Марина Вольская - Четыре с половиной холостяка
Я специально разглядывала новую себя перед зеркалом. Темные яркие волосы сделали мою бесцветную кожу нежно-розовой, фарфоровой. Глаза с накрашенными ресницами приобрели настоящий небесный цвет. Губная помада, очертив бескровные губы, вдруг сделала их выпуклыми и чувственными. Сонечка, увидев новый мой облик, бросилась мне на шею с криком:
– Мамочка! Да ты у меня красавица!
Наташа назвала меня японской икебаной. Я, правда, не заметила в себе ничего японского, но мне было приятно. На фоне подруги я всегда выглядела вылинявшей, застиранной тряпицей, а тут вдруг сделалась ей почти равной. Особенно радостно было то, что Наташа искренне радовалась моему преображению. Она зацеловала меня чуть ли не до смерти и уверенно пообещала мне новую жизнь. И она действительно началась.
В библиотеке моему новому имиджу обрадовалась только старенькая Берта Эммануиловна. Она подняла вверх большой палец и сказала одно слово, в ее устах стоящее всех остальных:
– Клево!
Танечка, сверкнув молодыми глазенками, полупрезрительно заключила:
– Сейчас такой цвет уже не в моде.
Но я видела, что она прикидывает, пошел бы он ей или нет.
Заведующая Маргарита Петровна, скривив на сторону свой острый носик, заявила:
– Слишком вызывающе. Боюсь, это будет отвлекать вас от работы.
Честно говоря, я не сразу поняла, что она имеет в виду. То есть вообще не поняла, пока в библиотеку не пришли первые читатели мужского пола. Я впервые в жизни ловила исходящие от них импульсы заинтересованности, флюиды восхищения и, мне кажется, даже ультразвуковые призывы чуть ли не к спариванию.
Это было похоже на брачные игры животных. Мужчины выбирали книги, бросая на меня особые, никогда не виденные мною прежде, специальные взгляды, говорили двусмысленности и даже пытались невзначай коснуться моей руки, когда я давала им на подпись формуляр. То ли они все начитались уже известной вам статьи в газете «Будни тяжелого машиностроения», то ли такова была жизнь вообще, а «Будни» только заинструктировали общие положения этих игрищ взрослых людей.
Постоянные читатели открыто говорили мне комплименты и даже целовали руку. И я поняла, что заведующая была права. Вместо копания в стеллажах, мне хотелось без конца смотреться в зеркало, расчесывать свои чудные волосы и подкрашивать сексапильные губы.
Мне казалось, что новый имидж выдан мне на формуляр на время и надо успеть попользоваться им всласть. Не думайте, что я стала строить всем мужчинам глазки и принимать их предложения встретиться вне библиотеки. Ничего такого я делать не стала. Более того, мое поведение ничуть не изменилось, но я знала, что изменилась сама. Я будто вылезла на свет из глубокой норы, в которой пряталась от людей и от жизни.
На белом – красное
и – золотая тень.
В призыве губы шевельнутся,
и вспыхнут щеки жарко.
Меня вам не узнать.
Как вы догадываетесь, мне очень хотелось, чтобы снова приехал в командировку Андрей Иванович Слесарев, а я, так же по-царски, как он дарил мне себя, послала бы его ко всем чертям. Он не приезжал, что в общем-то было хорошо и правильно.
Этот взгляд отличался от всех других мужских взглядов, которые я постепенно научилась классифицировать. В нем не было ничего, кроме восхищения. Взгляд не призывал меня к брачному танцу и спариванию. Я постаралась как можно незаметней разглядеть его обладателя.
Мужчине было явно около сорока, и он был ярко, цыганисто красив. Прежде о взглядах таких мужчин мне не приходилось даже и мечтать. Вернее, мне не пришло бы и в голову о них мечтать.
Книги мужчине опять выдавала Танечка. Памятуя отвратительное приключение с командированным из Днепропетровска, я даже не подумала лезть в его формуляр. «Мне абсолютно все равно, как его зовут и где он работает», – подумала я, но мое подсознание отметило, что он пришел не через окно в «Европу» и даже не из цеха, потому что был без куртки. Этот мужчина работал в Большом Инженерном Корпусе.
Он стал приходить в библиотеку довольно часто. Несколько раз мне приходилось выдавать ему книги. Таким образом я узнала, что зовут его Константином Ильичом Коньковым и что работает он там же, где и Наташа. Думаете, я стала ее о нем расспрашивать? Нет. Забегу немного вперед и подчеркну я потом даже и Даниила никогда не расспрашивала об отце, но он как-то сам сказал, что родители его разошлись, потому что перестали друг друга понимать, что они расстались полюбовно, без взаимных упреков, сожалений, оставшись друзьями. Этот вариант развода был интеллигентен, как и сам Коньков. Конечно же, разве мог с ним приключиться цыганский табор или любовь к юной Лолите (эти слухи Наташа мне все-таки поведала)!
В общем, я старалась не думать о Конькове. Рана, нанесенная Андреем, еще не затянулась, и я считала, что никогда не затянется. Вряд ли я еще раз смогу поверить мужчине. Кроме того, тогда как раз и завертелась вся эта ужасная история с Сонечкой, и мне стало вовсе ни до чего, да и сам Коньков куда-то пропал. Я и думать о нем забыла, когда он вдруг неожиданно вырос перед моими глазами у библиотечной стойки и попросил отойти с ним хотя бы к окну на два слова.
– Скорее всего, вы – мать девушки… Сонечки… – неожиданно сказал он.
У меня подогнулись колени.
– С ней еще что-нибудь случилось? – вмиг замерзшими губами спросила я, вцепившись в его руку, потому что почувствовала, что ноги меня не держат.
– Нет, ничего! – заверил меня он и поспешил поправиться: – То есть… я ее вообще не знаю. Дело в том, что я… отец Дани… Даниила Конькова…
От руки его я отцепилась, потому что мои собственные руки ослабли не хуже коленей перед тем. Конечно же! Как я сразу не догадалась? До чего же я несообразительная! Мало того, что фамилия у них одна, так они же похожи. Просто одно лицо!
– И что вы хотите, отец Даниила Конькова? – спросила я его как можно независимей.
Не думает ли он, что я стану его о чем-то просить?
– Мне обо всем рассказала ваша подруга, Наталья Львовна… Мы вместе работаем…
Пока он собирался с мыслями, я подумала, что Наташа зря это сделала. Когда мы с ней поговорили только с Даниилом, Сонечка чуть ли не руки на себя наложила. Страшно подумать, что она может сделать, если вмешается еще и папенька!
– Что я могу хотеть? – горько сказал он. – Мне стыдно, что сын мог так поступить с девушкой… Но я с ним еще не говорил. Наталья Львовна запретила, чтобы еще больше не навредить. Я прошу вашего разрешения… хочу все же побеседовать с сыном.
Именно в тот момент и явилась Наташа с фруктами, и я узнала, что те витамины, которые она таскала Сонечке, большей частью были от Конькова.
В очередной раз пересказывать вам историю моей дочери глупо, потому что вы уже знаете и версию Наташи, и то, что произошло на самом деле. Поэтому я буду говорить только о Константине Ильиче.
