Алина Кускова - Свекруха.ru
Предположив, что это вернулась Капитолина, забывшая что-нибудь у меня в очередной раз, я пошла открывать. Но на пороге стояла Нонна Викторовна.
– Здравствуй, Элина, – сказала она и, отстранив меня, прошла внутрь.
– Добрый день, Нонна Викторовна, – пробормотала я и направилась следом.
– Кофе? – она недовольно повела носом и устремилась на кухню, привычно чувствуя себя на ней хозяйкой. – Какой кошмар! – сказала Нонна, взяла дымящуюся чашку и вылила ее содержимое в раковину. – В твоем положении кофе исключается!
Я проводила негодующим взглядом эти манипуляции свекрови, но сдержалась, стараясь следовать советам Фионы.
– Чаю хотите, Нонна Викторовна?
Я сказала эти слова обычным уставшим голосом, но совершенно не ожидала, как сильно она удивится. Впрочем, если хорошенько вспомнить все наши прежние встречи, такого я себе никогда не позволяла – приглашать свекровь на чаепитие. В лучшем случае у меня получалось вроде того: «Что, даже чайку не попьете?» Хотя в известном анекдоте про тещу эту фразу упорно приписывают зятю. Мне всегда казалось несправедливым, что анекдотов про тещ – полно, а про свекровей – чрезвычайно мало.
Итак, я пересилила себя и пригласила Нонну пить чай.
Она словно дожидалась этого приглашения, сразу усадила меня на стул, а сама занялась его приготовлением. Я могла возразить, что и сама в состоянии заварить чай, но не стала. Кстати, а откуда Нонна знает про мое состояние?! Данила сказал? О! Я приготовилась выслушивать длинные тезисы о том, что нам сначала нужно обзавестись собственным жильем, затем Даниле нужно получить ученую степень и многое, многое другое, завершающееся обыденной фразой: «Деточка, я дам тебе номер телефона своего гинеколога». Нервы сжались в комок, готовый взорвать меня изнутри бурным протестом.
– Мой гинеколог, – начала Нонна. И я подумала: вот оно, началось! – Мой гинеколог составила тебе диету, которую ты обязана принять во внимание. Я рассказала ей про твои болячки. Конечно, лучше, если ты сама придешь к ней на прием. Она замечательный врач! Элина, как ты знаешь, у меня много настоящих друзей в медицинской среде.
– Что вы говорите? – ничего я не знала о Нониных друзьях.
– Поэтому рожать ты будешь в городской больнице! За тобой присмотрят наши люди.
– Ну, об этом рано еще думать, – попыталась я возразить. «Наши люди» звучало как-то устрашающе.
– Об этом никогда не рано думать. Ко всему этому нужно серьезно относиться и готовиться. Кстати, тебе нельзя волноваться.
– Спасибо, Нонна Викторовна, а то я не знала, – привычно сказала я. И поперхнулась, – нет, действительно спасибо, что напомнили об этом.
Нонна поджала губы и с жертвенной обреченностью разлила чай по чашкам, после чего нашла у меня печенье. Откуда? Наверное, Капитолина оставила. Следом за печеньем на столе появились фрукты.
Они решили меня подкормить! Я что, плохо выгляжу?
– Нонна Викторовна, не нужно было приносить фрукты…
– Я лучше знаю, что нужно, – привычно возразила свекровь, залезая в мой холодильник. – У тебя здесь мышь… М-да, пусто и этого явно не достаточно, чтобы ребенок полноценно развивался в утробе матери.
Она себя явно сдерживала.
– Еда там, в пакетах, мне Капитолина принесла. Я еще не успела разобрать.
– Твоя подруга Лина? Какая молодец, что заботится о тебе! Сиди, сиди, я все сама разберу. Как у нее дела? Как ее очаровательная Анжелика?
Я скупо рассказала о делах подруги. Наверное, слишком скупо и слишком грустно.
– Тебе нельзя переживать и волноваться, – напомнила Нонна, вернувшись к столу. – И я прошу тебя, не волнуйся!
– Нонна Викторовна, что-то случилось?!
Конечно, случилось! Сердце сжалось от предчувствия беды. Как я сразу не поняла! Ведь было очевидно, что что-то произошло, раз Нонна себя сдерживает, заботится обо мне и ребенке, даже называет Капитолину Линой, чего раньше никогда не делала из чистой вредности.
– Элечка, – Нонна схватила мою вмиг похолодевшую ладонь, – ты только не волнуйся!
– Не буду, – пообещала я, – говорите же!
– Элечка, Данила…
– Что с ним?!
– Данила очень, очень болен!
– Так что же мы тут сидим?! – вскочила я. – Нонна Викторовна! Поехали к Даниле!
– Ты поезжай, – она выложила ключи от своей квартиры и схватилась за сердце, – а я тут таблетки выпью и полежу немного. – И Нонна полезла в свою сумку. – Не обращай на меня внимания, – махнула рукой, – поезжай к нему. Ему очень плохо!
– Он умирает?! – истерично заорала я и кинулась в коридор.
– Элечка, тебе нельзя волноваться! – донеслось до меня на лестнице.
Только подбежав к джипу, я вспомнила, что не взяла ключи от машины, пришлось выбегать на проезжую часть и ловить такси. Мне повезло, возле двери обиталища свекрови и моего мужа я оказалась через десять минут. Остановилась и отдышалась, сжимая ключи от квартиры в кармане.
Сколько раз я представляла себе нашу встречу после ссоры! И каждый раз в этом представлении Данила ползал на коленях, умоляя меня о прощении. Теперь же я готова была ползать, лишь бы с ним ничего не случилось.
– Господи, – я возвела глаза к потолку лестничной клетки, – а я ведь не знаю ни одной молитвы! Но выучу, честное слово выучу, только пусть все обойдется. Я тебе прошу, Господи!
И дрожащими руками стала открывать дверь.
В его комнате тихо и темно, окна плотно зашторены, но сквозь темноту я вижу силуэт Данилы, лежащего на постели. Я, вдыхая родной аромат его туалетной воды, исходящий от брошенной на стуле рубашки, медленно продвигаюсь дальше. На прикроватной тумбочке разбросаны вскрытые упаковки лекарств, глаза выдергивают привычные названия средств от простуды. Как хорошо, что он всего лишь простудился! Как хорошо, что я зря волновалась. А я волновалась, и очень даже сильно, несмотря на просьбы свекрови. Теперь понятно, что она мелким обманом решила меня подтолкнуть к примирению. Непонятно, что я скажу Даниле, когда он проснется. А если он не захочет со мной мириться? Ведь, что ни говори, я вела себя как последняя дура. Что ж, я часто так себя веду и не только с ним. Бедный Данила, сколько же ему приходится терпеть от меня. Нет, стоп, он тоже не ангел! Фактически отказался от собственного ребенка. Я все еще на него обижаюсь.
Да, он не ангел, он мой бог. Как красиво его лицо в сумраке, как нежно вздрагивают ресницы, какой чувственный у него рот, манящие губы… Мне так хочется его поцеловать! Но пресловутая гордость, а скорее, боязнь того, что меня отвергнут, останавливает буквально в сантиметре от губ Данилы. Дыхание его замедляется, из спокойного превращаясь в настороженное, он втягивает в себя воздух, стараясь сквозь сон почувствовать мой запах…
