Елена Лагутина - Звездочка
Значит, Валентине все-таки повезло наконец-то…
— Придется бедняге покупать мебель, — вздохнула мать.
— Ничего, — хмыкнула Рита. — Он богатый…
— Откуда ты знаешь?
— Если он запросто выложил тысячу баксов за эту халупу, может позволить себе и мебель…
Воображение тут же нарисовало ей мрачного, коротко стриженного гоблина. Одна извилина в голове, зато куча денег…
А тут в холодильнике пустота, в кошельке не густо, зато извилин-то, извилин! В мире, где обитала Рита, от извилин толку было мало. Куда больше — от туго набитого кошелька…
В этом наблюдалась явная несправедливость. Рита охотно поделилась бы с неизвестным, только что обретенным соседом своим интеллектом. В обмен на деньги, конечно… Такой необременительный и полезный ченч.
«Злая ты становишься, Ритка, — укорила она себя. — У каждого человека своя планида… Кому-то повезло больше, чем тебе, в жизни. Например, той же Валентине. Или Мариночке, жене твоего братца… А ты становишься брюзгой, потому что не все у тебя в жизни складывается таким образом, как тебе хотелось бы».
— Рита, ты меня слушаешь?
Голос мамы вывел Риту из тупика отчаяния, которое всегда рождается от осознания собственной обиды на жизнь.
— Нет, прости…
«В конце концов, — подумала она, глядя на материнское лицо с нежной жалостью, — у меня есть мама. Есть мой Ник, который с каждым годом все больше становится похож на Сережку. Это и есть мое счастье…»
— У Васи начались проблемы со здоровьем, — трагично сообщила мама. — Ума не приложу, почему так? Он же молодой совсем…
— Потому что Мариночка, — начала Рита с боевой готовностью и тут же осеклась.
Только что постановила-решила, что не будет брюзжать, — и тут же начала! Но что поделать, если мариночки эти были для Риты как красная тряпка для быка?
Ту ведьму, тупую и расчетливую самочку с холеным личиком, звали не Мариной. Но суть была та же. «Ты ведь обещал на мне жениться…»
— Потому что Мариночка занята ребенком, — ловко вывернулась Рита. — Ей некогда заниматься ужином. И ты же знаешь, ма, какие нынче цены! Девочке надо все самое лучшее, ребенок нынче удовольствие дорогостоящее… Васька от компьютера не отходит… Вот и проблемы со здоровьем.
Она взглянула на часы и подпрыгнула.
— Прости, ма, я опаздываю!
Она и в самом деле опаздывала — надо было торопиться.
«У нас-то троих нет такого вот Васьки, который будет гробиться ради нашего благоденствия, — подумала она, натягивая куртку. — Приходится думать об этом самой…»
Она сбегала по лестнице, напряженная, собранная, как летящая стрела.
Он остановился на первой ступеньке, пропуская ее.
Наверное, он оставил ей очень мало места для прохода. Она остановилась.
Он сделал шаг в сторону.
— Спасибо, — проговорила она необыкновенно мелодичным голосом.
Он поднял голову и увидел ее глаза. Она смотрела на него с легким удивлением, точно перепутала его с кем-то другим.
Он засунул руки в карманы своего плаща, который был ему мал. Немного ссутулился, потому что под пристальным взглядом этих огромных сияющих глаз небесного цвета смутился и испугался теплоты, появившейся внутри, на самом дне души.
Больше всего сейчас он не хотел, чтобы его душа согрелась.
Его душа не имела на это права.
За то, что случилось, он нес ответственность, только он — и поэтому его душа была обязана постоянно находиться в ледяном плену.
А эта девушка, казалось, решила растопить сооруженные им ледяные глыбы, выпустить душу на волю и дать ей согреться…
Он нахмурился и быстро пошел вверх по лестнице. Ему показалось, что он нечаянно задел ее плечом, и уже хотел обернуться. С губ почти сорвалось «простите», но он остановил себя.
Входная дверь хлопнула.
Он снова был один. Наедине со своей виной. Наедине со своей болью.
В вечной темноте, из которой не имел права выйти.
Она вышла из темного подъезда и остановилась на крыльце, чтобы привести в порядок свои чувства.
Сегодня день призраков, пришло ей в голову. Потом, следом за этой мыслью, появилась совсем уж дурная — раз так, сегодня непременно что-то случится. Сначала этот ночной звонок. Песня, которую заказал тот неизвестный. Песня, накрепко связанная с ее прошлым — с Сережкой… Потом странный сон. И воспоминания, воспоминания…
И вот теперь этот тип в подъезде. Так похожий на Сережку — и долговязой фигурой, и лохматой головой, и даже плащ…
Нет!
— Лечиться тебе пора, родная, — прошептала Рита. — Или взрослеть… А может, и то и другое.
Она тряхнула головой — волосы вырвались на волю, сломав заколку.
Тучи на небе расступились, дав место для солнца.
Рита заметила трамвай на остановке и, забыв про все сегодняшние происшествия, побежала к нему изо всех сил.
Глава вторая
«ЧТО ЗНАЧИТ ИМЯ?»
«Что значит имя? Роза пахнет розой — хоть розой назови ее, хоть нет…» Черт побери!
Рита швырнула лист на стол.
— Это бред, — сказала она.
— Чем тебе Шекспир-то не угодил, Марго? — поинтересовался толстощекий и круглолицый Миша. Его глаза, надежно спрятанные под толстыми линзами круглых очков, недобро сверлили Риту.
— Мне не Шекспир не угодил, — устало выдохнула Рита. — Мне ты не угодил. Мне пошлость эта вселенская надоела до смерти…
— Та-а-ак, — зловеще протянул Миша. — Ты мне хочешь сказать, что это вот воплощение человеческой пошлости и есть твой покорный слуга?
— Ну ты сказал, — улыбнулась Рита, слегка наклонив голову. — Я не имела в виду никого из присутствующих.
— Конечно, не имела, — продолжал злиться Миша. — Ты просто указала автору сценария на надлежащее место… Ты ж королева у нас, Ритуля. Это мы тут все простые смертные… Только вот кто нас к смерти-то приговорил? Ты? А знаешь, что я тебе скажу, Ритуля моя дорогая?
Она чувствовала себя отвратительно. Миша был обычным человеком. А Рита снова выпустила на волю джинна — кто ее просил лезть со своим мнением? Прочла бы эти слова… Какая разница? Не реклама же прокладок, в самом деле… Всего лишь «Роуз-гель». Средство для удаления дурных запахов в туалете…
— С запахом розы, — пробормотала она. — Может, и правда, а, Миш? Назовем розу «Роузом». Чего изменится-то во вселенной? Ни-че-го… Или — нет. Наоборот! Все станут такими гладкими, упитанными, счастливыми до одурения… И в самом деле, Миш, это даже хорошо! Есть же на свете люди, которые не удосужились прочитать «Ромео и Джульетту»! А рекламу все смотрят. Так что ты, Мишаня, несешь культуру в массы, верный заветам своих революционных предков!
