Сорванная свадьба. Люблю тебя до неба! (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

Только бы не заорать во все горло, не разбудить старших.

– Мама, я пить хочу, – слышится сзади тоненький голосок сына. – Папа… – вздыхает, подходя к нам с Леной. Обнимает обоих за ноги и прижимается всем тельцем.

– Иди сюда, – подхватываю Леху на руки. Обнимаю его, Лену.

А сзади уже топочут старшие.

– Ни фига себе. А тут обнимашки! – тянут девчонки. – По какому поводу?

Мои пацаны, еще не привыкшие к новой жизни, насупившись, стоят в сторонке.

«Придется говорить как есть», – вздыхаю я мысленно. Опускаю на пол Лешу, отстраняюсь от Лены.

– Хм… – прокашливаюсь, стараясь справиться с накатившей паникой. Но деваться некуда. Пять пар глаз смотрят на меня внимательно и настороженно. Да еще Лена хватает за руку. Видимо, хочет пока сохранить в секрете нашу маленькую тайну.

– Нет, – мотаю головой. Если мы хотим искренности от детей, самим тоже лукавить нельзя.

– У нас будет ребенок, – произношу охрипшим от волнения голосом. – Пока есть только результаты теста. Поэтому цыц. Никому не говорим. Поняли? – окидываю нарочито строгим взглядом толпу спиногрызов.

Но, кажется, меня никто уже не слушает.

– Уиии! – с радостным воплем кидаются к матери Алиса и Майя.

А мои пацаны улыбаются во все тридцать два.

– Ну, папа, ты кабан! – в восхищении тянет Саша.

Эпилог

Восемь месяцев спустя

На последнем месяце беременности я чувствую себя как дирижабль или тюлень на льдине. Толстая, неповоротливая, с заплывшими от жира мозгами.

И если первые два раза я скакала как конь до самых родов, то сейчас не могу. Да и Олег потребовал ограничить активность.

– Фух, устала, – плюхаюсь в кресло. – Когда там интервью? – поворачиваюсь к Мише с Сашей.

– Сейчас начнется, – щелкает пультом старший из мальчишек Плеховых.

– Майя, Алиса! – кричит Катерина. – Уже начинается.

Девчонки вбегают в комнату, усаживаются на диван. А следом за ними плетется Леша.

– А почему папа один интервью дает? – спрашивает он печально. – Мам, почему ты с ним не пошла?

– Вот только меня там не хватало, – улыбаюсь сыну. Кладу руку на живот, глажу выпирающую пяточку. А наша с Плеховым дочка совершает очередной кульбит, заставляя меня поморщиться от боли.

– Потерпи, детка. Уже скоро, – садится рядом Катерина. Сжимает теплой рукой мои холодные пальцы. – Чаю хочешь?

– Начинается уже, – предупреждает нас Саша. Серьезный такой и важный. Настоящий сын губернатора. После нашей свадьбы он перевелся из университета в военное училище. И домой теперь приезжает только в увольнительную.

По экрану бежит заставка, басы бьют по нервам. В кадре появляется сначала ведущая, а потом и мой Олег Иванович.

– А что это он без галстука? – косится на меня Катерина.

– Утром надевал, – вздыхаю я.

– Потерял где-то, – смеются наши старшие дети.

– Тихо вы, – поднимаю вверх палец. – Ничего не слышно.

– Да там и слушать нечего, – фыркает Саша. – О семье папа в самом конце говорить будет.

- Интересно, а он скажет о торжественной церемонии? Она же на осень назначена, - влезает в разговор Алиса, как только начинается реклама.

– Навряд ли. Зачем всю область оповещать. Близких и родных позовем. Своим кругом отметим, – мотаю головой.

- Мам, а ресторан вы выбрали? – любопытствует Майя.

- Мне сейчас это неинтересно, - Морщась от боли, прижимаю руку к животу. Малышка пинает меня в бок. Реклама заканчивается и жизнерадостная дурочка снова смотрит на моего мужа как мышь на крупу. - Все. Тихо! – Пресекаю разговоры.

Слушаю доклад о развитии области, о планах на будущее. Муж говорит кратко, по делу. По-военному четко отвечает на вопросы. Не увиливает.

– А каково ваше первое впечатление от Агдальска? – спрашивает журналистка, жизнерадостная идиотка в юбке с разрезом до пупа.

– Знаете, неоднозначное, – вздыхает Плехов.

– Даже так? – улыбается журналистка.

