Татьяна Краснова - Девушка с букетом
Про хеттов Варя вспомнила и сама: монументальные каменные ворота со львами, суровые рельефы, изображающие процессии богов в виде воинов – фотографии из очередного альбома Ларисы Ивановны. Все-таки Мурашова прекрасно давала им историю искусства, что-то задержалось в голове, хотя период до нашей эры Варю мало интересовал. Кажется, у этого народа был настоящий культ камня, и даже небесный свод они считали каменным. И старались свои храмы и прочие постройки гармонично вписывать в природу, за две тысячи лет до понятия «органическая архитектура»… А этот странный человек, вместо того чтобы спокойно загорать на побережье, для чего все и приезжают в Турцию – как раз на ее современной территории жили хеттеяне, – выходит, лазил по этим камням, пытаясь что-то понять и почувствовать в их истории…
– А почему вдруг хетты? – Варя даже плечами пожала.
– Я думал, вы начнете спрашивать – зачем. Все начинают…
– Да нет, это-то понятно – человек живет-живет и выдыхается, и ему кажется, что надо еще чему-то учиться… Но ведь философии немерено – античной, например. Вы еще на всяких Платонов и Сократов ссылались – помните, на новоселье, на балконе с девочками. А с этих доисторических чего взять? Какая там у них могла быть философия? И источников наверняка кот наплакал. Они хоть писать умели?
– Ну да, на глиняных табличках. – Виктор сидел напротив, откинувшись на спинку стула, солнце светило ему в лицо, и теперь не было понятно, улыбается он или щурится от света. – Вы что так экономите свое мороженое? Ешьте, ешьте, еще закажем… Кстати, их язык родствен славянским, индоевропейская семья. Ватар – вода, небиш – небо. Наверное, во мне родственные чувства пробудились… И вот они появляются неизвестно откуда среди арабов и семитов, громят сильнейшие царства, разрушают Вавилон, получают контроль над Египтом – и процветают почти шестьсот лет в своих горах. И никто им не нужен, и ни от кого они не зависят, все у них свое, что нужно для жизни: древесина, металлы, колесничное войско… И представление о благородстве близкое к нашему. А их царям удавалось сделать знать опорой трона и соблюсти единство интересов царского рода и свободных хеттов – этого и сейчас не умеют! А вы говорите – какая там философия. Кое-кому, может, наизусть надо учить эти таблички, чтобы понять, как это у них получалось… Интереснейший народ! А потом он просто исчезает, в воздухе растворяется. Без треска и грохота и без долгой агонии. Приходят какие-то народы моря с Балкан – и всё. Остались только таблички и камни. Понимаете – появились ниоткуда, исчезли в никуда, фантом, опущенное звено истории…
Прочерк между датами, вспомнила Варя. Ну да, зачем-то же они были. Именно это и хочется понять, когда видишь прочерк…
– А что вы отвечаете на вопрос «зачем»? – спросила она, забыв про мороженое, которое начало подтаивать на солнце. – Только не чтобы отвязаться, а по-настоящему? – И поспешно прибавила: – Ведь люди сейчас получают второе образование в основном для того, чтобы в должности повыситься или профессию сменить на более доходную. А хеттеяне ведь вряд ли…
– Вряд ли, – кивнул Виктор, придвинувшись к столику и подперев ладонями подбородок. Теперь его лицо оказалось совсем рядом, и видно было, как в сощуренных глазах пляшут солнечные искорки. – Да вы же сами знаете зачем. Лучше всяких прочих. Помните, у Игорька вас о картинах из цветов выспрашивали, и вы так о них говорили, что… Ну, представьте – нет у вас ваших картин, отняли. И что? Пустота. – Виктор говорил быстро, обычные полувопросительные паузы исчезли.
– Пустота, – неуверенно согласилась Варя – не в пустоте сомневаясь, а в том, что картины могут отнять и что жизнь без них вообще возможна. – Но как же дальше-то? – вырвалось у нее совсем горестно. – Ну, запихнули вас на кладбище, семейный долг и все такое, – торопилась уже и она, – пустота вас чуть не пожрала, и вы нашли эту отдушину… эту философию свою… к хеттам съездили… Время от времени уезжаете на большой скорости от себя самого… А потом опять ведь обратно на кладбище! И опять рано или поздно – пустота? Куда вы от нее денетесь? Получается, просто на экскурсию сходили? Вы изменились, а ваша жизнь – нет! Или вы не бросите свою философию? Преподавать будете, я не знаю… труды писать? Без отрыва от производства?
– Пожалуй, не буду, – опять кивнул Виктор, неотрывно глядя на нее из-под козырька. – Сами философы советуют пораньше завязывать с философией и делами заниматься, чтобы не выглядеть смешно. Эта часть жизни была необходима, но теперь она прошла. Вот видите, как я вас неважно развлек. И занятного мало, и скарабеев не осталось…
В толпе промелькнули Аня Семенова с мужем и сынишкой – тот, широко разинув рот, пытался откусить сахарную вату, которая, нанизанная на палочку, опасно скособочилась.
Часть аллеи отгородили красными пирамидками, и там начались соревнования – гонки на трехколесных велосипедиках.
И правда, все «почему» и «зачем» должны казаться такими неуместными в этом царстве лета, безделья, потешных рожек и сахарной ваты. Но Варе разговор не казался неправильным. Он словно продолжал предыдущий или какие-то ее собственные мысли, которые обычно не бывает времени додумать, и хотя он был совсем не о ней и ее делах – для нее как будто что-то прояснялось, и мир вокруг перестраивался, становясь долгожданно-упорядоченным – только не предсказуемым, а живым, подобно удачной картине.
– А дома, наверное, были не в восторге, что вы на это время тратите? – предположила она, вспомнив свою маму домурашовской эпохи, но Виктор неожиданно вскинулся:
– А что? Я ведь свои и время, и деньги тратил, взаймы ни у кого не брал! Кому какая разница, на что – на скачки, на казино, на поросячьи бега!
Варенька вдруг заливисто рассмеялась – даже шляпку пришлось придержать, чтобы не упала, – и сама на себя замахала руками:
– Ой, не обижайтесь! Просто обычно так же гордо говорят: а я пью на свои!
Виктор тоже улыбнулся и продолжал уже менее напряженно:
– Да ведь таких, как я, на самом деле много. Когда я документы подавал, передо мной был дяденька с седой бородкой, он спросил: это у вас будет второе высшее? Ну да, говорю, какое же еще. А он: ну не скажите, вот у меня – третье, а вон у того – четвертое! А другие в домино стучат или с алкодрома не вылезают – это ничего, понятные, традиционные занятия!
Разговор запрыгал по совершенно непредсказуемым кочкам. От кого он так защищается? От нее? А что она такого сказала?
– Да, конечно, мужчины дома никогда не сидят, – заговорила Варя быстро, чтобы дать понять, что она не враг. – У них же от этого или характер портится, или аппетит. Мой папа всё участки возделывает, хотя там урожая с гулькин нос… А муж бывший по подработкам постоянно бегал, машину мечтал купить…
