Розамунда Пилчер - Спящий тигр
— Мне надо привести себя в порядок, прежде чем возвращаться к Рудольфо. Как ты знаешь, у него в этом смысле весьма старомодные взгляды. Ты не против, если я поднимусь к тебе в спальню?
— Ради бога, — ответил Джордж, включая для нее свет наверху.
Фрэнсис взбежала по лестнице — каблучки сандалий громко цокали по деревянным планкам ступеней. Она напевала песенку, которая донимала его весь вечер, однако он так и не смог вспомнить слова, а потом, словно кто-то выключил радио, надоевшая мелодия оборвалась — Фрэнсис замолчала. Ее молчание ударило Джорджа сильнее, чем крик. Он прекратил свои поиски и навострил уши словно охотничий пес.
Фрэнсис уже спускалась вниз — по ее лицу он так и не смог понять, что с ней случилось. С глуповатым видом он спросил:
— В чем дело? Не нашла расчески?
— Нет. Как-то не успела, — сказала Фрэнсис. — Мне хватило того, что я увидела на кровати.
— На кровати? — он был заинтригован.
— Это что, шутка? Новый перл несравненного британского остроумия?
Джордж с ужасом осознал, что она действительно в ярости. По ее голосу было ясно, что Фрэнсис на грани и взрыв не заставит себя долго ждать.
— Фрэнсис, я не понимаю, о чем ты.
— Девчонка. Твоя дочь. Селина. Называй как хочешь. Знаешь, где она? Не в Лондоне, нет. Даже не в аэропорту Сан-Антонио. Она тут, наверху…
Трясущимся пальцем она ткнула на галерею, и тут ее самообладание, словно туго натянутая резинка, внезапно лопнуло:
— В твоей постели!
— Я тебе не верю.
— Тогда иди и посмотри сам. Давай, иди и посмотри!
Он не сдвинулся с места.
— Я не знаю, что тут у вас происходит, дорогой мой Джордж, но я потратила внушительную сумму вовсе не затем, чтобы опять обнаружить у тебя в постели эту маленькую потаскушку…
— Она не потаскушка.
— …и если ты сочтешь нужным дать мне какие-то объяснения, они должны быть очень убедительными, потому что я не собираюсь во второй раз выслушивать ваши бредни про потерянный багаж и папочку, пропавшего без вести сто лет назад…
— Это была правда.
— Серьезно? Слушай ты, ублюдок, с кем это ты вздумал шутить? — Она кричала на него, кричала в полный голос, и это было единственное, что могло привести Джорджа в бешенство.
— Я понятия не имел, что она вернется…
— Тогда сейчас же выкини ее отсюда!
— Я не стану этого делать…
— Ну ладно. — Фрэнсис подхватила со стула свою сумку. — Если ты надумал зажить в греховном союзе с этой изворотливой сопливой шлюшкой, я не собираюсь тебе мешать…
— Заткнись!
— Только не надо втягивать меня в ваши интриги с целью защитить твое доброе имя, потому что, как я теперь понимаю, тут и защищать нечего!
Она подлетела к двери и широко распахнула ее, обернувшись в его сторону для последнего залпа брани, но ее эффектное отступление было слегка подпорчено появлением Жемчужины, как всегда величественной и исполненной достоинства. Кошка сидела на улице, дожидаясь, пока ее кто-нибудь впустит, и когда Фрэнсис растворила дверь, Жемчужина двинулась внутрь, негромко мяукнув в знак признательности.
— Тебе лучше уйти, — сказал Джордж как можно спокойнее, а Фрэнсис выпалила:
— Не беспокойся, уже ухожу, — и, на ходу изо всех сил пнув Жемчужину ногой, вылетела на улицу и с таким грохотом захлопнула за собой дверь, что весь дом содрогнулся.
Через мгновение тишину ночи разорвал рев мотора «ситроена», карабкавшегося вверх на первой передаче с превышением скорости — от этого звука Джордж невольно заскрипел зубами.
Он наклонился и взял Жемчужину на руки. Чувства ее были оскорблены, но прочих повреждений он не обнаружил, так что ласковым движением опустил кошку на ее любимую подушку на диване. Селина стояла, опираясь руками о поручни, на галерее и смотрела на него. На ней была белая ночная рубашка с голубой ленточкой вокруг шеи. Встревоженная, она спросила:
— С Жемчужиной все в порядке?
— Да. Что ты тут делаешь?
— Лежу в кровати. Сплю.
— Уже не спишь. Надень что-нибудь и спускайся сюда.
Через пару секунд она спустилась с галереи, босая, завязывая бантиком ленту на горловине белого шелкового халатика, такого же дурацкого, как ее ночная рубашка.
Он нахмурился и спросил:
— Откуда это у тебя?
Селина подошла поближе.
— Прибыл мой багаж. Из Мадрида. — Она улыбнулась, словно ожидая, что и он будет рад услышать эту новость, так что Джорджу пришлось прибегнуть к привычному сарказму:
— Значит, ты все-таки добралась до аэропорта?
— О да!
— И что случилось на этот раз? Рейс отменили? Тебе не досталось места в самолете? Пепе проколол шину?
— Нет, ничего подобного. — Она уставилась на него, так сильно распахнув глаза, что стали видны белки, опоясывающие синюю радужку. — Я потеряла паспорт.
— Ты что? — срывающимся от ярости голосом переспросил Джордж.
— Да, можешь себе представить? Ты же спрашивал меня прямо перед отъездом, при себе ли у меня паспорт. Ну вот, и тогда он был у меня в сумке, и я не помню, чтобы я ее открывала, но когда мы приехали в аэропорт и нужно было покупать билет, я открыла сумку, а его там не оказалось.
Она заглянула Джорджу в лицо, чтобы понять его реакцию на ее слова. Он ограничился тем, что прислонился спиной к дивану и погрузился в гробовое молчание.
— Ясно. И что ты сделала дальше?
— Ну я, конечно, обратилась в полицию.
— Что же тебе там сказали?
— О, полицейский был очень добр и любезен. Он сказал, что мне лучше будет вернуться сюда и подождать, пока они найдут мой паспорт.
— Кто они?
— Полицейские. Гражданская гвардия.
Возникла пауза, во время которой они смотрели друг другу прямо в глаза. Потом Джордж сказал:
— Селина.
— Да?
— Ты хоть знаешь, как поступает Гражданская гвардия с людьми, потерявшими паспорт? Их сажают в тюрьму. А потом интернируют как политических заключенных. Или оставляют гнить в застенке, пока паспорт не найдется.
— А со мной они поступили по-другому.
— Ты же врешь, правда? Куда ты спрятала паспорт?
— Говорю тебе, я его потеряла!
— Ты оставила его в машине у Пепе?
— Ты что, не слышишь, он потерялся!
— Слушай, Джордж-младший, паспорт в Испании — не та вещь, с которой можно шутить.
— Я вовсе не шучу.
— Ты сказала Пепе про паспорт?
— Я же не говорю по-испански!
— То есть ты просто попросила привезти тебя назад?
Она выглядела слегка обескураженной, но храбро ответила:
— Да.
— И когда вы приехали?
— Около одиннадцати часов.
