Ольга Ясинецкая - На соискание счастья
Переехав из съемной «однушки» в собственную «трешку», Вика немного остепенилась и поняла, что мужчины могут приносить не только сексуальное удовлетворение, опасность, нежелательные беременности и расходы на вызов нарколога, выводящего героя-любовника из запоя, а и чувство защищенности и материальный достаток. Отношения с женатым любовником завершились почти сразу после покупки квартиры.
Славик был ее бывшим соседом. Всегда смотрел преданными глазами, но никогда не принимался в расчет. Он не тянул даже на роль бойфренда, не то что мужа. Большой, добрый. На лбу написано, что бесперспективный. В смысле приличных денег. С таким самое лучшее, на что можно рассчитывать в отпуск, — поездка в Турцию, в отель «четыре звезды». Этого Вике было не то что мало, а просто смешно.
Иногда кто-то внутри головы пытался тоненько пискнуть, что и сама не принцесса, но на него делалось грозное «ша» и он затыкался как минимум на полгода.
Все-таки час Славика пробил, когда перерыв между романами затянулся до невыносимых для Вики трех недель. Она уже переехала в новую квартиру и потихоньку, по мере поступления средств, обставляла ее необходимой мебелью. В тот день лил дождь, а она стояла под зонтом, с огромной люстрой в руках и пыталась поймать машину. Славик ее и подвез. Хоть машина у парня неплохая, и сам, конечно, мужчина видный, но не орел. Осветитель на «Мосфильме». Даже не бригадир. А просто светотехник. Нет. И еще раз нет.
Однако люстру повесить попросила. А потом просто захотелось секса. А потом поняла, что он сходит по ней с ума. И от этого она получает почти невыносимое наслаждение. Она дала себе недельку срока на эти отношения. Потом еще недельку. И так тянулось уже два года. Вика ужасно злилась и на себя, и на Славика, что теряет с ним время, а он жил с ней и терпел. И не жаловался.
Вика смотрела на дядьку и прикидывала, какое материальное благополучие может превратить чувство отвращения в чувство симпатии.
Услышав его брюзжащий голос, Вика встрепенулась.
— Если мне понравится стрижка, то я приглашу вас поужинать в тот ресторан, на который я вам показал. Но это только в том случае, если понравится, — немец сделал ударение на слове «только».
Вика положила расческу и попросила дядьку пройти к окну.
— Видите тот зеленый огонек?
— Да.
— Так вот. Понравится вам стрижка или нет, но ужинать вы там будете один, потому что там я каждый день обедаю. А для ужина предпочитаю более изысканные места и русских мужчин. И вообще, Гитлер капут!
Вика быстрыми шагами вернулась к креслу. Дядька запунцовел и сорвал пеньюар.
— Ну не уволит же тебя Милена из-за этого фашиста! А что он тебе сделал? — допытывались у Вики Андрей и Таша. Вика ломала уже третью сигарету, пытаясь вставить ее в мундштук.
— Что он там делает?
— Да ничего. Ушел, только дверью бабахнул и заругался на своем, на немецком.
— Дура я. Ой, какая же я дура. У меня такой Славка, а я все себе счастье выискиваю, мужиков каких-то ищу побогаче. Это болезнь такая, да? — смахнув слезы, Вика бросила в мусорку мундштук и затянулась сигаретой. — Ой, как стыдно, мамочки! Что же я за дрянь такая?
— Это не болезнь, а свинство. Вот бросит тебя твой Славик, узнаешь, как он тебе нужен, да поздно будет, — Андрей гладил Вику по голове и говорил монотонно, как нотацию, которую надо прочитать двоечнице, но понятно, что толку никакого не будет.
— Ладно, хорош рыдать, пойду Элке валерьянки отнесу, она же там на посту одна, тоже, небось, переживает. Это в салоне высокой культуры обслуживания так мужика довести. Ну ты даешь! А как же «клиент всегда прав»?
— Иди к черту. Надо кому-нибудь из другой смены позвонить, я сегодня не смогу больше работать.
В комнату заскочила Элла. Она набрала побольше воздуха в грудь и…
— Элка, даже не начинай. Я не нарочно. Он сам виноват.
Элла, в общем, человек очень адекватный, в одном вопросе была почти невменяема. Она слишком всерьез приняла правило, что клиент всегда прав. А в любом деле лучше обходиться без фанатизма.
— Ладно, но вообще, так разозлить клиента, да еще иностранца…
— У тебя со слухом проблемы или с мозгами? Я же сказала, даже не начинай.
Элла обиженно отвернулась.
— Ну извини, не лезь под горячую руку.
Андрюшка, увидев, что дамы явно друг другом недовольны, взял на себя миссию миротворца.
— Эллочка, тебе кто-нибудь говорил, что у тебя очень красивая шея?
— Отстань.
— А кто-нибудь говорил тебе, что у тебя очень красивые запястья?
— Отстань.
— Эллочка, вот ты такая вся роскошная, зачем тебе вообще о чем-то переживать. Что в нашей жизни главное? Знаешь?
— Знаю, — вовлеклась в разговор все еще обиженная Элла.
— Скажи.
— Ну и что же? — Элла как бы случайно провела рукой по шее и декольте.
— Настроение, красота, здоровье, благополучие. Ну сама подумай, стоит портить себе нервы из-за одного клиента?
— Но порядок?
— А исключения?
— Делайте что хотите, — махнула рукой Элла и повернулась уходить. — Но если Милена узнает, я ни при чем. Черт! Совсем забыла! Таша, тебя клиентка ждет в кресле. Слава богу, нормальная, ты ее знаешь.
Глава XLIII
Войдя в зал, Таша увидела Юлю, которая сидела в кресле и отстукивала пальчиком по подлокотнику.
— Живее. Мне нужна укладка.
Таша могла отказать, но почему-то не додумалась и начала процесс. Она уложила Юлину голову в мойку и взяла шампунь.
— Ну что, детка? Грустишь? Правильно. А чего ты ожидала? Чтобы такого мужика, как Кирюша, окрутить, надо быть красивее и умнее.
— Как Тамара? Что-то я не помню, чтобы ты была от нее в восторге.
— Не беспокойся, с Тамарой я тоже разберусь. Не появляйся больше в нашем доме. Я тебя предупредила. Если не послушаешь — пожалеешь. Будь уверена.
Юля полистала страницы толстенного журнала.
— Да! Как хорошо, что я перехватила твои письма. Плохой слог, знаешь ли. И ошибок полно. И неряшливо. Фу! Кирилла бы стошнило от твоих признаний. Ладно, я пошутила. Вчерашнее письмо мы читали втроем, с Тамарой. Мы так повеселились. Кирилл даже заикался от смеха. Может, еще что-нибудь напишешь? Давай, я сейчас иду домой, отнесу по старой дружбе. — Юля сделала паузу, оценив эффект от своих укусов, и, потеряв к Таше всякий интерес, уткнулась в статью про наращивание ресниц.
Таша наконец очнулась и подумала, что неплохо бы сделать воду погорячее и налить на этот ядовитый язык.
Однако вымыла Юлины волосы, обернула их полотенцем и отошла к лаборатории. Внутри все клокотало от унижения и беспомощной обиды.
