Наталья Лукьянова - Ты мне судьбой обещан был
Раздался несмелый стук в дверь. Лизу словно подкинуло. Она облегченно вздохнула. Что-то нервишки шалят, так нельзя. Какое счастье, что все ее страхи – полный абсурд, сейчас она увидит любимого, ведь они сегодня едут за город. Лиза вихрем рванула к двери и рывком распахнула ее, ни капельки не сомневаясь, что сейчас увидит Никиту и все неоправданные страхи окажутся полным бредом, странным наваждением. За дверью, переминаясь по-медвежьи с ноги на ногу, стоял сосед. Лиза чуть не застонала от разочарования и обиды. Только этого не хватало! И так проблем невпроворот, еще и соседское счастье привалило.
– Лиз, привет, ты извини, что беспокою, – неуверенным голосом пророкотал Годзилла, – у тебя сахар есть?
– Сахар? Какой сахар? – Лиза отвечала соседу, смотрела на него, но не видела.
– Обыкновенный сахар. Можно песок, можно рафинад. Я тут, понимаешь, из командировки вернулся, поспал немного, а сейчас чаю очень хочется. Кинулся, а сахара нет. Так неохота в магазин переться из-за ерунды, не поверишь. Устал очень. Трудный был перелет. Сутки торчали в Красноярске. А там условий никаких. Ни пожрать, ни поспать.
– Да, да, конечно, сахар. Сахар, сахар... Сейчас. – Лиза разговаривала как во сне. Больше всего на свете ей хотелось сейчас кинуться к компьютеру, посмотреть новости и убедиться, что она что-то перепутала.
– Лизка, у тебя все в порядке? – подозрительно спросил Андрей. – Ты здорова? Что-то выглядишь не очень.
Лиза прошла мимо соседа на кухню, достала с полки сахарницу и протянула ее в никуда. Она действовала автоматически. Все ее мысли были сосредоточены на одном. Сахарница на долю секунды зависла в воздухе, с рукой Андрея она не встретилась. Еще чуть-чуть – и ни в чем не повинная посудина упала бы на пол, рассыпалась на сотни стеклянных кусочков. Андрей вовремя перехватил руку девушки.
– Лиза! Ау! Что с тобой? – почти закричал сосед.
Елизавета вздрогнула от окрика и, ничего не объясняя, пошла к себе. Андрей задумчиво посмотрел вслед. Странно себя девушка ведет, однако.
«Яндекс» был не в курсе событий. Может быть, ей все почудилось? Который час? Четверть одиннадцатого, а Никиты нет. Он никогда не опаздывает. Ах да, есть телефон. Она себя изводит напрасно. Сейчас она ему позвонит, и все встанет на свои места. Телефон заблокирован, что делать? Елизавета обхватила голову руками и завыла тонко и страшно, по-бабьи. Она уже наверняка знала: случилось самое страшное из того, что могло случиться. Каждой клеточкой, каждым обнаженным нервом чувствовала, что Никиты нет среди живых. И все-таки человек устроен таким образом, что цепляется за последнюю тонюсенькую ниточку надежды. Тупо глядя на стрелку часов, которая неторопливо отсчитывала минуту за минутой, ждала очередного выпуска новостей. Она ошиблась, конечно же она ошиблась, что-то перепутала или недослышала, так бывает. Просто всегда и везде готова слышать имя и фамилию любимого. Все ее страхи – беспощадное совпадение невероятных случайностей.
Балашов не бандит, не депутат, не скандальный журналист и не суперпуперолигарх. Зачем его убивать? Это нелогично и больше похоже на страшный бред, чем на правду. Он честно делал свое дело, никому не мешал. Почему она подумала о нем в прошедшем времени? Она сошла с ума. Елизавета схватила со стола хрустальную вазочку и швырнула об стенку что было сил. Легче не стало. Тогда она стала крушить все, что попадалось под руку. Она не слышала грохота, не понимала, зачем это делает, но остановиться не могла. Этот отчаянное сопротивление было выше ее сил и не подчинялось никакой логике. Она не могла себя контролировать. Ужас, который охватил ее, диктовал свою линию поведения. Через некоторое время, совершенно обессилев, она рухнула на диван. До выпуска следующих новостей – целых десять минут. Надо каким-то образом пережить эти страшные минуты. Она могла ошибиться. Она так сильно любит Никиту, что ей везде чудится Балашов. Надо собрать оставшиеся силы и убедиться в том, что она придумала беду.
Все, начинаются новости. Елизавета, не дыша, прильнула к экрану. Вот, так она и знала. Ей все привиделось. Ни о каких криминальных разборках в новостях не прозвучало ни слова. Все как всегда: где-то в мире бушует война, где-то сильный пожар. Хорошего, конечно, в этих сообщениях мало, но ее лично эти грустные события не касаются. Не веря до конца в собственное счастье, Елизавета начала наводить порядок в комнате. Делала она это медленно, потому что сил у нее не было, она так устала, что больше всего сейчас хотела прилечь, закрыть глаза и не думать ни о чем, особенно о том, что с ней произошло за последний час. Телевизор орал как сумасшедший, надо бы сделать звук немного потише. Опять проклятый пульт исчез из поля зрения. Да где же он, в самом деле? Так и не отыскав вредное приспособление, Лиза подошла к телевизору, чтобы выключить его к чертовой матери. В этот момент закончилась реклама и на экране замелькали кадры передачи, которую девушка не очень любила и практически никогда не смотрела. Ее не интересовали перипетии светской жизни, тем паче – столичные сплетни или интриги, а программа строилась исключительно на этом.
И вдруг она услышала родную фамилию. Теперь уже об ошибке не могло быть речи. Напрасно она тешила себя надеждами. Теперь она точно знает: Никита погиб. Он убит, расстрелян в собственной машине сегодня утром. Лиза не могла больше плакать и расшвыривать вещи. Все вокруг превратилось в полную бессмыслицу. Зачем жить, если она больше никогда не услышит любимый голос, не уснет на руке Никиты после сумасшедших ласк? Она не увидит его ни-ког-да. Все кончено. Дальше только темнота и бесконечные муки. Елизавета, словно слепая, заметалась по комнате. Ударившись об угол стола, на секунду остановилась. Вот она ударилась, ей больно, а Никита уже никогда не почувствует ни боли, ни радости. Он так далеко, дальше не бывает. Было бы чуть полегче, если бы оставалась хоть малюсенькая надежда встретиться когда-нибудь там, за чертой. Но она, врач, прекрасно понимала – это невозможно.
И на похороны идти нельзя, чтобы попрощаться с любимым по-христиански, как заведено. На кладбище она может прийти только по-воровски, опасливо оглядываясь по сторонам, чтобы не столкнуться с его близкими. Любовь у них случилась воровская, и память о любимом она может хранить только в самом укромном уголке сердца, скрывая от окружающих свои слезы и печаль. Какая же она была идиотка и эгоистка все эти годы! Она думала только о себе. Кто ей мешал забеременеть и родить ребенка от любимого человека? Был бы рядом маленький, смотрел бы на нее Никитиными глазами. А теперь все кончено.
Лиза вышла из комнаты и побрела в сторону ванной. Дверь комнаты осталась открытой, но ее это сейчас не беспокоило. Она еще не знала, что будет делать в ванной, но какая-то настойчивая сила подталкивала двигаться в ту сторону.
