Звезды в моих руках - Лим Юлия

Хмурюсь и легонько бью его кулаком в грудь.

– Ты понимаешь, о чем я.

– Конечно. Я же не изверг какой-то.

– Пообещай, повторив то, что я сказала. Мне так будет спокойнее.

– Обещаю, что не сделаю тебе больно.

Глава 35. Жора

Мать с Васей распивают чай на кухне, как добрые приятели. В груди клокочет презрение, смешанное с отвращением.

– Георгий. – Мать встречает меня ласковой улыбкой.

Той улыбкой, какую я мечтал увидеть много лет, и той, от которой сейчас у меня вот-вот сдадут нервы. Скрывается ли за этой маской очередная истерика? Каким бы интенсивным ни было лечение, никто не меняется в мгновение ока.

– Привет. – Бросаюсь в дверной проем, собираясь спрятаться в комнате.

– Подожди. – Мать ставит чашку на блюдце, подходит и кладет руки мне на плечи. На ней элегантные брюки, в них заправлена шелковая блузка бежево-золотистого оттенка. В ушах поблескивают золотые серьги, на затылке – высокий изящный хвост. Деловая женщина вышла на охоту. – Василий говорил, что ему нужно что-то с тобой обсудить. Мне пора на совещание, поэтому, будь добр, поухаживай за гостем. Хорошо? – Мать вбрасывает риторический вопрос, мило улыбается Васе и исчезает в коридоре.

Перевожу взгляд на соседа. Он смотрит на меня поверх чашки и громко отхлебывает.

– Наконец-то можно посвинячить, – выдыхает он с явным облегчением.

Мою руки и сажусь за стол. Взгляд падает на тарелку с эклерами. Съедаю парочку и запиваю чаем. Когда поднимаю голову, Вася наблюдает за мной. Чувствую себя подопытным кроликом. Вытираю рот салфеткой, сминаю ее и бросаю на стол. Скрещиваю руки и вытягиваю ноги под столом.

– Ну? – грубо требую ответа. – Язык, что ли, проглотил?

– Я много анализировал твои отношения с матерью, – начинает он.

Перебиваю:

– Давай попроще.

– Короч, – Вася облокачивается на стол, – мы справимся с ее проблемой. Я и ты. Но, – он поднимает указательный палец, обозначая восклицательный знак, – сейчас нужно поработать не только с твоей мамой, но и с тобой.

– А со мной что не так?

– Есть кое-что, что можно исправить.

– И что же?

– Твое отношение к женщинам.

Вскидываю брови.

– Я уже встречаюсь с девушкой, какие у меня могут быть проблемы?

– Вижу, тебя никогда не посещала мысль, что ты делаешь что-то не так. – Вася хмыкает, и этот звук эхом отдается в голове. Виски пульсируют ритмичными барабанными ударами.

– Я все делаю правильно, – твержу, стискивая зубы. Еще немного, и скрип будет слышно не только мне.

– Когда ты в последний раз дарил матери подарок?

– Я всегда дарю ей подарки на все праздники, – говорю я, а про себя думаю: «Потому что она меня убьет, если оставлю ее без внимания».

– Не вынужденные, а от чистого сердца.

Что можно ответить человеку, прощупывающему нервы? Иногда лучше молчать, если поблизости нет адвоката.

– Тогда задам другой вопрос. Ты дарил подарки своей девушке?

– У тебя что, все подарками измеряется? – фыркаю я. Вася выжидающе смотрит на меня. Отвечаю: – Мы встретились в зоомагазине и одновременно взяли один и тот же аквариум. Она была настолько милой, что я ей уступил. Это ведь тоже подарок, да?

– Ты покупал ей что-нибудь на День всех влюбленных?

– Понятия не имею, о чем ты.

Дарю валентинки матери каждый год. Открытки ручной работы. Каждая должна отличаться не только внешне, но и содержанием. Если я хоть раз повторюсь, а так было в детстве, она устроит спектакль со слезами и швыряниями подушек по комнате. Будет причитать, что ее никто не любит, даже родной сын. От жалости к себе она перейдет к ненависти к отцу, а уже после выльет на меня свое разочарование в жизни. Я «никчемный кобелиный сын», «гнилое яблоко», «малолетняя криворучка» и так далее. Ее не смущали ни мои обклеенные пластырем пальцы, ни красные от недосыпа и слез глаза. Ей всегда нужно внимание, и я даю ей его по расписанию.

– Значит, ты не поздравлял ее с праздником.

