Маргарита Южина - Портрет супруги слесаря
– Ой! – воскликнула Маша и прикрыла рот ладошкой. – Какой ужас!
Володя крякнул и отвел глаза в сторону.
Вся рубашка Мефодия Сидоровича была украшена губной помадой. Некогда безупречно белый воротничок теперь алел следами чьих-то губ.
– Ну и чем теперь выводить это безобразие? – строго вопрошала Валентина мужа.
– Николай говорил, что можно… мыльцем… аккуратненько… – пролепетал супруг.
– Много он знает, твой Николай! – фыркнула Валентина Адамовна. – Даже не раздевайся. Немедленно иди и купи стиральный порошок подороже. И спроси у продавца, чем выводить эти позорные пятна.
Мефодий Сидорович поспешно кивнул, снова напялил курточку и выскочил за дверь.
Володя вышел в гостиную и включил телевизор, вероятно, хотел найти интересную программу, чтобы отвлечь мать. Но это было не так просто.
– Какое расстройство нервов, – ухватилась женщина за грудь. – Машенька, давай выпьем валерьянки.
Маша помогла свекрови дойти до кухни, вытащила таблеточки и быстро налила стакан воды. Что говорить в таких случаях, она не знала.
– И что с ним делать? – спросила ее Валентина Адамовна.
Девушка расстроенно пожала плечами.
– Вот и я не знаю, – вздохнула свекровь. – Если б ты знала, как мне это надоело. Эти клиентки, они совсем совесть потеряли. Нет чтобы как следует оплатить работу деньгами, так они, негодяйки, только расцелуют слесаря и думают, что тому достаточно. А наш дурень даже слова сказать не может. Они же как думают – если в выходные, то и платить не нужно. Можно чмокнуть, сказать спасибо и все. И хватит. А у слесаря, между прочим, семья. Ему деньги нужны, а не какие-то там жирные губы напомаженные. Моня вообще не любит целоваться, я ж знаю. Я вон ему еще когда говорила: «Дай поцелую хоть!»… Когда ж я говорила? Ага, на двадцать третье февраля в прошлом году… Ну да… Так он от меня шарахнулся, как от чумы! Не любит целоваться, что ж тут делать. А эти… И мой тоже – слова сказать не может.
– Так вы… – не могла поверить невестка, – вы думаете, что это… Это его так за работу расцеловали?!
– Ой, не рви мне душу, – горько отмахнулась Валентина. – За что же еще его могли так замусолить? Говорю же – бабы эти только и думают, как на дармовщинку проехаться. Прямо зла не хватает. Я, между прочим, читала в одной экономической статье, как прожить на пенсию. Там про подарки писали. Дескать, необязательно дарить дорогие вещи, очень хорошо сделать что-то своими руками, вроде как человеку еще и приятнее будет. Я даже сама открыточку нарисовала и Павлине Марковне подарила на Новый год… А она мне тоже… аппликацию подарила. Ерунда все это. По мне, уж лучше колготки хотя бы купила, чем эта аппликация. Вот эти клиентки, наверное, тоже таких статей начитались и давай поделки своими губами делать. А нет чтобы человеку достойно заплатить!
Маша не стала разубеждать свекровь. Она решила действовать по-другому. Да и Валентина Адамовна не выглядела уж совсем огорченной.
– Пойдем стирать, горе мое, – позвала она супруга, когда тот вернулся с порошком. – Гляди, вот это место сейчас присыплю, а минут через двадцать ты в машинку сунешь. Пойдем, кормить тебя буду.
Мефодий Сидорович чувствовал себя провинившимся, поэтому буквально заглядывал супруге в глаза.
– Валюша, а как сегодня у тебя день прошел? – интересовался он, уминая картошку с тефтелями. – Много наторговала?
– Да уж побольше твоего, – довольно отвечала жена. – Со мной же деньгами расплачиваются, а не как с тобой – чмокнули в воротник и будь здоров! Ты что – унитаз ставил в доме свиданий?
Супруг поперхнулся:
– Валюша! Ну почему унитаз? Я… Там краны бежали, я ставил прокладку, потом еще другой кран со смесителем поменял… Только это не в доме свиданий было, что ты выдумала? Я еще…
– Ой, да ладно, – отмахнулась Валентина. – Нашел о чем говорить. Лучше посмотри, какой свитерок я купила Бонике! Всего за ведро картошки! Бонечка! Неси свитерок! Сейчас померяем! Маша! Мы с тобой так и не нарядили Бонику, а нам уже скоро гулять!
– Давай я помогу, – тут же предложил Мефодий Сидорович. – Боника меня изумительно слушается. Она прямо так все команды и выполняет, так и старается!
Супруга глянула на него с сожалением.
– Моня! Ну кто тебя когда слушался? Доедай, горе мое, да пойдем на прогулку… Маша!
– Да я ее уже нарядила, – притащила собачонку в свитере невестка. – Вон какая красавица.
Красавице одеяние не понравилось категорически. Но поскольку, похоже, с ней здесь никто не считался, она в отместку принципиально решила не шевелиться. Пусть все видят, как отвратительно у нее на душе!
– Боника! Деточка моя! – радовалась Валентина Адамовна. – Мамочка тебе еще и шапочку купит… Моня! Что ты так на девочку уставился? У нее от тебя столбняк. Ты видишь, Боника перестала двигаться. Это потому что ты полный рот набил и еще скалишься. Дикая невоспитанность. Бонечка, мы сейчас Моню… Вот так его полотенцем, вот так!
Валентина Адамовна несколько раз ударила супруга полотенцем, после чего воспитательный процесс посчитала законченным.
– Моня! На прогулку! Мы тебя ждем! – властно приказала она и поспешила в прихожую.
Когда за супружеской парой захлопнулась дверь, Маша с тревогой в глазах подошла к мужу. Тот, ни о чем не подозревая, с упоением смотрел лыжные гонки.
– Володя, нам надо поговорить, – начала Маша, взволнованно дыша. – Так больше не может продолжаться.
– Ты о чем? – повернулся к ней озабоченный Владимир.
– Я о… о беспутном поведении Мефодия Сидоровича, – тяжко вздохнула Маша. – Я на это просто так смотреть не могу. Пусть Валентина Адамовна ничего не видит, но я…
– Она не видит, а ты тогда чего? – поморщился муж – на экране творилось что-то жутко интересное, и разговоры страшно отвлекали. – Иди попей чайку и успокойся.
– Выключи телевизор, когда я волнуюсь! – вспыхнула Маша. – Я не могу пить чай! Я возмущена поведением Мефодия Сидоровича! Как же он может так поступать с женой?! С этой наивной женщиной! Какой пример он подает детям? То есть тебе. Володя, ты с ним непременно должен поговорить. Ты должен…
Тут как раз началась рекламная пауза, поэтому Володя наконец-то смог уделить жене пару минут.
– Машенька, – ласково притянул он к себе молодую женщину. – Зачем так волноваться? Мои родители очень счастливо живут уже тридцать пять лет. И сейчас у них прекрасные отношения. Что я должен сказать отцу? Чтобы он не надевал белые рубашки? Или что?
– Да пусть он носит эти свои рубашки! – возмутилась Маша. – Только вовсе не обязательно позволять всяким там раскрашенным куклам целовать его в воротники. И вообще. Пора уже вспомнить о возрасте. Это что ж такое? То он бюстгальтер в дом притащил, то весь расцелованный приходит. И главное – все нормально. Никого это не беспокоит.
