Барбара Виктор - Новости любви
– Не нужно его ничем мазать. Пусть просто подсохнет…
Я опять кивнула и подумала о том, что подобные проблемы ему, должно быть, приходилось решать не раз. В отличие от прочих своих врожденных способностей умение давать советы было благоприобретенным.
Когда мы мчались в его машине по 59-й улице, все дальше от его мира и все ближе к моему, я решила, что нужно внести полную ясность в наши отношения.
– Я замужем, – сказала я, имея в виду, что его роль исчерпана.
– Знаю, – откликнулся он, взглянув на меня. – Ты уже говорила.
– Это тебе все равно?
– Конечно. Почему это должно меня беспокоить? Я ведь не делаю ничего дурного.
Как ни удивительно, но с точки зрения логики такое заявление было безупречно.
Должно быть, в свое время монахини-воспитательницы вложили в его голову, что все в жизни от Бога и что пути Господни неисповедимы. Брайн знал только два пути: путь праведный, пройдя по которому сквозь юдоль жизни, он попадет прямо на небеса, и путь неправедный, который сулит грешной душе геенну огненную, вечное проклятие и запрет на спасение. Однако эти бескомпромиссные догмы отнюдь не подавляли Брайна и никогда не отражались на его пытливой неугомонности. Он был достаточно смышленым малым, чтобы уверить себя в том, что у всякого правила есть свои исключения, и главное – развлекаясь, не причинить вреда другим.
Еще школьником, после бесконечно нудного сидения в классе, он с легким сердцем мчался на авеню Монро, чтобы лупить клюшкой по мячу без всяких угрызений совести. А когда он не лупил клюшкой по мячу на авеню Монро, то вместе с несколькими приятелями играл в расшибалочку где-нибудь в подворотне, метко подбрасывая сверкающий серебряный четвертак. Он неизменно снайперски поражал цель и прикарманивал приятельские денежки, даже не подозревая о том, что это может быть неугодно Богу. Он никому не причинял боли и был уверен, что когда-нибудь очень не скоро, в другой его жизни ему, вполне возможно, удастся избежать карающей длани.
Когда Брайн закончил школу, то пошел наперекор родителям, которые мечтали видеть его священником, и воплотил свою собственную мечту о службе в полиции. Когда ему в голову вбивали прописные истины о праведных и неправедных путях, а также о неисповедимости последних, его это мало касалось. Когда же он сделался полицейским, то преспокойно встроил строгую религиозную догму в свою нынешнюю систему ценностей, тем более что на улицах Нью-Йорка все действительно было очень простым и ясным, если только играть по правилам. Если вы не нарушаете закон, то все идет путем. Работа с девяти до пяти. Здоровый образ жизни. На выходные – итальянская девушка, потом, естественно, женитьба, двое детей и убежденность в том, что если откладывать денежки, то рано или поздно можно обзавестись и домиком во Флориде, где ждет заслуженный отдых и полное отсутствие всякой уличной швали. Если же вы нарушаете закон, то вас просто законопатят в тюрягу… Таким образом, Брайн делал свою работу, и никаких гвоздей.
Брайн Флагерти обладал исключительным умением вести допросы в эдакой ненавязчивой манере – предложить кофе, сигарету и все такое. Он умел убедить собеседника, что совершенно вошел в его положение и даже искренне понимает, почему тот, к примеру, решил отправить ближнего своего к праотцам. В нужный момент разговора он умел так приворожить подследственного, что тот начинал рваться к нему на допрос, веря, что добрее Брайна детектива не сыскать. После такой обработки через самое короткое время Брайн появлялся в камере своего подопечного, и тот без колебаний исповедовался как на духу, а среди его подопечных, случалось, попадались отъявленные мерзавцы и известные злодеи. И нет ничего удивительного в том, что благодаря высокоэффективным методам Брайна Флагерти, которому не исполнилось и тридцати, уже повысили до старшего детектива. Именно в этот момент своей биографии он и подцепил Мэгги Саммерс прямо посреди Пятой авеню.
Домашняя жизнь протекала у Брайна так же гладко, как и работа. Проживая в доме на две семьи в районе Маспет, этажом выше своей вдовой мамаши, он чувствовал, что идет путем праведным и вполне угождает как себе и своей мамаше, так и самому Господу Богу. Каждое утро миссис Флагерти отправлялась послушать мессу в церковь, находившуюся в двух кварталах от дома. Иногда по воскресеньям, если Брайн не был занят службой, он и его брат Дэнни сопровождали мамашу в церковь, и оба были уверены, что ведут весьма праведный образ жизни. Небольшие благочестивые усилия вполне избавляли Брайна от всяких других сомнений.
– Никогда не звони мне домой, – сказала я, когда мы выехали на Первую авеню. – Ты будешь звонить на студию. Я бываю там каждое утро с девяти до десяти, а потом я выезжаю по заданию.
– Идет, – согласился он, пожимая мою руку. – Но, если ты скажешь мне, когда мы снова увидимся, я могу не звонить тебе целую неделю, – усмехнулся он.
На душе у меня стало легко и радостно. Он хочет увидеться со мной снова. Однако в глубине души мне было немного не по себе: все-таки внебрачная связь!.. Было ясно, что Брайн у меня не на одну ночь.
– Если ты не побреешься, – пошутила я, – то мы больше не увидимся. Разве я могу показываться в эфире с таким подбородком? Можно подумать бог знает что.
Действительно, как я объясню Эрику, что случилось с моим подбородком?
– Обещаю побриться, – засмеялся Брайн. – Как насчет завтра?
Мы уже ехали по 72-й улице. Вот будет шуму, если он высадит меня прямо у подъезда нашего дома.
– Брайн, – сказала я, – остановись здесь. Дальше я поеду на такси.
Он мгновенно меня понял.
– До свидания, Брайн, – тихо сказала я.
– До свидания, Мэгги, – ответил он и еще раз нежно коснулся моего поврежденного подбородка.
На одно мгновение наши взгляды слились, а потом я вылезла из машины.
Когда я поднималась в лифте, до меня дошло, что сломанный каблук прекрасный мотив, чтобы начать объяснения с Эриком. Я на цыпочках вошла в прихожую, держа в руке туфли. Дверь в спальню была распахнута и там горел свет. Эрик Орнстайн не спал. Надев мои старые туфли с надломленным каблуком, я проковыляла в спальню и остановилась в нескольких шагах от кровати. Подложив себе под спину несколько подушек, Эрик был с головой погружен в какие-то расчеты. На коленях у него лежали желтый блокнот и калькулятор. Он был так поглощен вычислениями, что никак не отреагировал, когда я принялась рассказывать ему свою незамысловатую историю.
– Только послушай, что случилось, – сказала я, едва дыша, – я гонялась за своей группой, которая гонялась за полицейскими, которые гонялись за грабителями, которые…
– Сейчас, – пробормотал Эрик. – Погоди. Переминаясь с ноги на ногу, я стала ждать.
