Санта Монтефиоре - Твоя навеки
Я не понимала охватившего всех страха по поводу так называемой «грязной войны», начатой военными против любого, кто противился их власти после смерти Перона. Только спустя много лет я узнала, что политика сыграла зловещую роль и в жизни обитателей нашего любимого ранчо. Я вернулась сюда через много лет, чтобы узнать, что самые близкие мне люди были разъединены, а наш дом осквернен чужими.
Как странно складывается жизнь, как странно и непредвиденно... Я, София Соланас-Гаррисон, оглядываюсь на то время, когда мне пришлось столько всего пережить. Как же я далека от своей аргентинской родины! Необъятную равнинную пампу заменили холмы Англии, и, несмотря на их неземную красоту, я все жду, что вот сейчас они раздвинутся и моему взору предстанет бесконечная широкая равнина, освещаемая щедрым солнцем Аргентины.
Глава 2
Санта-Каталина, январь 1972 года
— София! София! Рог Dios! Куда она теперь запропастилась?
Анна Мелоди Соланас О'Двайер мерила шагами террасу, вглядываясь вдаль с усталым раздражением. На фоне жаркого аргентинского заката элегантная женщина в белом летнем платье до полу, с огненно-рыжими волосами, небрежно схваченными сзади лентой, казалась воплощением холодной красоты. Летние каникулы, которые тянулись с декабря по март, были для нее источником постоянных волнений. София словно превращалась в дикое животное: она исчезала на много часов, а если ей доводилось выслушивать нотации матери, ничуть не сдерживаясь, отвечала с такой грубостью, что Анна Мелоди терялась и чувствовала себя эмоционально опустошенной. Ей хотелось, чтобы жаркие летние дни побыстрее сменились осенними, так как это означало начало учебного года. В Буэнос-Айресе за детьми хотя бы следили охранники. Она мысленно поблагодарила Господа за строгие школьные правила. Да, в школе дисциплина будет целиком на плечах учителей.
— Иисус, Иосиф и Мария! Женщина, дай девочке перерыв. Если ты будешь так натягивать вожжи, она ухватится за первую попавшуюся возможность и сбежит от тебя, — проговорил дедушка О'Двайер, появляясь на террасе с секаторами в руках.
— Что ты собираешься делать, папа? — подозрительно спросила Анна Мелоди, прищурив свои голубые глаза.
— Я не стану казнить тебя, если ты об этом беспокоишься, Анна Мелоди, — хмыкнув, сказал он, коротко взглянув на нее.
— Ты снова пил, папа.
— Немного ликера еще никому не причиняло вреда.
— Папа, садом занимается Антонио, поэтому тебе там нечего делать.
Она возмущенно покачала головой.
— Твоя дорогая мать любила сад. Она говорила: «Дельфиниумы просят поддержки». Никто не любил эти цветы так, как она.
Дермот О'Двайер родился и вырос в Гленгариффе, что в Южной Ирландии. Он женился на Эммер Мелоди, которую любил с малых лет. Он всегда знал, чего хочет, и никто не смог бы уговорить его поступать иначе, поэтому Дермот принял решение о женитьбе, как только стал на ноги. Они с Эммер встречались в разрушенном здании аббатства, которое располагалось у подножия холмов Гленгариффа, и именно здесь обвенчались. В аббатстве почти полностью отсутствовала крыша, а сквозь огромные щели в потолке, как жадные скрюченные пальцы, пробивались ветки плюща, словно желая наложить лапу на то, что еще не разрушило время.
В тот день шел такой сильный дождь, что юной невесте пришлось обуть резиновые сапоги, чтобы пройти к алтарю, а свое белое шифоновое платье она подняла едва ли не выше колен. За ней шествовала ее толстая сестра Дороти Мелоди, держа в непослушных руках белый зонтик. У Эммер и Дороти было восемь братьев и сестер; их могло быть десять, если бы не смерть близнецов, умерших в младенчестве. Отец О'Рейли защитил новобрачных от дождя большим черным зонтом и объявил всему большому собранию родственников и друзей, что дождь следует воспринимать как хороший знак, означающий, что Бог благословляет их союз водой с небес.
Он был прав. Дермот и Эммер жили счастливо, пока смерть не разлучила их. Эммер покинула Дермота в пасмурный февральский день 1958 года. Ему не нравилось вспоминать, как он нашел ее, бледную и холодную, лежащей на полу в кухне, поэтому, когда ему становилось особенно грустно, он вызывал в памяти другую картинку — он видел Эммер такой, какой она была тридцать два года назад, с жимолостью в длинных волосах, с улыбкой на чувственных губах и с блеском в глазах, которые светились огнем только для него одного. После того как она умерла, все в Гленгариффе напоминало Дермоту о ней. Он сложил свои нехитрые пожитки, альбом с фотографиями, ее корзинку для шитья, отцовскую Библию и пачку старых писем, а все свои деньги до единого пенни потратил на билет в Аргентину. Сначала его дочь полагала, что он останется погостить на несколько недель, но, когда недели сменились месяцами, она поняла, что отец приехал навсегда.
Анна Мелоди была названа в честь своей матери Эммер Мелоди. Дермоту так нравилось имя Мелоди, что он хотел только им и ограничиться, но Эммер подумала, что Мелоди само по себе звучит как имя для кошки, например, поэтому ребенка окрестили в честь ее бабушки Анной Мелоди О'Двайер.
После рождения Анны Мелоди Бог, по мысли Эммер, решил не даровать им больше детей. Она говорила, что девочка так прекрасна, что другой ребенок страдал бы в тени ее красоты. Бог Эммер был добрым и знал, как лучше, но, конечно, ей хотелось еще детей. Она наблюдала, как у ее сестер и братьев появляются на свет дети, и их было столько, что они могли бы составить население небольшого городка. Но мать учила ее, что Бог милостив и следует благодарить Его за то, что нам даровано. Ей повезло, потому что у нее все-таки был ребенок, пусть и один. Поэтому она дарила своей дочери столько любви, что ее хватило бы на десятерых. Она подавляла в своей душе тонкий голос зависти, звучавший каждый раз, когда они с Анной Мелоди отправлялись в гости к многочисленным родственникам.
Анна Мелоди не доставляла родителям ни хлопот, ни забот. Они не предъявляли к ней никаких требований, чем, конечно, избаловали без меры. Ей никогда не приходилось ни с кем делиться игрушками и ждать своей очереди, а когда она играла со своими кузинами и кузенами, то стоило ей только начать хныкать, как тут же подлетала мама и выполняла любую прихоть своей обожаемой дочери. Двоюродные братья и сестры вскоре стали относиться к Анне с отчуждением. Они жаловались, что она не умеет играть, а родителей умоляли не принимать ее больше в доме. Когда же к их просьбам остались глухи, они перестали замечать ее и даже прогоняли, прямо говоря, что не желают играть с ней. Так Анна Мелоди лишилась компании ровесников. Но она не очень-то страдала, поскольку те ей и самой не нравились. Она была неуклюжей девочкой, которая чувствовала себя намного счастливее среди холмов, а не в тесной среде оборванцев, которые бегали по улицам Гленгариффа, словно бродячие коты. Взбираясь на холмы, она чудесным образом перевоплощалась в кинозвезду, представляя себя то Кэтрин Хепберн, то Деборрой Керр: у нее была уйма шелковых платьев, и она томно смотрела из-под длинных дрожащих ресниц. Анна бросала взгляд на расстилавшийся у подножия холмов город и говорила себе, что она лучше всех, что скоро бросит этих занудных кузенов, чтобы никогда не возвращаться к их убогой жизни.
