Делиа Фиалло - Мариелена
Энди сообразил, что дела плохи, и быстро заговорил:
— Но я его не знаю… Повторяю, я здесь случайно. Мой отец — Андреас Пеньяранда.
Полицейские переглянулись.
— Что же делает здесь сын такого почтенного человека? — произнес один из них.
— Ничего, просто зашел снять девочку на ночь, — уже более развязным тоном сообщил Энди. — Разве это преступление?..
— Сын такого уважаемого сеньора мог бы отыскать место получше этого..
С этим Энди согласился. Он торжественно поклялся больше никогда не показываться в этом вонючем баре, и его отпустили…
К брату и сестре приблизилась Сулейма, хорошенькая мулатка, недавно появившаяся в доме, крестница Марии. Энди, слегка заигрывал с ней, и Сулейме, судя по всему, это нравилось. Взяв сок с подноса, Энди слегка приобнял девушку.
— Принеси мне еще стакан, — многозначительно улыбаясь, сказал он. — И вообще, побудь поблизости. Может, мне еще кое-что потребуется.
— Энди, фу! — воскликнула Мелисса. — Заигрывать со служанкой!
— А служаночка — ничего, — отхлебнув сока, с видом знатока сказал Энди.
…Мария, видевшая эту сцену из окна кухни, обрушилась на Сулейму с упреками:
— Не вздумай иметь дело с молодым сеньором! Быстро же ты тут освоилась! Уже и глазками постреливает! Смотри, отправлю тебя обратно.
Слова эти как бы отрезвили девушку.
— О нет, крестная, ради Бога! Они меня убьют! Они на все способны. Я боюсь, они меня и здесь достанут.
Мария смягчилась:
— Ничего не бойся. Никто здесь тебя не тронет. Но помни, что я сказала, — держись подальше от Энди.
— Хорошо, крестная, — вздохнув, сказала Сулейма.
Свадьба Ноли не могла поразить приглашенных своей роскошью, но в ней ощущалось главное, то, что делает это знаменательное событие таким прекрасным, — неподдельное счастье жениха и невесты.
Когда Ноли в своем пышном, воздушном, белом платье в сопровождении подруг и сестер, также одетых в белое, появилась в церкви, убранной цветами и разноцветными шелковыми лентами, по толпе пронесся вздох восхищения.
Отец Иларио прочитал над новобрачными все необходимые молитвы. По завершении обряда Иоли и Альфредо обменялись клятвами в верной любви до конца дней своих.
Мариелена была слегка задумчива. Ей все вспоминался тот мужчина с необыкновенными глазами… Придя домой после своего случайного приключения, она в самом смешном ключе рассказала о нем сестрам и своей матери Кармеле, но самой ей вовсе не было смешно… С грустью она думала о том, что больше никогда не увидит того человека…
— Скоро и ты с Хавьером так же, как Иоли с Альфредо, войдешь в церковь, — шепнула ей Мече.
После венчания свадебный кортеж направился к дому Муньосов.
Свадьбу решили отмечать в доме невесты оттого, что в жилище жениха не было хозяйки: мать Альфредо, жена дона Руфино, ресторанного скрипача, давно умерла.
Когда Иоли и Альфредо начали встречаться, между доном Руфино и Кармелой сразу установились доверительные отношения. В какой-то степе ни они были залогом того, что и молодые будут жить хорошо.
— Ах, Кармела, все было прекрасно, — сказала соседке Исперанса. — Поздравляю тебя! Скоро, наверно, и моя Чела покинет меня…
— А у нее есть жених? — поинтересовалась Кармела.
— Официально нет, но звонит много парней, — неопределенно отозвалась Эсперанса.
— Кармела, — воскликнула Фуча, сидящая за свадебным столом по правую руку жениха, — ты помнишь, дорогая, того мальчишку с Гаванской набережной, который спас нас всех!
— Ну вот, пошли воспоминания! — воскликнула насмешница Мече.
— Мне кажется, вырез твоего платья несколько глубок, — высказал наконец Мече ее жених Леон мысль, которая не давала ему покоя во время совершения свадебной церемонии. — Тебе, как моей невесте, не следует одеваться так легкомысленно!
— Смотрите, он опять ревнует, — подал голос Тео, отец Леона и Хавьера, — ну, Мече, и характер у твоего жениха!
— Мне нравится, — прижимаясь к Леону, сказала Мече.
— А куда отправятся молодые? — спросила Сесилия, секретарь Альфредо, считающая себя членом его семьи.
— Они будут путешествовать на корабле, — ответила ей Мариелена.
— Тебе грустно расставаться с сестрой? — участливо спросила Сесилия.
— Ах, это все равно должно было произойти, — отозвалась Мариелена. — Я озабочена другим: мне надо искать работу. Сесилия немного помолчала.
— Кажется, я сумею тебе помочь, — наконец сказала она. — В офисе этажом ниже требуется секретарша. Сеньор Сандоваль не так давно лишился своей преданной Лауры. Она ушла по болезни. Он очень хороший человек, я замолвлю за тебя словечко. Приходи завтра к десяти утра, хорошо?
— О да! — радостно сказала Мариелена.
…Поздно вечером гости и родные проводили молодых на корабль. Кармела давала дочери последние наставления:
— Главное, люби своего мужа. Не бойся отдавать. Чем больше отдаешь, тем больше приобретаешь. Ну, храни тебя Господь, любимая…
…Иоли и Альфредо стояли на палубе. Лайнер медленно плыл вдоль берега, по которому гурьбой шли провожающие, помахивая платками и-шляпами.
— О, скорее бы ваша дочь подарила мне внуков! — сказал Кармеле дон Руфино.
— За этим дело не станет, — заверила его Кармела. — Я понесла сразу же, в медовый месяц…
— Дай Бог, дай Бог, — пробормотал дон Руфино.
Поутру дремотную тишину в доме Андреаса Пеньяранды прорезал веселый и бодрый возглас:
— Летисия! Поднимайся с постели! Это я, твоя любимая старшая сестра Ольга!
По существу, этот дом был также и домом Ольги. Сестры Бруасель — Ольга, Летисия и Клаудиа — когда-то приобрели огромный особняк с тремя ра ными входами в свое полное владение: часть дома теперь занимала Ольга, часть — Клаудиа с Луисом Фелипе, а в большей части особняка проживала семья Летисии.
Улыбающаяся Мария с готовностью провела Ольгу в комнату сестры. Ольга подбежала к окну и отдернула занавески:
— Долой этот мрак! Да здравствует солнце!
— Сеньора, чего-нибудь прохладительного? — предложила Мария.
— Милая, ты же знаешь, я не употребляю ничего целебного и натурального… Никаких соков!. Принеси много льда и виски!
— Когда ты приехала, Ольга? — с трудом разлепив глаза, спросила Летисия. Веки после снотворного были налиты свинцовой тяжестью.
— Только что! А ты почему еще в постели?
— Ты же знаешь, я больной человек, — сонным голосом отозвалась Летисия.
— Больной и несчастный — не одно и то же, — немедленно отреагировала Ольга. — Болеешь оттого, что несчастна. Именно так выразился бы мой последний муж, психиатр!
