Оливия Уэдсли - Игра с огнем
Спускаясь по лестнице, она подумала о том, как быстро она переросла интересы школьной жизни, как несколько недель стерли в ней детские навыки и вкусы и сделали ее взрослой. Здесь жизнь для нее была нереальной; настоящей была та, которую она проводила в обществе Макса. Не могло быть такой силы воображения, которая позволила бы ей представить себе конец этих счастливых часов. Она должна была пробыть в Рильте еще два месяца. Макс обещал обязательно вернуться из Киля.
День утреннего визита Джорджи был четвергом, свободным днем для Сенты. Условились поехать на пикник в Зондербург.
Сента сидела рядом с Фернандой, Макс — против них. Он был в элегантном костюме и фетровой шляпе, низко надвинутой на лоб для защиты от солнца.
Июньский день был прекрасен. Полураспустившаяся жимолость пламенела на фоне ясного неба, как маленькие зажженные свечки.
Фернанда всю дорогу молчала. Сенте казалось, что она в скверном настроении. Макс тоже почти не разговаривал. Накануне у него опять был серьезный разговор с Фернандой. Она сама вернулась к теме их первой беседы, была очень резка и холодна. Потерпев поражение и оставив Фернанду не убежденной, несмотря на все свои доводы, Макс был зол и вместе с тем в угнетенном настроении, как бывает со всяким, кому приходится испытывать подобные переживания.
Намерение Макса жениться на Сенте становилось все более и более серьезным. Он не хотел, чтобы эта любовь осталась только романом, он хотел дать Сенте свое имя.
Из-под полей своей шляпы он не спускал с нее глаз. Действительно, она была молода, даже слишком молода для него.
Они посмотрели друг на друга. Под пристальным взглядом Макса лицо Сенты покрылось ярким румянцем до корней волос.
Глядя на нее, он чувствовал, что Сента рождена для любви.
Прелестным, неизъяснимо сладостным было ощущение, что любую минуту она готова откликнуться на его любовный призыв, как тонко настроенный инструмент.
Макс сказал себе: «Сегодня вечером!»
Если он вообще задумывался когда-либо раньше о браке, то всегда считал, что до тридцатилетнего возраста не стоит лишать себя свободы.
Теперь он надеялся, что ему удастся жениться не позже, чем через месяц — в июле.
В нем росло волнение; он отбросил печальную мысль и возбужденный и радостный стал болтать с Фернандой.
Она осознавала, что в ней говорит зависть, хотя она никогда не собиралась быть женой Макса и очень любила Сенту.
Великолепие летнего дня казалось Фернанде насмешкой над ней. Случайно замеченные взгляды ее спутников больно кольнули сердце.
«Дойти до того, чтобы так терять самообладание!»
В «Апенраде» они пили чай, сидя в большом старом саду отеля под яблонями.
— Мне страшно нравится жизнь за границей и иностранный язык, — сказала Сента. — Все так интересно, так волнует, все — даже непонятные слова.
Лукаво поглядывая на Макса, Фернанда спросила:
— Хотели бы вы навсегда остаться за границей? Например, выйти замуж за иностранца?
— Это совет или предупреждение? — осторожно спросил Макс.
— Ни то, ни другое, — с улыбкой ответила Фернанда. — Я просто хочу прервать наше молчание.
Она чувствовала себя утомленной присутствием влюбленных и многозначительным молчанием. «Как скучны любящие люди», — сердито думала она. Достаточно вспомнить успехи Макса, беспрерывной нитью сопутствующие ему с момента, когда он восемнадцатилетним юношей начал свою светскую карьеру. Ей самой известны три, нет, четыре его романа. «Это ненадолго, — говорила себе Фернанда. — Да и как может быть иначе? У Сенты, наверное, будут дети, и этим кончится их роман. Макс, преданный, слишком даже преданный, прекрасный муж, но не любовник более, вернется к своим прежним привычкам и увлечениям и на этом оборвется эта глава его жизни».
Макс обратился к Фернанде:
— Мисс Гордон хотела бы осмотреть замок.
— Хорошо. Пойдите с ней, а я останусь в авто.
Она простилась с ними, улыбаясь, закурила папиросу и продолжала свои размышления над будущим, казавшимся ей неизбежным.
Макс и Сента вместе пошли во двор замка Зондербург. Замок был построен квадратом, и его толстые мрачные стены носили следы бесчисленных сражений между датчанами и немцами.
Макс указал на одну из бойниц.
— Это место в течение семи столетий буквально заливалось целыми потоками крови.
Сента посмотрела, но не на это место, а на его мускулистые сильные руки, на одном из пальцев которых было кольцо с печаткой.
Она сказала мечтательно:
— Какими отдаленными кажутся теперь войны.
— Надеюсь, — ответил серьезным голосом Макс. — Хотя мне кажется, что военное дело — мое призвание. Глядя теперь на эти стены, уснувшие в солнечном блеске и спокойствии, и вспоминая, что было время, когда здесь происходили самые ужасные события, невольно возникает мысль: за что человечество страдает?
Когда он замолчал, то спокойствие, о котором он говорил, показалось ясно ощутимым.
Макс не предполагал, что здесь в этот момент он будет просить Сенту стать его женой. Но вопреки своей воле, он взял ее руки в свои, крепко сжал их и дрожащим голосом сказал:
— Я люблю вас.
Кровь бросилась ему в голову.
Он не мог расслышать ее ответа, но увидел, как двигались ее губы и скорее почувствовал, будто она сказала: «Поцелуй меня».
Он привлек ее к себе, наклонился и нежно поцеловал ее рот. Они долго стояли, держась за руки, не говоря ни слова.
Макс был бледен как мел. Его охватило волнение, до сих пор неизведанное им. Только теперь, в эти мгновения, он ясно понял, как сильна, как бесконечна его любовь к Сенте.
Почти резко, с блестящими глазами и чуть дрожащими губами, он спросил:
— Действительно ли вы меня любите?
Впиваясь в него глазами, Сента ответила:
— Я полюбила вас с первой минуты нашей встречи, неделю тому назад.
Он покачал головой. Сента, думая, что он сомневается, храбро продолжала:
— Нет, правда, я вас люблю. Знаете ли вы, о чем я думала перед тем, как вы меня поцеловали и сказали мне о своей любви: шум волн напомнил мне тот первый день, когда мы встретились… Моя любовь к вам была так сильна, что я задыхалась и мне казалось, что волны шумят надо мной и поглощают меня. Так сильна была моя любовь.
— Сента! — его голос дошел почти до шепота. Она почувствовала, как он дрожит. Он страстно привлек ее к себе. Она увидела, как закрылись его глаза, и услышала шепот:
— Смею ли я? Я должен!
И он поцеловал ее, вкладывая в поцелуи почти отчаяние любви.
Макс и Сента были одни во дворе старого замка. Чайки кричали над ними, мелькая серебряными бликами на фоне голубого неба.
