Эмма Маклохлин - Дневники няни
— Договорились. Ваши номера у меня перед глазами.
До свидания.
Я переключаюсь на Г.С.
— Извини, на чем мы остановились? Что-то насчет преступников…
Я ложусь на постель и пристраиваю Джорджа у себя на животе.
— Да, так вот я думаю добиваться интернатуры в Гааге на это лето. После лекций о конфликте в Хорватии неплохо бы познакомиться с этой историей поближе, верно? Суметь что-то сделать. Понимаю, претендентов и без меня достаточно, но попробовать стоит.
Умереть не встать.
— Я просто в обмороке.
— Рад это слышать.
Следует многозначительная пауза.
— Во всяком случае, как только лекции закончатся, я позвоню и все расскажу.
— А вот эта часть мне особенно нравится.
— Хреново, что тебе приходится работать в Валентинов день. Я предпочел бы куда-нибудь с тобой пойти.
— Да, но ведь это не я еду в Канкан на весенние каникулы!
— Брось, как я мог предположить, что встречу тебя?
— Даже не пытайся оправдаться своим полным отсутствием интуиции!
Несмотря на бесчисленные телефонные звонки, дальше того, что было на ступеньках музея, мы пока не продвинулись. Сначала у нас были экзамены, потом болезнь Грейера — не слишком сексуальная обстановка. Два уик-энда назад он приехал на ночь, но у Чарлин отменили полеты и пришлось готовить романтический ужин на четверых. Я подумывала приехать к нему, но у него в комнате еще три человека, а я отказываюсь проводить первую ночь с ним а) под вопли Мэрилина Мэнсона, несущиеся из-за стены в три часа ночи, и б) наблюдать, как утром они варят кофе, используя в качестве фильтра свое нижнее белье. Подобные вещи меня убивают. БИИИП.
— Черт! Прости, еще минуту.
Я нажимаю кнопку и готовлюсь к очередному раунду.
— Алло?
— Ну что? Дежурные блюда? — нетерпеливо спрашивает она.
— Что? Нет… э… я еще не выяснила.
— «Петросян»?
— Нет, «Цирк». Сообщу, как только дозвонюсь.
— Хорошо, но помните, не начинайте с дежурных блюд. Может, стоит попробовать «21»? Вдруг у них что-то есть? Значит, потом «21». Нет, сначала «Петросян», а потом «21». Да, это идет третьим номером.
— Прекрасно. Начнем с «Цирка».
— Да-да. Позвоните сразу же, как только что-то прояснится.
— Пока.
Глубокий вздох. Щелчок.
— Пусть теперь ждет. И я немного передохну.
— Рад слышать. Ладно, нужно бежать на лекцию. Слушай, к апрелю я точно приеду на несколько дней. И мы что-нибудь придумаем. Удачи с Жаном.
— Эй, — успеваю крикнуть я, прежде чем он отключается, — Гаага — это потрясно!
— А я думаю, что это ты потрясная! Позвоню позже. Бай!
— Бай.
Я вешаю трубку, и Джордж немедленно спрыгивает с моего живота на пол.
Телефон снова звонит. Я смотрю на автоответчик. «…Чарлин и Нэн. Пожалуйста, оставьте сообщение.
Это твоя мать. Ты можешь не узнать меня, поскольку сейчас не два часа ночи и на твоих коленях не сидит задыхающийся ребенок, но заверяю тебя, это я самая. Слушай, цветочек, сегодня, завтра или через неделю, но мы должны поговорить. А пока я оставляю тебе два мудрых слова, относящихся к твоей работе: «совсем неладно». Я очень тебя люблю. Пока».
Да, кстати, о работе. Что делать с ресторанами?
— Бабушка!
— Да, дорогая!
— Мне нужен столик на двоих в Валентинов день, в любом месте, где не стелют бумажные скатерти. Что ты можешь сделать для меня?
