Даниэла Стил - Счастье
– И за маму тоже рад. Какой он из себя?
Олли не хотел допрашивать ребенка, но желал все выяснить немедленно. Сара жила с двадцатипятилетним мужчиной и знакомила с ним детей. Одна лишь мысль об этом приводила Оливера в бешенство.
– Пап, да там ничего такого. Он спал на диване, когда мы гостили у мамы.
«А когда вы не гостили, – хотел задать вопрос Олли, – где он спит?» Но это и так было ясно. Даже Сэм на обратном пути выспрашивал у Мел, думает ли она, что мама влюблена в Жан-Пьера. И сестра в очередной раз взяла с него слово, что он ничего не скажет отцу.
– Очень рад, – повторил Оливер снова. – Ну а парень-то ничего?
– Нормальный, – подтвердил Сэм равнодушно. – Только ужасно суетливый. Наверное, все французы такие. Притащил маме цветы, какие-то подарки, а нас заставил есть рогалики. Мне вообще-то больше нравятся английские сдобные булочки, но и их есть можно. Ничего такого.
Оливер это воспринимал иначе, в душе его кипело бешенство. Он едва дождался, пока Сэм ляжет спать, время, казалось, стояло на месте. Наконец Мел подошла к нему, понимая, как отец воспринял слова брата.
– Ему не следовало это говорить. Извини, папа. Я думаю, что он просто мамин друг. Просто так получилось, что он там ночевал.
– Да-да, конечно, я понимаю.
– Он сказал, что у него кончился договор найма квартиры и мама разрешила ему спать на диване, пока он не найдет себе новую. С нами он был очень мил. Я не думаю, что надо этому придавать значение.
Мел смотрела на отца большими грустными глазами. Оба понимали, что все гораздо серьезнее, чем она представила. Значит, Сара сделала очередной ход, в ее жизни появился мужчина. Оливер же такого хода не сделал, он по-прежнему каждую ночь страстно желал ее, со времени отъезда Сары не встречался ни с одной женщиной, да и не хотел.
– Не расстраивайся, Мел.
Оливер старался выглядеть более непринужденным, чем был на самом деле, хотя бы ради нее.
– Мама теперь имеет право делать то, что хочет. Она свободна. Мы оба свободны, я полагаю.
– Но ты нигде не бываешь по вечерам.
Она смотрела на отца как будто с гордостью, и Олли улыбнулся. Смешно было гордиться этим.
– Ты права, но у меня нет времени. Я слишком занят с вами.
– Может, тебе стоит проветриться? Дафна говорит, что тебе это будет полезно.
– Вот как? Скажи ей, чтобы не лезла в чужие дела. У меня и без того хлопот полон рот.
Дочь с сочувствием посмотрела на него. Она знала правду.
– Ты все еще любишь маму, да, пап?
Олли ответил не сразу, понимая, что его слова прозвучат странно, а потом кивнул:
– Да, Мел. Иногда мне кажется, что буду любить ее всегда. Но теперь это потеряло смысл. У нас с ней все кончено.
Настало время сообщить об этом Мел. «'Впрочем, это и так ни для кого не было секретом», – подумал Оливер. Прошло пять месяцев с тех пор, как Сара уехала, и ни одного из своих обещаний она не выполнила. Ни уикэндов, ни каникул, да и звонила она уже крайне редко. Причина этого теперь была ясна: она жила с двадцатипятилетним французским парнем по имени Жан-Пьер.
– Я так и подумала. – Мел печально взглянула на него. – Вы будете разводиться?
– Да, наверное, когда-нибудь. Мне спешить некуда. Надо узнать, какие планы у твоей мамы.
После того как Мел легла, он сразу же позвонил Саре, памятуя, что сказал Сэм, и не желая откладывать разговор с женой в долгий ящик. Это не имело смысла. Время игр в дипломатию прошло.
– Слушай, и тебе не стыдно принимать у себя мужика в присутствии детей?
В голосе Оливера на этот раз не было гнева, было лишь отвращение. Она больше не была женщиной, которую он знал и любил. Она была кем-то другим. И принадлежала парню по имени Жан-Пьер. Но она оставалась матерью его детей, и это беспокоило Оливера гораздо сильнее.
– А... ты об этом... Олли, да он просто друг. И он спал на диване. А дети спали со мной в комнате.
– Послушай, не надо. Они оба прекрасно все понимают. По крайней мере Мел, да и Сэм не дурак. Тебе что, на это наплевать? Тебя не смущает присутствие в доме любовника?
Последняя фраза уже содержала обвинение, но особенно возмущал Оливера возраст этого сопляка.
– У меня такое ощущение, что я тебя больше не знаю. А может, и не хочу знать.
– Это твое личное дело, Оливер. А как мне жить и с кем – мое. Детям бы пошло на пользу, если бы твоя жизнь стала более нормальной.
– Так-так. И что это означает? Что я должен затаскивать в дом девятнадцатилетних девчонок и доказывать им свои мужские возможности?
– Я ничего не доказываю. Мы просто добрые друзья. А возраст не имеет значения.
– Меня это не волнует. Но должно быть хоть элементарное приличие, по крайней мере когда рядом мои дети. Изволь его соблюдать.
– Не указывай мне, Оливер. Я не твой ребенок ине прислуга. Я на тебя уже не работаю. Ты совершенно прав, когда говоришь, что не знаешь меня. Ты никогда меня и не знал. Я была всего-навсего нянькой твоих детей и твоей прачкой.
– Не говори ерунду. Наша жизнь далеко не ограничивалась этим, иты прекрасно это знаешь. Мы бы не прожили вместе без малого двадцать лет, черт их подери, если бы ты была для меня не более чем прислугой.
– Может, ни ты, ни я этого не замечали?
– Да что там говорить теперь. А какая польза от того, что ты бросила детей? Что изменилось к лучшему? Кто будет готовить? Кто стирать? Кто выносить мусор? Кому-то это надо делать. Я выполнял свою работу. Ты свою. И вместе мы создали нечто замечательное, пока ты все не разрушила и не растоптала, нас в том числе. Ты поступила просто мерзко по отношению ко всем нам, ко мне особенно. Но я-то знаю, что у нас было и как это было здорово иценно. Так что не надо заниматься очернительством.
Сара долго не отвечала. Оливеру в какой-то момент показалось, что она плачет.
– Извини... Наверное, ты прав... Я просто... Прости, Олли... Я не выдержала...
– Очень жаль, Сара.
Голос у Оливера был хриплым, но стал мягче, ласковее.
– Я тебя так безумно любил, когда ты уехала, мне казалось, что я этого не переживу.
Сара улыбнулась сквозь слезы.
– Ты слишком добрый и слишком сильный, чтобы что-то могло тебя надолго выбить из седла. Олли, ты сам того не знаешь, но выигрыш за тобой.
– Да? Вот так новость! – Он уныло усмехнулся. – Ни за что бы не подумал. Во всяком случае, тебя в моей спальне что-то не наблюдаю.
– Возможно, ты в самом деле выиграл. Может, в этот раз ты найдешь более достойную и подходящую для тебя женщину. Тебе следовало жениться на какой-то потрясающе доброй и умной девушке, которая бы хотела окружить тебя заботой, уютом и родить тебе кучу детей.
– Я же все это имел с тобой.
– Но я делала это не от души, а по обязанности. В том-то и беда. А хотела я делать то, что сейчас, – вести богемную жизнь и отвечать только за себя. Мне не нужен никто и ничто. Так было всегда. Я просто хотела свободы. И теперь она у меня есть.
