Марина Полетика - Интернат для брошенных мужчин
Закрыв за собой дверь, Зинаида Васильевна прошла к учительскому столу и села. Мумрикова, зачем-то вытиравшая тряпкой совершенно чистую доску, тряпку уронила и теперь, опустив руки, стояла перед ней, как школьница, не выучившая урок.
– Мне все рассказали, Людмила Петровна, голубушка. Как же так?! – в голосе Зинаиды Петровны звучал неподдельный ужас, и сразу стало ясно – никакие резоны в расчет приняты не будут.
Людмила Петровна пожала плечами и виновато отвернулась в сторону. Ну не ябедничать же ей на Тимура, в самом деле. Тем более раз директрисе «все рассказали».
– Я понимаю, что Тимур не сахар и ведет себя порой безобразно, – добавив в голос сочувствия, продолжила директриса. – Но вы же понимаете… Он все-таки ребенок.
«Он законченный мерзавец», – мысленно произнесла Людмила Петровна и перевела взгляд к окну. По улице проехал трактор, и все заволокло пылью. Хорошо бы дождь прошел.
– Надо было как-то по-другому, – проговорила директриса. – Остановить, отругать. Телефон отобрать, в конце концов. Они совсем с ума посходили с этими телефонами, да еще в газетах об этом постоянно пишут. Вы понимаете, – Зинаида Васильевна понизила голос, – все бы ничего, и, возможно, мы бы с вами как-то выкрутились, мало ли кто что скажет, если нет реальных доказательств инцидента. Но ребята и ваш… поступок тоже сняли на телефон. Улики налицо. И если дело дойдет до публичных разбирательств…
«Вот уже и улики, – тоскливо подумала Людмила Петровна, рассматривая трещины на покрытой масляной краской стене за спиной у директрисы. – А я, значит, преступница».
– Между нами говоря, Анфиса Романовна сама часто провоцирует такое к себе отношение. – Зинаида Васильевна даже улыбнулась сочувственно. – Она так одевается… А ее манера вечно улыбаться? Взрослые поймут, но дети в этом возрасте бывают жестокими.
– Тимур не ребенок, – возразила Людмила Петровна. – Ему шестнадцать. И если он в шестнадцать не понимает, что человека, даже если он чем-то отличается от других, нельзя оскорблять, тем более женщину, пожилую женщину, значит, мы его ничему не научили.
– Мы не научили? – вскинулась директриса. – Мы должны учить математике, литературе, истории. Согласно образовательным стандартам. А хорошим манерам пусть учат в семье! Это не наше дело. Вы уж меня извините, Людмила Петровна, но я давно хотела вам сказать, что ваша привычка всегда вмешиваться не в свое дело не доведет вас до добра. И вот, пожалуйста, результат.
– Я виновата. И я отвечу за свой поступок, – глядя директрисе в глаза, сказала Людмила Петровна. У нее вдруг закружилась голова, и она думала лишь об одном – не хватало еще, как институтке, упасть тут, прямо в классе, в обморок. Скорее бы добраться до дома, а там… Что «там» – она не знала, но дома, говорят, и стены помогают.
– Ответите, – кивнула директриса. – Я со своей стороны могу пообещать вам, что если Гаряевы не поднимут скандала, то меры со стороны школьной администрации ограничатся выговором. Строгим, я полагаю.
Она тяжело поднялась со стула и направилась к двери. Обернулась и добавила, с интересом глядя на Мумрикову:
– Боюсь, что этим не ограничится. Вы же знаете Гаряевых. Что Галина, что Марат – два сапога пара.
Людмила Петровна стояла, глядя на захлопнувшуюся дверь. Да, Гаряевых она знала. Мать Тимура, Галина, дама нахрапистая и самоуверенная, обожавшая единственного сына, являлась главой сельской администрации. А отчим, Марат, в свое время вернулся из мест не столь отдаленных. Теперь он был хозяином всех трех шишимских магазинов и большого кемпинга на трассе с автомастерской, гостиницей для дальнобойщиков, шашлычной и сауной. Поговаривали, что и еще другими темными делишками занимался. Возле их трехэтажного коттеджа, единственного в селе, частенько останавливались дорогие иномарки с тонированными стеклами, приезжали ненадолго «Газели» с номерами других регионов. Но больше из-за высокого забора ничего не было видно. Такого забора, как у Гаряевых, тоже ни у кого в Шишиме не было. Великая китайская стена, а не забор. Марат дружил с местной милицией и охотно давал деньги на нужды школы. Поэтому все проделки его пасынка легко сходили с рук. Да и односельчане не связывались с Гаряевыми. Особенно после того, как один за другим сгорели три киоска и кафе, которые заезжие предприниматели открыли в Шишиме после того, как здесь стали покупать дома под дачи небедные жители областного центра. В селе были уверены: это дело рук Марата Гаряева. Но виноватых не нашли. А Гаряевы спустя месяц открыли неподалеку от пепелища кафе «Ромашка», и дела там, похоже, шли бойко.
Да, поняла Людмила Петровна, выговором дело может не ограничиться. Гаряевы не привыкли спускать обиды. Оставалось идти домой и ждать. Чего? Трудно сказать. Ведь не придут же ее убивать, в конце концов. И почему она одна виновата в произошедшем? Да, она педагог, не имела права распускать руки. Но и Тимур тоже не белая овечка. Надо поговорить с Анфисой Романовной, решила Мумрикова. Да и дети все видели, даже на телефоны записали, как Тимур издевался над англичанкой, как потом матерился и бросался с кулаками на нее, Людмилу Петровну. Может, надо бороться? Но с кем? С учеником? Пусть подлым, пусть не усвоившим никаких человеческих правил, но все же учеником? А как она, педагог, ударившая ученика, станет потом смотреть в глаза ученикам, их родителям? Мысли зашли в тупик. Выхода не было.
Она пришла домой, села у окна и просидела так до самых сумерек. Но Гаряевы-старшие к ней не пришли. Часов в одиннадцать раздался звонок в дверь, Людмила Петровна открыла. На пороге стояла запыхавшаяся и испуганная Зинаида Васильевна. На сей раз, похоже, испуг был настоящий.
– Людмила, поговорить надо. – Тяжело дыша, она упала в кресло, удивленно крякнувшее под ее весом. – Ты ушла, а я ведь все в школе сидела, ждала. Знала, что просто так дело не закончится.
– Я думала, они ко мне придут, – проговорила Людмила Петровна. Обращение на «ты» ее насторожило больше, чем сам визит. – А что случилось?
– Только что Галина приходила. Говорит, иду с работы, вот и заглянула по пути, – переведя дыхание, начала рассказывать Зинаида Васильевна. – Спокойная такая. Говорит, я с сыном побеседовала. Возможно, он не прав, но он ребенок. Учиться ему осталось меньше месяца да экзамены сдать, так что скандала из-за того, что ваш педагог избила ребенка, мы с Маратом поднимать не будем.
– Я? Избила? – воскликнула Людмила Петровна. – Да я только…
– Погоди! – досадливо отмахнулась директриса. – У нас, говорит, только одно условие – чтобы Мумриковой в школе больше не было.
– То есть как?
– Пусть, говорит, напишет по собственному. С завтрашнего дня, – пояснила директриса, внимательно глядя на Людмилу Петровну, и добавила: – Еще, говорит, эта старая кошелка, Анфиса то есть, пусть остается, к ней вопросов нет. А Мумрикову, говорит, на х…
![Юлия Чеснокова - Биение сердца [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
