Маша Царева - Московский бестиарий. Болтовня брюнетки
Мое одиночество имело многомесячный стаж. Не знаю, как так получилось. Сначала закрутилась на работе, потом эта эпопея с увольнением, потом алкогольно-бессонный разврат – в общем, мне было не до налаживания личной жизни.
Я провела пальцами по его спутанным густым волосам, потом по спине. Пробралась под футболку – спина была липкой от пота.
И вдруг в какой-то момент я почувствовала, что он обмяк, словно субтильная барышня, растерявшаяся под напором опытных ласк. Я удивленно открыла глаза и обнаружила, что Герман… спит. Возмущенно отстранилась, но ничего не произошло – он продолжал сидеть с закрытыми глазами, уронив голову на грудь. Все же, видимо, он был более пьян, чем мне казалось.
Сонная прострация длилась минут пятнадцать, не больше. Это были самые длинные пятнадцать минут в моей жизни. Окончательно протрезвев, я наблюдала за расслабленным лицом мужчины, в которого еще несколько минут назад была почти влюблена.
Герман проснулся так же внезапно, как и отключился. Увидев, что я на него смотрю, он немного смутился и улыбнулся. Посмотрел на часы – ну надо же, уже половина восьмого!
– Скоро народ на работу пойдет, а мы тут с тобой сидим, – рассмеялся он. – Поймаем такси?
Вздохнув, я кивнула.
– Саш, а мне знаешь, что приснилось? Что мы с тобой целовались, – вдруг застенчиво признался он.
Я недоверчиво вскинула глаза – приснилось?
– Да неужели?
– Я и сам удивился. Ты только не подумай, что я тебя соблазняю… Надо же, чего только не привидится.
– Да уж… Ну ты в голову не бери, – с сарказмом посоветовала я, – я же для тебя наверняка не девушка… А собутыльник.
В его глазах танцевали рябые смешинки. Ладонью он растрепал мои волосы. От его рук пахло табаком, и мне вдруг захотелось с головой окунуться в пенную ванну. Как давно я не принимала ванну – неделю, две? В последние дни я, честно говоря, едва находила время на скоропалительный душ.
А Герман с тех пор, к слову, так меня и называл – Мадам Собутыльник…
Угнетающее похмелье плавно перетекало в возбужденное ожидание вечеринки, а оно в свою очередь в бездумный алкогольный угар. Так и жила. Наверное, в глубине души я понимала, что поступаю неправильно. Что не должна тридцатилетняя женщина спать весь день, наскоро собраться к полуночи и до самого утра путешествовать по питейным заведениям с тремя пофигистскими алкоголиками. А перед выходом по сорок минут лежать с чайными пакетиками на глазах, чтобы хоть как-то ликвидировать вошедшую в привычку припухлость.
Однажды вечером, спеша на тройственное свидание с Германом, Мишаней и бокалом чего-нибудь бодрящего, я была остановлена некой блондинкой, с первого взгляда незнакомой, похожей на модель. Блондинка сняла темные очки, богемно закрывающие половину точеного лица, и оказалась Юлькой, моей бывшей однокурсницей. Улыбаясь во всю ширину наполненного безупречным фарфором рта, она принялась разглагольствовать о том, как же приятно иногда встретить частичку собственной молодости. Юлька выглядела такой же юной, какой я ее запомнила. На ней были обтягивающие темно-синие джинсы и выглаженная белоснежная блуза с глубоким декольте. И пахло от нее новым ароматом Estee Lauder. Мне вдруг стало стыдно за свою непрокрашенную голову, мятую футболку и бледно-зеленый цвет лица. В последнее время я ленилась краситься, утешая себя тем, что румянец из тюбика никак не может конкурировать с естественной красотой (хотя, объективно говоря, в тот период я могла приглянуться разве что какому-нибудь некрофилу). Интересно, от меня хотя бы потом не пахнет – для полноты унижения?
– Ну расскажи, расскажи мне, – требовательно тараторила Юлька, – ты как? Где работаешь, за кем замужем, чем вообще занимаешься?
Мне стало так противно, что не передать словами. Успокоительный тренинг: я представила, как Юльку переезжает трамвай, и немного приободрилась. Вдох-выдох. Все нормально, Кашеварова.
– Я не работаю, не замужем, а занимаюсь в основном бар-серфингом.
На ее хорошеньком лице появилось озадаченное выражение – она явно не имела понятия о моем хобби и прикидывала, не упадут ли ее ставки в моих глазах, если она рискнет уточнить о смысле. Видимо, решила, что упадут, поэтому весело воскликнула:
– Здорово! А я интересуюсь дайвингом и картингом.
– С чем тебя и поздравляю. Ладно, Юль, мне пора.
– Да? – разочарованно выдохнула она. – А я думала, мы зайдем куда-нибудь выпьем кофе…
– У меня свидание. – Я подмигнула и, прежде чем Юлька успела придумать ответный аргумент, ловко скрылась в толпе.
Однажды утром случилось нечто настораживающее: я разлепила глаза и увидела над головою совершенно незнакомый потолок. Вчерашний вечер припоминался смутно: кажется, сначала мы пили текилу-бум в каком-то малоизвестном пропахшем пивом и потом заведении, потом я пыталась станцевать сальсу на барной стойке, из-за чего вежливые охранники настойчиво попросили нас удалиться, потом мы пытались пройти в «Галерею», но были жестоко осмеяны фейсконтрольщиками, потом меня кто-то запихивал в такси, а потом… Вот что было потом, я не помнила совершенно.
Совсем близко от меня послышался хриплый стон. Приготовившись к самому худшему, я медленно повернула голову и обнаружила в нескольких сантиметрах справа… Мишаню. Сонного, опухшего и абсолютно голого. Мы лежали на жесткой, неудобной тахте, застеленной черным бельем. Самое ужасное – на мне тоже не было одежды, а рядом, на подушке, валялся презерватив.
Я вскочила как ошпаренная. Мишаня даже испугался – его глаза из невнятных щелочек превратились в четкие окружности.
– Кашеварова, ты что? Кошмар приснился?
– Мишаня… – обреченно сказала я, – мы с тобой что… у нас что было?
Он сел на кровати и шумно почесал живот.
– Не помню. Ты была вообще никакая. Я предложил поехать ко мне, ты согласилась… А что, тебя это смущает?
– Мишаня, но… У нас что-то было?
По блудливой улыбке, которая расцвела на его лице, я поняла – надеяться на несостоявшуюся катастрофу бесполезно. Но Мишаня вдруг сказал:
– Если честно, я сам не помню. Может, было, может – и нет…
Все когда-нибудь должно случиться в первый раз. В том числе и секс, факт которого не установлен по причине пьяной отключки главных фигурантов. Я старалась смотреть на ситуацию с оптимистической Мишаниной точки зрения. Как ни в чем не бывало похохатывала, когда он мимоходом щипал меня за выступающие части организма, подыгрывала его истерическому веселью как могла. Но где-то в глубине души ядовитым растением прорастало набирающее обороты отвращение.
Наскоро позавтракав, я отправилась домой. А по дороге, в такси, твердо решила бросить пить.
