Сандра Браун - Секрет обаяния
— Называйте меня Эндрю, пожалуйста.
Он предлагал условия общения, и она их приняла.
— Хорошо, Эндрю. А меня — Арден.
— В каком жанре вы пишете? Романы?
Она рассмеялась:
— Еще нет. Может быть, напишу когда-нибудь. Сейчас я занимаюсь всем, чем попало, пытаясь найти свою нишу. Мне всегда хотелось побывать на островах, но все как-то не получалось. Я предложила написать серию статей об островах, чтобы окупить свою поездку сюда. Таким образом, я смогу остаться здесь подольше, посмотреть и не беспокоиться, что мой счет в банке будет исчерпан.
Ему нравился звук ее голоса, то, как она наклоняла голову, когда говорила, сначала в одну сторону, потом — в другую. Ее волосы колыхались, открывая шею и плечи. Ветер, дувший с океана, приподнимал высветленные солнцем пряди и игриво набрасывал их ей на лицо. Она уже приобрела тот потрясающий загар цвета абрикоса, который ему так нравился, — цвет кожи человека, уже довольно долго живущего на островах, но не слишком долго, когда кожа приобретает отвратительный неестественный вид. У Арден Джентри была очень красивая кожа. И волосы. И губы.
Он кашлянул и переспросил:
— Статьи о чем?
Она стала объяснять ему, что одну статью пишет для раздела путешествий газеты «Лос-Анджелес таймс», другую — для журнала мод. Она также собирается взять интервью у местного ботаника и написать статью для публикации в разделе садоводства. Он не вслушивался в то, что она говорила.
Впервые с тех пор, как встретил Арден, он заинтересовался ей. И это удивило его, так как он считал, что не хочет серьезных отношений с какой бы то ни было женщиной снова. Ну, не то чтобы он не мог с кем-нибудь выпить или просто поговорить. Но, познакомившись с Арден, он почувствовал, что сможет когда-нибудь прийти в себя после смерти Элли и найти женщину, которая будет рядом с ним всегда.
Он не мог не оценивать Арден Джентри физически. В этом случае ему нужно было бы быть слепым евнухом. Она обладала той безмятежностью, которая и привлекала его. Он попытался сосредоточить свое внимание именно на ее спокойствии и ровном тоне ее голоса и не думать больше ни о чем, касающемся ее.
С того самого момента, как сел за этот стол, он пытался не смотреть на ее грудь и не размышлять о том, была ли она такой упругой, потому что на ней бюстгальтер под зеленым хлопчатобумажным сарафаном, или же ее фигура такова от природы. Какого черта! Возьми да посмотри!
Он решительно склонялся к последнему. Потому что под влиянием прохладного ветерка смог бы определить даже малейшее напряжение сосков. Эндрю ощутил волны желания, которые, как он думал, были похоронены вместе с Элли. Но не знал, радоваться ему этому или стыдиться того, что он снова ощущает их.
Женское тело не приносило ему удовольствие с тех пор, как он занимался любовью с Элли. Красивые демонстрации плоти не трогали его. Он интересовался женским телом, как и любой другой мужчина, но эта женщина… она была другой. Не тело заинтересовало его в Арден, а ее личность.
Он внезапно вспомнил о своих неудачах. Ему стало интересно, что бы она ответила, если бы он наклонился к ней и сказал: «Арден, не обижайся, но впервые с того момента, как умерла моя жена, мне приятно, как мое тело реагирует на женщину».
У него были женщины. Просто тела, не более того. Их поставляли ему друзья с самыми лучшими намерениями. Они считали, что умелые эротические руки и губы смогут избавить его от всех болячек. Когда он мог вспомнить эти пьяные случки после, его буквально мутило от отвращения к себе.
Однажды ночью в Париже, где он опозорился по полной программе, проиграв с унизительным счетом, он сам нашел себе женщину. Это была проститутка самого низкого уровня. Эндрю посчитал, что это будет для него наказанием, которое он избрал для себя сам. Искуплением его грехов. Позднее, когда он протрезвел достаточно, чтобы понять, что натворил, он рыдал и надеялся, что Бог защитил его и он не подцепил какую-нибудь постыдную дрянь.
Это и стало поворотным моментом. Последний этап в череде событий, которые неизбежно привели бы к самоуничтожению Эндрю Маккэслина. Никто не смог бы спасти его, кроме него самого.
Помимо того, у него был Мэт, о котором он должен был заботиться.
— Как давно вы живете на островах?
Вопрос Арден вернул его в настоящее, которое не было таким тусклым и беспросветным.
— Большую часть моей взрослой жизни. После того как я начал выигрывать и зарабатывать хорошие деньги на индоссаментах, мне показалось, что это — идеальное место для холостяка. Я жил в Гонолулу, когда встретил Элли. Она…
Он резко оборвал себя. Потом посмотрел в стакан, который держал в руках, и его плечи опустились.
— Я знаю о вашей жене, Эндрю, — мягко сказала Арден. — Вам не нужно извиняться, когда вы называете ее имя.
В ее глазах он увидел сочувствие. Но это не было похоже на то патологическое любопытство, которое он привык замечать на лицах тех, кто задавал ему вопросы. Именно поэтому продолжил:
— Ее отец был морским офицером в Пёрле. Элеонора Элизабет Дэвидсон. Он сказал ей тогда, что столь громкое имя никак не может носить такая миниатюрная женщина: она была малюсенькая, а имя — первой леди и королевы.
— И вы сократили его до Элли. — Арден ободряюще улыбнулась.
Эндрю усмехнулся и ответил:
— Да, но ее родители были очень недовольны. — Он сделал глоток воды и стал рисовать круги на запотевшем стекле стакана. — В любом случае после ее смерти мне хотелось переменить обстановку, и я переехал на Мауи, где народу гораздо меньше. Я хотел защитить свою личную жизнь и оградить Мэта от любопытствующих.
Арден напряглась:
— Мэта?
— Моего сына. — Эндрю широко улыбнулся.
У нее перехватило дыхание, а сердце, казалось, выпрыгивало, тем не менее она смогла ответить:
— Да, да. Я читала и о нем тоже.
— Он бесподобный. Самый умный и сообразительный ребенок во всем мире. Сегодня утром он… — Эндрю не закончил предложение. — Извините, меня совсем заносит, когда я начинаю говорить о сыне.
— Ну, меня такие разговоры не утомляют.
— Если вы разрешаете, я скажу. Стоит заметить, что именно мой сын был единственным человеком за последнее время, которым я мог гордиться. Мы живем прямо на пляже. Ему так нравится.
Арден прилагала все усилия, чтобы не потерять контроль над собой, и ее взгляд устремился за горизонт. Солнце отливало медью на поверхности океана.
На него было больно смотреть. Остров Молокай на северо-западе казался серо-голубой тенью на фоне неба. Дул легкий ветерок, и грациозные пальмы ритмично покачивались ему в такт. Пенистые, с белыми барашками волны легко накатывали на песчаный пляж, как будто целуя его, и сразу же убегали назад.
