Алина Политова - Изумруд
— Постой…
— Ну же, Клер!..
Да, он был прав, надо было взять себя в руки и решить все, надо было выкинуть из головы на время эти жуткие мысли о матери! Я повернулась и подошла к нему. Он встал мне навстречу. Мальчишка… совсем еще ребенок, такой юный… где-то в нем жила моя Рене… Я смотрела в его взволнованные ждущие глаза, я чувствовала его едва сдерживаемый порыв, толкавший его ко мне… Что-то шевельнулось у меня внутри, как тогда, ночью… сейчас передо мной стоял тот, кого я любила и хотела в тот момент, когда перестала видеть девочку Рене… это был он, Максим. Это он свел меня тогда с ума… Но сейчас, без спасительной темноты, я видела, как мы похожи…
— Ты мой брат. — Сказала я.
— К черту, наплюй и забудь. Это легко, легче чем целоваться с человеком твоего пола.
— Я не могу. — На глаза предательски стали наползать слезы. — Максим, я не могу.
Он протянул руку и провел по моему плечу, как тогда, в лесу. Но его глаза, почти мои глаза! — сейчас я видела его и понимала, что никогда больше… я не перейду ни одной границы на свете.
— Назови меня Рене. — Прошептал он. — Это не обязательно женское имя.
— Ты не Рене, ты Максим. Ее не было, это была иллюзия.
В его глазах метнулось что-то яростное и он почти зарычал, больно сдавив мое плечо:
— Тебя не пробить! Ну хватит уже, будь реалисткой, Клер! Ты нужна мне! Ну почему, почему ты из всего делаешь проблему!!
Его злость вывела меня из той сладкой неги, в которую я на миг позволила себе погрузиться, и я вдруг стала очень ясно соображать.
— Никогда, ты слышал?! Никогда мы больше с тобой не увидимся! Я разгребу все это дерьмо, которое у меня собралось в голове, вышвырну оттуда все свое гребаное семейство и буду жить с чистого листа, будто в моей жизни вообще не было никаких родных! И главное — не было тебя! Ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую из-за твоей грязной похоти, из-за твоей чертовой слабости минутной?! Я не знаю как с этим жить!!! Я переспала с младшим братом!!! Мне даже думать об этом противно! Ты… ты обманул меня тогда, зная уже обо всем, ты обманул меня! И еще этот ребенок… я не знаю что будет с ним, но если он родится, он никогда ни о чем не узнает — ни о тебе, ни обо всей моей семье! Вы все, вы… вы просто раздавили меня, растоптали! Как мне с этим жить… Но ты, Максим, если ты действительно испытываешь ко мне какие-то теплые чувства, тогда оставь меня в покое, позволь мне жить дальше, просто жить! Я не смогу быть с тобой, просто пойми это, пойми меня…
— Это бред, ты рассуждаешь как…
— Замолчи! Твое красноречие больше ничего не изменит, я не буду с тобой никогда и ни при каких обстоятельствах. Я просто хочу, чтобы все прошло безболезненно для нас, чтобы мы просто разошлись в разные стороны и все, и ты меня забыл. Мне достаточно уже гадостей от всех вас, я устала, безумно устала! Я хочу верить, что я не такая как вы все — ты, мать, сестра, отец. Я буду стараться не быть такой! Начну сначала, без вас. Позволь мне, Максим, я прошу тебя…
Он долго внимательно смотрел на меня. Потом досадливо поморщился и сказал:
— Я так не люблю кому-то делать больно, Клер. Мне так жаль тебя…
Это звучало странно, казалось, он имеет в виду совсем не то, о чем я говорила. Но мне не пришло в голову в тот момент задумываться над его странными интонациями.
— Я постараюсь справиться с этим сама, просто оставь меня в покое.
— То что ты испытываешь сейчас — это не боль. Настоящая боль очищает, она заставляет избавиться от всех предрассудков. Ты не оставляешь мне выбора, Клер.
Как жаль, что я так и не попыталась понять в ту секунду о чем он говорил на самом деле. Как жаль… Быть может, останься я тогда, в моих волосах не появилось бы той пары седых волосков, которые я сейчас, выводя эти строки, печально наматываю себе на палец.
Но я ушла.
7
Я окопалась основательно. Отключила мобильный, купила продуктов на неделю и засела в квартире Леонида как партизан в засаде. Все что мне нужно было это одиночество, никаких контактов извне, никакого лишнего мусора в голове. Там его и так было предостаточно. Необходимо было хоть как-то справиться со всем этим.
Я не могу сказать точно, что меня мучило больше всего. Слишком много было того, что меня мучило. Мать. Мой ребенок. Максим. И так все больно, бесконечно больно! Моя мать… то что рассказал о ней Максим никак не хотело меня отпускать. Где-то в глубине души я всегда чуточку обожествляла свою незнакомку-мать. Я находила множество оправданий тому, что она исчезла из моей жизни. В детстве мне было без нее тяжело, когда выросла — вроде меня это перестало особо беспокоить. На самом деле здесь, конечно, рана, которая никогда не заживает. Мать, которой ты не нужна, которая с такой легкостью отказалась от тебя — это, как сказал мой брат — комплекс. Сильный комплекс. Подсознательно ты всегда знаешь, что с тобой что-то НЕ ТАК. Иначе разве она смогла бы уйти от тебя?.. Чушь, я понимаю, что это полная чушь, но никуда от этого комплекса не деться, слишком он глубоко. И все-таки я как-то жила с этим всю жизнь, сживалась, можно сказать. Пока Максим не рассказал мне свою жуткую историю. Да, наверное она сошла с ума, это не удивительно, если вспомнить дьявольскую энергетику Поля, но только ли этим объясняется то, что она сделала со своим сыном… Ведь еще до Поля она бросила нас с Лолкой, совсем еще маленьких. И не появилась больше ни разу. Оставила на беспутного своего мужа, зная что у нас не будет нормального детства. Она была чудовищем, эгоистичным жестоким монстром. И это НУЖНО было уяснить, чтобы избавиться раз и навсегда от чертова комплекса неполноценности, который внушила она мне. И Лолке тоже наверное, ведь не зря сестра моя так отчаянно зациклена на том, чтобы доказать всем, какая она красивая и замечательная. Обычно красивые девушки относятся к своей красоте как к чему-то должному, привычному, но не она… Да, надо было признаться себе, что моя мать не стоила больше даже моих мыслей. Тем более она не стоила той боли, которую я испытывала сейчас из-за нее. Но это было так трудно…
Мой ребенок… Теперь, узнав о матери, я стала относиться к нему по-особенному. Я знала, что не хочу быть как моя мать, поэтому мне следовало начать заботиться о нем уже сейчас. И я шла на кухню, ела ненавистный творог и пила безвкусный зеленый чай. Ради него мне следовало хоть на время придавливать свой стресс, он не должен был голодать из-за меня. Я любила его, мне так казалось, что я уже любила его. Иногда разговаривала с ним, не помню уже даже о чем. Я гнала от себя мысли о Максиме, которые почему-то особенно сильно мучили меня в эти моменты. Часть него жила, росла внутри меня и в этом было что-то особенно сладостное. Мне нельзя было думать об этом, переступать эту грань…
