Ольга Карпович - Поцелуй осени
Андрей слушал, не перебивая, между пшеничных бровей собирались мелкие морщинки, широкая ладонь с чуть красноватыми выступающими костяшками успокаивающе поглаживала Ликину руку.
— И вот сегодня, наконец, когда все кончилось, и я оказалась дома… — сбивчиво повествовала Лика, — я поняла вдруг… Не знаю, как тебе объяснить. Что все это так бессмысленно. Если человеческая жизнь ничего не стоит, если люди только и ждут малейшего повода, чтобы кинуться друг на друга… Не на врагов, понимаешь? На своих же… И зачем тогда все, что я делаю? Для кого это нужно? Кого это чему-нибудь научит?
Она сбилась и замолчала, и тогда заговорил Андрей. Голос его звучал мягко, тягуче, обволакивал ее, успокаивая.
— Бедная моя девочка! Переживать за судьбы человечества бессмысленно, не хватит души. Люди всегда были такими — глупыми и жестокими. За последние две тысячи лет они не изменились ни на йоту. А ты… Ты не в ответе за каждого человека на земле, не пытайся взвалить это на себя.
— Но получается… Получается, что я работаю на стороне зла? — отчаянно выговорила Лика.
— Конечно, на стороне мирового зла, — беззлобно рассмеялся он. — Послушай, дружок, не переживай ты за человечество, ничего с ним не будет, оно само о себе позаботится. А ты… Ты просто делаешь то, что тебе делать интересно. Ну представь, что твоя работа — вышивать крестиком. Ты бы тоже мучилась, что она не спасет людей от ядерной войны?
— Но тогда ведь получается — все бессмысленно… — растерянно протянула Лика.
— Конечно, бессмысленно, — улыбнулся он. — Этим жизнь и прекрасна, своей полнейшей бессмысленностью и случайностью. Выпей-ка еще.
Он плеснул виски в опустевший стакан. Лика залпом опрокинула в рот крепкий ячменный напиток. Левая бровь Андрея чуть вздернулась:
— Я смотрю, ты тут неплохо зашибаешь, а? — погрозил ей пальцем он. — Это все твои огорчения? Или еще что-то беспокоит? Рассказывай, пользуйся случаем, пока с тобой добрый доктор.
Лика потупилась, уставилась в пол, провела пальцем по вытертому паркету. Не станет, не может она рассказывать Андрею о своих тоскливых мыслях, мучивших ее весь вечер. Об одиночестве, холодом заползавшем в душу, об ощущении полной своей ненужности, о том, что прожитая жизнь вдруг представилась ей чередой бессмысленных потерь. Ведь рассказывать о таком означает навязываться, просить — будь со мной, спаси, останься здесь навсегда. Раскрыться, подставить под удар незащищенную душу. Нет, это слишком страшно!
— Наверное, это все, — не поднимая глаз, ответила она.
— А по-моему, ты врешь.
Он вдруг потянулся к ней, взял рукой за подбородок, развернул к себе ее лицо. Глаза его, синие, как летнее небо, смотрели пристально и настороженно. И снова показалось ей что-то в их глубине, какое-то напряженное ожидание, будто он что-то особенное надеется от нее услышать, что-то важное прочитать на поднятом к нему лице. Его теплая ладонь, пахнущая водой и мылом, касалась ее лица, и Лика, не зная, что ответить на его скрытый, не заданный вопрос, лишь потерлась об нее щекой. Неожиданно вспомнилось почему-то, какие у Андрея большие сильные руки, как спокойно бывает, когда они обхватывают ее, отрывая от земли, прижимают к могучей груди.
Окружающий мир пьяно покачивался, и показалось вдруг, что в этой шаткой действительности не нужно больше соблюдать нормы и приличия, не нужно придерживаться раз и навсегда принятых правил игры. Ей страшно, ей муторно и тоскливо в эту промозглую осеннюю ночь, так почему должна она собственными руками отталкивать от себя спасение?
И Лика подалась вперед, потянулась к Андрею. В лице его что-то дрогнуло, задергалась жилка у глаза. Он распахнул руки, и вот она уже оказалась прижатой к его груди, прижатой так сильно, что хрупкие плечи, казалось, сейчас хрустнут под его ладонями. Звякнул и покатился по полу пустой стакан, полетел в сторону бесформенный черный свитер. Господи, как же истосковалась она по этому большому и сильному мужчине, по его спокойной, отрешенной нежности!
Внутри что-то дрожало и билось, заставляя ее всхлипывать бесслезно и отчаянно хвататься за его широкие плечи, словно в нем одном была для нее защита в этом обезумевшем мире. И нелепым, странным казалось сейчас, что она столько времени могла жить без него, просыпаться утром, улыбаться кому-то, целовать чьи-то другие губы. Вот же он, единственный в жизни мужчина, ее мужчина. С ним легко и не страшно, как она раньше могла этого не понимать? И Лика пыталась приникнуть к нему еще теснее, раствориться в этом горячем гладком теле, слиться с ним не только плотью, но и душой, мыслями, сердцем.
6
Во дворе заворчал мотор машины, прошуршали по асфальту колеса, пробежали по потолку желтые зигзаги от света фар. Лика пошевелилась, медленно приходя в себя после опрокинувшего ее вихря. Горячая рука Андрея под ее головой напряглась.
— Ты куда?
— На кухню, курить.
Лика потянулась к нему, дотронулась губами до уголка рта. Как он красив, когда лежит вот так, в полутьме, расслабленно откинувшись на подушку. Могучее, крепкое тело спокойно — былинный богатырь, отдыхающий после боя.
— Ты спи, я сейчас вернусь. — Она встала с кровати, накинула на плечи его рубашку.
— Не спится, — отозвался он. — Я не успеваю переключиться на местное время после Америки. Слишком редко здесь бываю.
— Слишком редко, это точно, — кивнула Лика, подобрала с пола забытую полупустую бутылку виски и вышла из комнаты.
Поставила бутыль на стол в темной кухне, взяла с подоконника сигареты, закурила. За окном дрожали в неясном свете фонаря блеклые листья полуоблетевшей осины.
«Что тебе еще нужно?» — неожиданно застучала в голове навязчивая мысль. От чего ты так отчаянно бежишь, почему прячешься? Вот же он, здесь, совсем близко. Он приехал к тебе, значит, ты не совсем ему безразлична? Примчался, будто почувствовал, что тебе совсем плохо, что ты на грани, издерганная, измотанная. И вытащил из засасывающей тоски, протянул руки, позволил ухватиться.
Но, если это так, почему же он до сих пор молчал, почему не сказал ей ничего ни разу за все годы их знакомства? Может, она просто не давала ему возможности это сказать, с упорством отчаяния переводила любые его попытки откровенности в шутку? Потому что слишком страшно было бы узнать, что ошиблась, что он пригрел ее походя, не имея никаких далеко идущих намерений. Так, может, стоит рискнуть, поверить, поговорить начистоту? Хоть раз в жизни… Единственный раз не трусить, не прятаться, а выйти открыто и подставить голову под удар. И если удар обрушится, ну что ж, значит, так тому и быть.