— Вижу, ты сразу берешь быка за рога. Нельзя ли начать с чего-нибудь попроще, вроде разрешения носить драгоценности короны?
— Ба, это мать Грейера. Длинная история, но она будет донимать меня, пока я не найду ей столик.
— Особа с наушниками? Она не заслуживает крошек с твоей тарелки!
— Знаю, но не можешь ли ты взмахнуть для меня своей волшебной палочкой?
— Хм-м… позвони Морису в «Лютецию» и скажи, что на следующей неделе я пришлю ему рецепт сладкой ватрушки.
— Ты моя надежда и опора, ба.
— Нет, дорогая, всего лишь старая женщина. Я тебя люблю.
— И я тебя.
Еще один звонок, и назад, к маленьким эгоцентрикам.
Город охватила Валентинова лихорадка. Я то и дело отмечаю новые признаки этой болезни по пути в салон Элизабет Арден, где ждет меня бабушка. С тех пор как в январе сняли последние рождественские декорации, во всех витринах обыгрывается Валентинова тема. Даже в хозяйственном магазине выставлено красное сиденье для унитаза. В прошлые феврали я бы с досадой ждала в длинной очереди мужчин и женщин, покупающих устрицы (шампанское), кондомы, в то время как мне приходилось платить только за грейпфрут (пиво), бумажные салфетки и жить дальше. В этом году на мою долю приходится одно лишь терпение.
Это первый Валентинов день, когда я не одинока. Однако, следуя привычной традиции, когда быть-одной-в-та-кой-день-просто-стыд-и-срам, мы с Сарой послали друг другу постеры из «Тайгер бит»[50], и я сопровождаю бабушку на наш ежегодный праздник тела.
— Дорогая, правило номер один от святого Валентина, — наставляет она, пока мы пьем нашу лимонную воду и восхищаемся отлакированными ноготками на ногах, — «Куда важнее проявить к себе немного любви, чем иметь мужчину, который подарит тебе что-то не того цвета и размера».
— Спасибо за педикюр, ба.
— Не за что, дорогая. Пойду наверх делать маску из морских водорослей. Будем надеяться, что на этот раз они про меня не забудут. Им следовало бы прикреплять таймеры на руки клиентам. Представляешь, какая-то бедная уборщица находит тебя, покрытую морскими водорослями и обернутую клеенкой! Правило номер два: «Никогда не соглашайся на последний в этот день сеанс. Тебя обязательно бросят одну».
Я рассыпаюсь в благодарностях, собираю вещи, прощаюсь с ней и иду на любовное свидание со своим поклонником из детского сада. В полдень он выбегает во двор, держа большое кривоватое сердце, разбрызгивающее шлейф красных блесток.
— Что это у тебя, приятель?
— Валентинка. Я сам сделал ее. Можешь взять.
Я беру сердце и отдаю ему коробочку с соком, которую все это время согревала в кармане. Пока он устраивается в коляске, я разглядываю сердце, по-видимому, предназначенное для миссис N.
— Миссис Баттерс мне все написала. Я говорил слова, а она писала. Прочти, няня, прочти.
Я лишаюсь дара речи.
Я ЛЮБЛЮ НЯНЮ. ОТ ГРЕЙЕРА АДДИСОНА N.
— Угу. Так я и сказал.
— Какая прелесть! Спасибо, Гровер, — бормочу я, шмыгая носом.
— Можешь подержать его, — предлагает он, вцепившись в коробку с соком.
— Знаешь что? Я лучше положу его в карманчик коляски, чтобы оно не помялось. У нас сегодня особый день.
Несмотря на то что сегодня один из самых холодных дней года, мне даны строгие указания привести Грейера домой только после урока французского. Поэтому я принимаю судьбоносное решение отправиться на ленч в «Калифорния пицца китчен», а потом на Третью авеню, посмотреть новый мультик. Я боялась, что он испугается темноты, но Грейер поет и аплодирует в продолжение всего фильма.