– Фу, какая назойливая, – ворчит Алиса.

– У нее никаких шансов, – фыркает Саша. – Папа наш только Лену любит.

– Не мешайте смотреть, – пресекает размышления домашних психологов Катя.

А я улыбаюсь, опустив голову. Так и есть. Только меня любит. А я его. Всю жизнь. До неба!

– Сразу после моего вступления в должность Агдальск напоминал мне эдакого крутого перца в модных шмотках. Вот так бывает, смотришь на человека, у него вся одежда в брендах.

– А рот откроет… – поддакивает журналистка.

– Да, а там зубы все выбиты, – отрывисто роняет Олег. – Так и Агдальск. Центр ухоженный. Парки необыкновенно красивые, набережная у озера как в Европе. А чуть дальше отойдешь – заброшки и старые хрущевки. Но мы провели реновацию. Расселили дома на Тополиной. Снесли, к лешему, все разрушенные строения…

– А как же собственники? – пытается поддеть журналистка.

Прикрываю глаза, понимая, о каком районе города идет речь. Именно там меня держали в плену. Но Олег камня на камне не оставил от старой Тополиной. Всех причастных к организации приступного бизнеса арестовали. Людей из ветхого жилья расселили. Все снесли. На освободившемся месте построили бассейн, а рядом разбили парк.

– Собственники заброшек? – уточняет с улыбочкой Плехов. – Мы их оштрафовали за ненадлежащее обслуживание зданий. И предписали за свой счет снести развалины. Обозначили сроки. Некоторые обратились в суд и проиграли, так как мы действуем согласно законодательству…

– Смотрите? – раздается от дверей насмешливый голос.

– Олег! Ты вернулся? – охаю я, с трудом поднимаясь с кресла. – А как же? – машу в сторону плазмы.

– Трансляция в записи, мать, – смеется муж. Целует меня в темечко, кладет руку на живот. – Как Аринка сегодня? Балуется?

– Пап, а журналистка эта тебе глазки строила, – смеется Саша.

– Кто? Не заметил, – обрывает дурной смех Плехов. – Ну какие глазки, сынок, я женатый человек, – заявляет устало и снова поворачивается ко мне. – Ужинать когда будем?

– Сейчас досмотрим, – возвращаюсь на место. И чувствую резкую боль в пояснице. Один раз, другой. Схватки, что ли?

– Да уже скоро закончится, – стаскивает с себя пиджак Олег.

– Начинается, – поворачиваюсь к нему.

– Ну как начинается, Лен. Сейчас я о семье пару слов скажу, и конец, – не понимает любимый.

– Начинается, – морщусь от боли, и тут до моего твердолобого мужа доходит.

– Как, уже? А что так быстро-то?

– А ты хочешь, чтобы я еще полгода походила, – пререкаюсь беззлобно. – Кать, где моя сумка? Олег, заводи машину, – командую, сгибаясь в три погибели.

– Сейчас, сейчас, – охает Плехов растерянно. Боевой генерал, а паникует как мальчишка. – А мы успеем?

– Если ты крыльями не будешь хлопать, то да. Тут ехать десять минут, – обрываю стенания любимого. И тут его попускает.

– Пойдем, – обнимает меня за талию. Ведет во двор, не отпуская ни на минуту. Аккуратно усаживает на заднее сиденье, а сам прыгает за руль. – Успеем, Лена. Я с тобой. Можно, я на роды останусь?

– Лучше не надо, – выдыхаю между схватками и, кажется, от боли уже ничего не соображаю.

– Я с тобой, – мотает головой Олег, а у меня уже нет сил спорить. Не люблю я, когда мужики при родах присутствуют. Некоторые еще и фотографа зовут.

Обалдеть!

Но лучше так, чем дома в ванной.

– Осторожно, Еленочка Васильевна, – усаживают меня в кресло-каталку девчонки на ресепшене. Моя заместитель Анна Сергеевна ободряюще кладет руку на плечо.

– Ну что, Ленок, поехали за девочкой.

– Я с вами, – не просит, а приказывает Олег. – Что там надо надеть, говорите…

– Лен, мы же не планировали, – шепчет Анечка.

– Олег Иваныч решил, – пожимаю я плечами. – А если он решил, остальным приходится исполнять.

– Да, да, хорошо, – соглашается поспешно Анна. – Девочки сейчас вам халат выдадут. И тапочки…

– Белые? – шутит мой генерал, а я закатываю глаза. Похоже, мы тут поржать собрались.