Таммара Уэббер - Легко
Несколько минут, которые показались мне вечностью, он ничего не говорил, избегая моего взгляда. Наконец, он поднял на меня глаза. Он выглядел печальным.
О, Боже. Обожеобожеобожеобоже.
— Последнее время… у меня возникали… трудности. С другими девчонками.
Я моргнула, радуясь тому, что я сижу. Мои ноги подкосились, и я полетела бы на пол, если бы стояла.
— Что ты имеешь в виду? — прохрипела я. — Что значит "трудности" и "другими девчонками"?
Он тяжело вздохнул.
— Все не так. Я имею в виду, что я ничего не делал. — Он отвернулся и снова вздохнул. — Но, я думаю, я хочу.
Какого черта?
— Я не понимаю. — Мой мозг работал на полную катушку, пытаясь как-то объяснить эту ситуацию, но каждое возможное объяснение угнетало.
Он встал и дважды прошелся по комнате, перед тем как снова сесть где-то посередине между дверью и мной.
— Ты же знаешь, как это важно для меня стать адвокатом и посвятить себя политике. — Я кивнула, все еще не в состоянии говорить и, стараясь следовать его логике. — Ты знаешь женский клуб нашего братства? — Я снова кивнула, понимая, что именно этого я и боялась, когда он переехал в дом братства. Оказывается, мало я волновалась. — Среди них есть девушка — пара девушек, если быть точным, которые… ну…
Я пыталась сохранить свой голос ровным и разумным.
— Кеннеди, это не имеет смысла. Ты говоришь, что ничего не делал и не хочешь…
Он посмотрел мне в глаза, чтобы точно не было сомнения.
— Я хочу.
Он бы мог просто ударить меня в живот, потому что мой мозг наотрез отказывался принимать то, что он говорил. Применение физической силы я бы, наверное, поняла.
— Ты хочешь? Какого черта это значит, ты хочешь?
Он вскочил со стула и прошелся к двери и обратно — дистанцию в метра четыре.
— Что ты думаешь, это значит? Блин. Не заставляй меня говорить это.
У меня открылся рот от удивления.
— А почему нет? Почему бы не сказать мне — раз ты представляешь себе, как будешь делать это — тогда, какого хрена ты не можешь говорить об этом? И какое это вообще отношение имеет к твоей карьере?
— Я подхожу к этому. Послушай, все знают, что одна из самых неприемлемых вещей в карьере политика или кандидата на выборах, это быть вовлеченным в скандал на сексуальной почве. — Он впился в меня своим взглядом, который он использует при дебатах. — Я всего лишь человек, Джеки, и сейчас меня преследует это желание утолить свои дикие фантазии или что-то вроде, и если я его подавлю, когда оно позже вернется, все будет намного хуже и это уничтожит мою карьеру. — Он беспомощно развел руками.
— У меня нет выбора, кроме как выбить это из своей системы сейчас, пока я могу сделать это без вреда своему будущему профессиональному статусу.
Я сказала себе "этого не может быть". После трех лет, мой парень не бросает сейчас меня потому, что хочет с чистой совестью спать с другими студентками. Я быстро заморгала и попыталась сделать глубокий вдох, но не смогла. В комнате не хватало кислорода.
Я, просто молча, уставилась на него.
Он сжал челюсть.
— Окей. Легко с тобой расстаться было не лучшей идеей…
— Это твое представление о легком расставании?! Кинуть меня, чтобы ты без зазрения совести трахал других девчонок? Ты серьезно?
— Чтоб я сдох.
Последнее о чем я подумала, прежде чем запустить в него своим учебником по экономике, было: "Как мог он использовать такое дерьмовое клише в такой момент?"
Глава 2
Меня разбудил голос Эрин.
— Жаклин Уоллис, поднимай свою задницу с кровати и иди спасать свои оценки. Блин, если бы я позволяла парням так влиять на мой академический талант, это бы никогда не кончилось.
Я фыркнула на нее из-под одеяла перед тем, как вылезти.
— Что еще за академический талант?
Завернутая в полотенце только после душа, она уперла руки в бока.
— Ха. Ха. Очень смешно. Вставай.
Я вздохнула, но не поддалась.
— Я иду на все остальные свои занятия. Могу я завалить всего лишь этот единственный предмет?
Она открыла рот от удивления.
— Ты вообще себя слышишь?
Я прекрасно себя слышала. И сама себе внушала чувство отвращения, даже больше, чем Эрин. Но мысль о том, чтобы сидеть рядом с Кеннеди целый академический час, три раза в неделю, была просто невыносима. Я не имела представления, что для него значит его свеже обретенный статус холостяка в плане флирта и зажиманий, но что бы это ни значило, я не собиралась это выяснять. Просто представить это в деталях было невыносимо.
Если б я не настояла на том, чтобы мы в этом семестре выбрали один предмет вместе… Когда мы осенью, в начале семестра проходили регистрацию в университете, он спросил меня, зачем я записалась на экономику — не обязательный, для моего музыкально-педагогического факультета, предмет. Я задумалась, может уже тогда он чувствовал, что все сложится вот так для нас. А может он даже знал.
— Я не могу.
— Ты можешь и ты пойдешь. — Она стащила с меня одеяло. — А теперь вставай и дуй в душ. Мне нужно попасть на мой французский пораньше, иначе Monsieur Бидот безжалостно завалит меня вопросами по passe compose, я на родном-то языке еле объясняюсь в прошедшем времени. Бог знает, я не смогу это сделать en fran?ais хрен знает во сколько утра.
Я подошла к нашей аудитории ровно в 9.00, зная, что Кеннеди, всегда пунктуальный будет уже на своем месте. Аудитория была большая и располагалась слегка под углом.
Проскальзывая через заднюю дверь, я заметила его на шестом центральном ряду. Место справа от него было пусто — мое место. Профессор Хеллер создал схему того кто где сидит в начале семестра, и он использовал ее, чтобы отмечать присутствие в классе, за которое мы получали несколько дополнительных баллов к итоговой оценке. Мне придется поговорить с ним после занятия, потому что я уж точно не собираюсь больше сидеть на старом месте.
Мои глаза просканировали задние ряды. Среди них оказалось всего два свободных места. Первым было место на третьем ряду с конца рядом с парнем, облокотившимся на свою руку и выглядящим практически спящим, и девушкой, отхлебывающей что-то из пластикового стаканчика и щебечущей о чем-то со своей соседкой. Второе место было на последнем ряду, рядом с парнем, который что-то рисовал на полях своей тетради. Я уже было направилась в его сторону, то в этот момент профессор зашел в класс и художник поднял голову, чтобы посмотреть, что происходит внизу. Я замерла, узнав своего спасителя два дня назад. Если бы в тот момент я могла двигаться, я бы развернулась и пулей вылетела из класса.
Нападение всплыло у меня перед глазами. Чувство беспомощности. Ужас. Позор. Той ночью, я свернулась клубочком и плакала, пока не осталось слез, благодарная за смску от Эрин, что она останется у Чаза. Я так и не рассказала ей о том, что случилось с Баком — частично потому, что она будет чувствовать себя виноватой в том, что отпустила меня одну. Частично потому, что мне хотелось забыть, что это вообще произошло.
