Глория Нейджи - Дом в Хамптоне
«Это не так-то легко сделать, Мари Элен, если у тебя нет на руках девяти пальцев», — подумала Джина, вырезая из газеты эти заметки и складывая их в папку. У нее была мечта когда-нибудь издать книгу забавных и нелепых сообщений, появляющихся в прессе. Она взглянула на часы. Пятнадцать минут восьмого. Джина достала ручку, блокнот и попробовала сосредоточиться на статье, которую задумала написать.
Джина сидела за столиком в кафе «Сода Шек», которое ей очень нравилось. В девять часов она должна была встретиться здесь с Дженни, но та любила опаздывать, поэтому Джина рассчитывала на девять тридцать. Времени достаточно, можно немного поработать. Она попыталась сосредоточиться. Шум в кафе не мешал ей. Люди заходили и выходили, мимо проносились обрывки фраз.
Больше всего она любила приезжать сюда ранним утром. В это время здесь была самая разнообразная публика. Многие заглядывали сюда по дороге на работу, чтобы выпить чашечку кофе. Некоторые возвращались после работы — рабочие ночной смены, полицейские, пожарники. У стойки всегда собирались подрядчики и строительные рабочие. Заходили сюда и рыбаки. Старожилов всегда можно было отличить от приезжих. Они молча приветствовали друг друга, понимали все с полуслова. Здесь существовали неписаные правила поведения, и их нарушителю приходилось дорого платить за свою неосведомленность. Его просто переставали замечать. Джина знала свое место — она причислялась к летней публике. Местные относились к ним, как к оккупантам.
Неожиданно появился Джек Рид — высокий, симпатичный, пожалуй, самый преуспевающий подрядчик на Южном побережье. Он подошел к стойке и сказал:
— Чашечку коричневой воды, Милли.
Джина заволновалась. Джек взял свой кофе и направился к столикам. По дороге он заметил ее.
— Как дела, миссис Харт?
Он никогда не называл ее Джиной, несмотря на то, что когда-то неделями жил у них в доме в Свемпе. Когда он так обращался к ней, она чувствовала себя старой и неинтересной.
— Прекрасно, Джек. А как ты?
— Хорошо. Некоторые говорят, что здесь стало суетно и неуютно из-за уолл-стритской публики. Но так говорят уже не первый год. Во всяком случае, мне так не кажется.
Он стоял, возвышаясь над ней, и прихлебывая свой кофе.
— Я слышал про миссис Коуэн. Передайте, пожалуйста, мистеру Коуэну, если я смогу чем-нибудь помочь ему, пускай позвонит.
Джина онемела. Джек Рид улыбнулся и стал прощаться.
— Передайте Гарри привет от меня.
«Хм. Его он называет просто Гарри, а меня миссис Харт». Ей показалось, что она что-то упустила из виду. Но что, не могла понять.
«Как Джек Рид узнал о миссис Коуэн? Ведь это произошло совсем недавно. Хотя чему тут удивляться? Конечно, он в курсе. Он живет у Джимми Вэлли и общается с половиной Южного Хамптона. Господи! Стоит произойти чему-то, как уже весь город знает. Здесь ничего невозможно сохранить в тайне. Бедная Дженни! Кто знает, что за этим последует?»
Появилось двое хорошо сохранившихся немолодых мужчин в мокрых от пота спортивных костюмах. Они устроились недалеко от Джины. Она машинально поправила волосы. «Да, привычки не умирают, — подумала она, и ей почему-то стало стыдно. — Неужели это и ее удел — стать одной из тех стареющих женщин, которые отчаянно цепляются за уходящую молодость, одной из кандидаток на «хирургическое восстановление», как беззастенчиво рекламируют себя эти мясники из института пластический хирургии».
Все это сплошь и рядом происходило вокруг нее. Подруги и знакомые куда-то пропадали на несколько недель, чтобы потом неожиданно появиться с заметно измененными контурами лица, глаз, подбородка или груди. Кого они обманывали? Джина ненавидела и боялась этого.
«Она никогда не решится на это, принимая во внимание ее панический страх перед тем, как кто-то, неважно, врач или грабитель, приближается к ее лицу с ножом. Или чем там они пользуются при операциях на лицо? Вспомнила. Кислотой. С помощью кислоты они слой за слоем сжигают на лице старую кожу, и оно становится блестящим и неестественным. Господи! Никогда в жизни не решусь на это. А что, если все ее знакомые сделают это? Тогда они все будут выглядеть моложе… Сможет ли она вынести это? Трудно сказать».
Это все являлось составной частью статьи, которую Джина собиралась написать. Что-то вроде постфеминистского трактата. Женщины и их иллюзии. Как случилось, что она и многие другие женщины поймались на удочку этого феминистского мифа, который якобы превратит всех женщин в друзей. Она хотела на примере собственной жизни не только сравняться в правах с мужчиной, но даже стать выше их, стать неким божеством. И это оказалось абсолютным безумием. В итоге допустила столько ошибок в своих суждениях, и пришлось испытать столько переживаний, связанных с предательством и изменой — особенно в последние десять лет. Для Джины было чрезвычайно важно понять личный мир каждой женщины, с которой она общалась. Она считала, что женщины должны строить свои отношения на абсолютном доверии и любви друг к другу, полностью исключив между собой конкуренцию, зависть, ревность, и исправить собственные пороки. И тогда ни одна женщина больше не польстится на чужого мужа, не будет завидовать положению другой женщины или форме ее груди. Какой ерундой все это оказалось!
Но тогда все выглядело по-другому. Она поменяла всех своих докторов, адвокатов и агентов. Женщины, везде только женщины. И что же? Как оказалось, кроме вреда, это ничего не принесло. Откровения «сестер», посвящения в личные дела и проблемы, бесконечные рассуждения о женском вопросе (сейчас она прекрасно понимала, что зачастую они вовсе не были откровенными) вылились в то, что она перестала отличать одну жизнь от другой. Все смешалось, и иногда ей казалось, что она живет среди похожих друг на друга чужаков. То, что происходило с ней, иногда представлялось как происходящее с другой женщиной.
Таким образом, она стала подругой всем женщинам и никому в частности, в том числе и себе. Только потом она поняла, что от этого в первую очередь страдает ее семья — муж и сын.
Потом наступил период возвращения утраченного, восстановления нормального порядка вещей. Она поняла, что среди всех ее «подруг» настоящим товарищем оставалась только Дженни. Она не любила раскрывать душу, обсуждать интимные подробности своей жизни. Джина тоже старалась в разговорах с ней не затрагивать этих тем. Она верила, что женщины сейчас значительно лучше, чем были когда-то. Некоторые из них были скверные бабы, некоторые ревнивые, другие просто ведьмы, но все-таки большинство женщин прекрасны. И чтобы остаться такими, они не должны жить в Нью-Йорке — городе всех мирских пороков.