– Она лежала дома со сломанной ногой, а я был с тобой и матерью в отпуске. Я ответил на твой вопрос? – огрызаюсь я.

– Я ушла, – напоминает о себе мать из коридора, потом заглядывает в проем и машет рукой. Не мне, Васе. – Увидимся на следующей неделе.

– До свидания, Екатерина Михайловна.

Когда она наконец уходит, собираю посуду и загружаю в посудомойку. Оставшиеся чашки быстро мою в раковине, пока не въелись следы от чая. Вот нужно было ей выбрать именно этот тупой сервиз, который, вообще-то, для вида стоит!

– Жора. – Вася кладет руку мне на плечо. Подавляю желание стряхнуть ее. – Ты должен понять, что у тебя действительно есть проблемы. Это не плохо. Принять решение бороться с травмами – это по-взрослому. К сожалению, твоя мать приняла его довольно поздно, но даже ее случай не столь ужасен. А твои травмы вытекают из ее травм.

Сжимаю губку. Из нее лезет белая пена, которая сильно пахнет искусственным лимоном. Я ведь могу просто развернуться и дать ему по лицу, сказать, чтобы не лез в мою жизнь.

– Я не буду тебя заставлять, но настоятельно рекомендую проработать проблемы. – Вася убирает руку, и я могу дышать. Злоба понемногу отступает, ее место заполняет безразличие.

– Хочешь сказать, что у меня проблемы из-за того, что матери я всегда дарю подарки, а своей девушке один-единственный раз не подарил? – Все же швыряю губку в мыльную воду. Брызги попадают на лицо. Инстинктивно моргаю и вытираю глаза плечом. – Что за чушь?

– Тема с подарками – это своего рода тест. Мать заставляла тебя одаривать ее вниманием многие годы, и теперь, когда ты встретил девушку, которая тебе нравится, ты не можешь сделать для нее то же самое, потому что с заботой и любовью у тебя плохие ассоциации, – говорит Вася.

– Мне скоро восемнадцать. – Разглядываю посуду, скрытую под толщей воды, и закрываю кран. – Я сам решу, кому буду что-то дарить, а кому – нет. Не лезь в это. – Голос проседает, становится ниже. Поворачиваюсь к Васе. – Я тебе плачу, чтобы ты лечил мою мать. Если ты с ней переспишь, не получишь ни копейки. Понял?

Он усмехается, достает сигарету и открывает форточку. Назло матери я не запрещаю ему курить.

– Я ведь уже говорил, что не сплю с пациентами.

– Когда-нибудь она перестанет быть твоей пациенткой, и ты увидишь в ней шикарную женщину с кучей бабла и огромной квартирой, – выплевываю каждое слово. – Все ее ухажеры такие. Сначала цепляются за внешнюю красоту, а потом узнают, что у нее много денег. Залезть в трусы к одинокой женщине несложно.

Вася задумчиво курит и смотрит в окно, пока я произношу гневный монолог. Когда я замолкаю, он произносит:

– Вот еще одна твоя проблема. Ты озабочен идеей, что все хотят спать с твоей матерью. А еще тем, что твоя мать постоянно соблазняет мужчин. Это далеко не так.

Если подумать, моя мать как суккуб, демон похоти, соблазняющий мужчин. Слова Васи прочно укореняются в мозгу, и ночь я провожу в бессоннице.

Поворачиваюсь на бок. Под ортопедическим матрасом поскрипывают доски. На часах уже полночь, а мать еще не вернулась с совещания. Не верю, что она до сих пор работает, что она такой трудоголик, каким пытается казаться. Наверняка веселится где-то с очередным молодым сотрудником. У нее нет других интересов в жизни, кроме работы и мужиков.

Утром встаю только потому, что от экзаменов зависит моя жизнь и нужно хотя бы попытаться их сдать. К тому же Аля переедет ко мне после того, как их сдаст. Я не могу завалить экзамены. Мне нужно стать лучше Али во всем, чтобы она жила, ни о чем не беспокоясь.

С воодушевленной улыбкой иду на первый экзамен. На остановке встречаю Жилина. Он дремлет на скамье с опущенной головой. Сажусь рядом и пинаю его по ноге:

– Автобус пропустишь.

– А, что? – Он продирает глаза, смотрит на меня и широко зевает, потягиваясь. – Всю ночь учил. Ненавижу экзамены. Бли-и-ин. – Он упирается локтями в колени и проводит руками по волосам. – Жопой чую, не сдам.