Джанет Дейли - Под сенью виноградных лоз
При таком раскладе ей ничего не оставалось, как искать человека со стороны. Прошлой весной она познакомилась с нынешним хозяином «Шато-Нуар», предложив ему начать совместное дело и наладить в Ратледже выпуск нового высококачественного вина.
Они почти договорились, когда в игру вмешался Гил, сделав барону подобное предложение. Кэтрин не сомневалась, что ее сын поступил так ей назло.
– Ты, естественно, поедешь со мной в Нью-Йорк, – сказала она Сэму, когда он остановил джип перед домом.
– Как скажешь. – Обойдя автомобиль, Сэм помог ей выбраться из джипа.
Повернувшись лицом к дому, Кэтрин окинула его взглядом. Внушительное здание. Дед ее покойного мужа построил его за двадцать лет до конца прошлого века, за образец был взят старинный французский замок. В доме было три этажа и еще один – меньшей высоты. По стенам из розового кирпича вился виноград, смягчая аскетический вид постройки. Трубы подчеркивали крутизну крыши, стекла французских окон поблескивали в длинных и узких рамах. Все говорило о традициях и больших деньгах.
Тяжелая парадная дверь красного дерева распахнулась, и на пороге возникла вечно пребывающая в движении миссис Варгас, экономка. Черная униформа, убранные в низкий пучок седые волосы.
– Сюда заезжал этот Дауэрти, требовал, чтобы его пропустили к вам. – Экономка фыркнула, произнеся эти слова, тем самым давая понять, что она думает о подобном требовании. – Ушел после того, как я сказала, что вас нет.
Кэтрин только кивнула ей. Сэм подвел бабушку к мраморным ступеням, ведущим в дом.
– Попросите Хан Ли приготовить чай и подайте его на веранду, – распорядилась она и перевела взгляд на Сэма. – Составишь мне компанию?
– Нет. У меня есть кой-какие дела. – В отличие от Кэтрин Сэм не мог так легко выкинуть Лена Дауэрти из головы.
Трезвый Лен безвреден. Но в подпитии начинал буянить, направляя свою злую энергию на людей или на их имущество. Сэм хотел убедиться, что их собственности не угрожает опасность.
В центре Сент-Хелен образовалась пробка. Это случилось на шикарной, словно сошедшей с почтовой открытки Мейн-стрит, по обеим сторонам которой тянулись кирпичные и каменные дома начала века, в которых разместились, главным образом, дорогие магазины и рестораны. «Тойота» с орегонским номером вдруг тронулась с места парковки, выруливая прямо на «Бьюик» Лена Дауэрти. Ругаясь, он резко нажал на тормоз и загудел.
– Чертовы туристы, слетелись как мухи на мед, – проговорил он. – Думают, что здесь хозяева – вроде как Ратледжи.
Мысль об этом семействе вызвала у Дауэрти панику, он почувствовал на губах привкус страха, и его охватило отчаянное желание чего-нибудь выпить.
С большим облегчением увидел он в знакомой витрине обшарпанного кирпичного дома рекламу пива. Выцветшая вывеска у входа гласила, что это заведение именуется «Старая таверна», но все местные завсегдатаи баров называли его просто «У Большого Эдди».
Припарковав машину на свободном местечке у бара, Дауэрти вошел внутрь. Воздух там был пропитан застоявшимся запахом табака и алкоголя.
Большой Эдди возвышался над стойкой. Когда появился Дауэрти, он на мгновение оторвал глаза от экрана подвешенного на стене телевизора, а потом вновь устремил на него взгляд. Шла какая-то игра. Большой Эдди любил их смотреть.
Дауэрти уселся на свое обычное место – в дальнем конце стойки.
– Я буду пить виски.
Большой Эдди слез с высокого стула, протянул руку под прилавок, извлек оттуда стакан и бутылку виски, поставил их перед Дауэрти, а затем вернулся к своему стулу и стал вновь следить за игрой.
Первую порцию Дауэрти проглотил одним махом, почти ничего не почувствовав. Руки стали дрожать меньше, и он вновь наполнил стаканчик. На этот раз спиртное словно лавой обожгло ему нутро – он смог выпить только половину. Уведомление, лежащее в кармане рубашки, давило грудь.
Тридцать пять тысяч долларов. Для него эта сумма так же недоступна, как, скажем, триста тысяч.
Вот чертовы зенки, подумал он, вспомнив остановившийся на нем взгляд стальных глаз Кэтрин Ратледж. Опрокинув стакан с остатками виски, он снова наполнил его.
Сидя здесь – с бутылкой в одной руке и со стаканом в другой, – он забыл о времени. Постепенно бар наполнялся посетителями. Хор голосов, перекрывающий шум телевизора, вывел Дауэрти из оцепенения, и он заметил, что стоящая перед ним бутылка наполовину пуста. На телеэкране появилось лицо Тома Брокоу.
Скрипнул стул. Дауэрти повернулся на звук и увидел Фиппса, репортера из местной газеты, этот человек с тяжелой челюстью и мешками под глазами уселся рядом.
– Эй, Эдди, – позвал мужчина из-за столика. – Еще парочку пивка.
– Сейчас, сейчас, – согласно проворчал Большой Эдди.
Дауэрти бросил через плечо насмешливый взгляд на механика в замызганном комбинезоне, сидящего рядом с маляром в перепачканных брюках. Одни работяги вокруг, подумал он презрительно. Работают от звонка до звонка, пляшут под чужую дудку. Такая жизнь не по нему. Им никто не командует – он сам себе хозяин. Черт подери, он владелец виноградника. Он…
Тут Дауэрти вспомнил о бумаге в кармане и почувствовал приступ тошноты. Не может он потерять эту землю, она – все, что у него осталось. Если ее не будет, где он будет жить? Что будет делать?
Нужно помешать Ратледжам присвоить ее. Нужно изыскать способ достать деньги. Но как? Где?
Все у него шло наперекосяк. Все. Это началось со смерти Бекки. Его красавицы-жены Ребекки. Ничего у него не клеилось с тех пор, как он потерял ее.
Дауэрти плеснул еще виски в стакан. И тут его взгляд упал на телевизионный экран.
– При обстоятельствах, вызывающих в памяти покушение на президента Рейгана, – говорил Том Брокоу, – сегодня был ранен нью-йоркский сенатор Дэн Мелчер и убит один полицейский. Подробнее об этом расскажет Келли Дуглас.
На экране появилась женщина, стоящая на фоне ярко освещенного подъезда больницы. Решительное, смело вылепленное лицо, излучавшее неукротимую энергию, заставило Дауэрти взглянуть на нее внимательнее.
Когда женщина заговорила, он прикрыл глаза.
– Том, сенатора Дэна Мелчера доставили в больницу, по меньшей мере, с одним огнестрельным ранением в грудь…
Этот голос. Он быстро вскинул голову. Низкий, уверенный. Ошибиться невозможно. Он знал этот голос. Знал так же хорошо, как свой собственный. Этот голос наверняка принадлежал ей.
Но женщины уже не было на экране, ее лицо сменилось изображением пожилого мужчины, он улыбался, вылезая из черного автомобиля, приветственно махал рукой, не обращая никакого внимания на разъяренные крики пикетчиков. За экраном продолжал звучать все тот же голос:
