Он сделал еще несколько шагов, подошел к окну, взглянул на улицу. Синеющие холмы Альпин вдали были ему так знакомы, что он испытал наплыв ностальгии. На этих вершинах, и в долинах он провел годы своего детства, бегая с Аленом, Даниэлем и Готье. Что бы он ни делал, частичка его самого была навсегда закреплена здесь.
– Я снова женюсь, – произнес он через мгновение.
– Да. Я знаю…
Резко повернувшись, он внимательно посмотрел на кузена с растерянным видом.
– Откуда ты знаешь?
– Семейные сплетни… Тифани предупредила Виржиля.
– И что?
– Он воспринял это очень плохо, ты можешь себе это представить…
Голос Алена снова стал порывистым, и взгляд ожесточился.
– Я здесь и для этого тоже, – вздохнул Винсен. – Чтобы поговорить с ним об этом. Я не знаю ни того, что он тебе рассказал, ни того, что он сам себе представляет… Короче, это он представил мне Беатрис. Ее зовут Беатрис.
– Мне плевать. Ее могли звать Бекасин, это бы меня одинаково не интересовало.
– Ошеломленный такой агрессией, Винсен нахмурил брови и повернулся к Алену.
– Для тебя это проблема?
– Для меня – никакой! Напротив. Если ты искал способ досадить Виржилю, ты его нашел. Девушка двадцати пяти лет! Это, правда, на тебя не похоже.
