Алина Знаменская - Свидетельница
Но открылась дверь, и на пороге выросли Ксюшка и Иришка.
Игорь хватанул ртом воздух. Неловко забалансировал руками, развернулся и, ни на кого не взглянув, рванул к выходу. Я вылетела на крыльцо за ним следом. Наша машина отъезжала от ворот. Выбежав за калитку, я смогла лишь проводить глазами заляпанный грязью «жигуленок», который, миновав Поле Чудес, выехал на шоссе и понесся к городу.
Глава 11
Март долизывал последние объедки забытого зимой снега. Солнце выглядывало уже почти ежедневно. Но в тот день, когда моя тетка Лена летела на первое после вынужденной паузы свидание, оно вылило на город довольно щедрую порцию весенних лучей.
Было еще прохладно, но Лена надела весеннее пальто. Светлое и короткое, до колен, оно делало ее моложе.
Своего возлюбленного она увидела издали. Он топтался на расчищенном от снега пятачке асфальта возле памятника героям революции. Она бы его узнала, даже если бы вокруг оказалось столпотворение и светопреставление.
Его начинающая седеть шикарная шевелюра проявилась на фоне прозрачной графики голых веток, и парк преобразился. Словно дирижер дал знак оркестру, и заиграли увертюру.
Лена просияла улыбкой и помахала перчатками. Он неторопливо шагал навстречу по блестящему мокрому асфальту.
Она подбежала и остановилась в шаге от него, давая ему возможность определить тональность их свидания. Он улыбнулся, наклонился к ней и поцеловал в щеку. Это был вполне дружеский поцелуй, и если бы кто со стороны и увидел, ни в чем не смог бы обвинить.
Лена внимательно вгляделась в его лицо. Мгновенно отметила новое выражение и моментально построила в уме все, что могло повлиять на такое выражение.
«Как он устал!» – внутренне ахнула она, но тут же решила, что будет его поддерживать, давать ему позитивный настрой и не станет делать акцент на своих собственных переживаниях.
– Как ты? – спросила она первым делом, едва они отошли от памятника и углубились в парк с мокрыми черными деревьями. В парке было безлюдно, лишь несколько собачников выгуливали своих питомцев.
– Тяжело, Ленок, чего скрывать? – вздохнул он. – Ты когда-нибудь видела молодую женщину, полностью парализованную?
Лена поежилась. Такого пока ей видеть не довелось.
– У наших друзей дочка разбилась на машине. Девочке двадцать лет. Теперь, говорят, она ходить не сможет. Такое горе…
– Вот так бывает, – согласился Саша, поглаживая руку Лены в перчатке. – Это жизнь, Ленок. А знаешь, я даже нахожу в своем положении какие-то плюсы.
Лена внимательно слушала. Вернее, не только слушала – она впитывала ощущения. Ладонью – шероховатость драпа его пальто, носом – его неповторимый запах, ушами – касания тембра его бархатистого голоса. И только после до нее докатывался весь неутешительный смысл его слов.
– Я стал нужен в семье. За больной женой ухаживать – это как искупление, понимаешь? Я виноват перед ней, и теперь у меня появилась возможность искупить вину.
Лена обдумывала то, что он говорил. Она представляла, как он просиживает дни у постели обездвиженной жены, а потом бежит домой, чтобы приготовить ужин детям. А ведь еще магазины, стирка, оплата счетов, тысяча разных бытовых мелочей.
– Я хочу тебе помогать, – перебила его Лена. – Я могла бы ходить в магазин за продуктами, доставать лекарства…
Он вздохнул:
– Нет, Лен. Это мой крест, и я должен сам его нести. У тебя своих забот хватает.
– О чем ты говоришь?! У меня мама рядом, сестра. Помощников полно. А ты – практически один, наедине с бедой.
– Я это заслужил, – возразил он. – Всегда старался сорвать у жизни цветы удовольствия, вот она меня и жахнула.
– Ты слишком жесток к себе. Это несправедливо.
– Не нам судить, – ответил он и достал сигареты. – Так сложилось.
Он курил, а Лена стояла, обняв его, прижавшись щекой к жесткому драпу его пальто. Она была несчастна и счастлива одновременно. Ей казалось, что они плывут сквозь гомон птиц и голые ветви деревьев. На самом деле это плыли облака.
– Я тебя люблю, – сказала Лена.
Саша курил и молчал.
– Лен, что я могу тебе дать? – спросил он, выбросив окурок. – Развестись я теперь не могу. Это может продолжаться до бесконечности.
– Ну и что? – возразила Лена, не отпуская его, поглаживая пуговицу его пальто. – Я все равно хочу быть рядом. Я согласна оставаться твоей любовницей, согласна быть кем угодно. Я все понимаю и ничего от тебя не требую.
– Ты так меня любишь? – удивился он.
Лена подняла к нему свое лицо. В глазах дрожали слезы.
Он поцеловал ее, и у нее на губах остался вкус дыма и горечь его сигареты.
Они прошли до конца аллеи, тесно прижавшись друг к другу. А у выхода поцеловались, после чего он прыгнул в проходящий трамвай и уехал. А Лена осталась одна. Она не знала, куда себя деть. Ей хотелось идти за ним. Стать невидимой и быть рядом везде, где бы он ни находился.
Однако это было невозможно, равно как и невозможно было оставаться в весеннем парке, где озабоченные грачи деловито строили гнезда и счастливые влюбленные назначали свидания. Сразу же счастливая женщина в ней уступила место несчастной. И она вспомнила про нас с Ксюшкой. Села на автобус и приехала в Поле Чудес.
А у нас в гостях была Карина Грошева. Кстати, я, чувствуя ответственность перед подругой, как могла, подготовила свою ученицу к походу в гости.
Карина с большим вниманием выслушала беседу на тему «Как вести себя в гостях», не перебивая и не задавая глупых вопросов. Я предупредила, что хозяин дома и муж моей подруги недавно умер и в доме траур. И, невзирая на все предпринятые меры, я находила затею Ксюхи никчемной.
Итак, Карина попала в Поле Чудес подобно юному Буратино. Она ходила по двухэтажной квартире с опаской новичка, не скрывая почтительного любопытства.
Впрочем, напрасно я беспокоилась, что девочка начнет совать свой носик в ящики комода, шкафов и во все углы. Карина оказалась поразительно равнодушной к вещам и обстановке. Она рассматривала вещи и обстановку исключительно относительно нового объекта своего обожания – Ксюши.
Девочка следовала за моей подругой по пятам, заглядывала ей в глаза и ловила каждое слово.
– А это ваша кровать, тетя Ксеничка? Ваш пуфик? Вы на нем сидите?
Карина осторожно садилась на круглый прикроватный пуфик, замирала и некоторое время оставалась неподвижной. Пока не замечала на комоде баночки с кремом, флаконы и тюбики.
– А этим вы мажетесь, тетя Ксюша? Это ваши духи? Можно подушиться?
Ксюшка мазала гостью кремом и брызгала духами. Напрасно я беспокоилась за Иришку. Прознав, что Иришка в жизни Ксении – явление временное, Карина позволяла той следовать за собой хвостиком. Так они и шествовали по квартире – Ксюшка, Карина, Иришка.
