Бриттани Ш. Черри - Воздух, которым он дышит (ЛП)
Я люблю ее больше всего на свете. Если бы не она, я бы, определенно, затерялась в своем горе. Эмма спасла мою душу.
***
Я не попрощалась с мамой, потому что она еще не вернулась после свидания со своим Казановой. Когда я только переехала, а она не пришла домой, я безостановочно звонила, беспокоясь о ее местонахождении, но мама накричала на меня, говоря, что она взрослая женщина, которая совершает взрослые поступки.
Так что я оставила ей записку.
Едем домой.
Мы любим тебя.
Скоро увидимся.
Э&Э
Мы ехали в течение нескольких часов в моей разбитой машине, слушая саундтрек из Frozen (Примеч. Frozen — американский компьютерный анимационный фильм 2013 года, созданный студией «Walt Disney Animation Studios» и выпущенный компанией «Walt Disney Pictures, в российский прокат вышел под названием «Холодное сердце») такое количество раз, что за время бесконечных повторов можно было выдернуть мои ресницы по одной. Эмма прослушивала каждую понравившуюся песню миллион раз, но придумывала собственные слова для каждой строки. Честно говоря, ее версии песен мне нравились больше.
Когда она уснула, песня затихла вместе с ней, погрузив машину в полную тишину. Моя рука потянулась к пассажирскому сидению, ладонью вверх, ожидая, что другая рука сплетется с моими пальцами, но прикосновения не последовало.
«Я буду в порядке», — говорила я себе снова и снова. — «Я в порядке».
Однажды это будет правдой.
Однажды я буду в порядке.
Как только мы свернули на шоссе И-64, мои внутренности стянулись в тугой узел. Мне хотелось ехать проселочными дорогами до Мидоуз-Крик, но это был единственный путь в город. Шоссе было достаточно загружено для праздничного дня, но новое гладкое дорожное покрытие когда-то разбитой проезжей части делало путешествие спокойным. Слезы начали скапливаться в уголках глаз, как только я вспомнила выпуски новостей.
Столкновение на И-64!
Хаос!
Увечья!
Травмы!
Жертвы!
Стивен.
Один вдох.
Я продолжила вести машину в слезах, которые мне не удалось сдержать. Я заставила свое тело онеметь, потому что, если бы не онемение, я бы чувствовала все. Если бы чувствовала все, я бы разбилась на мелкие осколки, а мне нельзя этого делать. В зеркале заднего вида я видела своего ребенка, мою маленькую частицу силы. Мы пересекли это шоссе, и я сделала еще один вдох. Каждый день один и тот де вдох. Я не могу больше об этом думать, иначе просто задохнусь.
Указатель из белого отполированного дерева гласит: «Добро пожаловать в Мидоуз-Крик».
Эмма проснулась и смотрит в окно.
— Мам?
— Да, детка?
— Как ты думаешь, папа узнает, что мы переехали? Думаешь, он будет знать, где оставлять перья?
Когда Стивен умер, и мы переехали к маме, было много белых птичьих перьев, разбросанных на переднем дворе. Когда Эмма спросила о них, мама сказала, что это маленькие знаки от ангелов, дающих нам понять, что они всегда рядом и наблюдают за нами.
Эмме так понравилась эта идея, что всякий раз, когда она находила перо, девочка смотрела на небо, улыбалась и шептала: «Я тоже люблю тебя, папа». Потом она находила картинки с перьями и добавляла в свою коллекцию «Папа и я».
— Я уверена, он знает, где нас найти, сладкая.
— Да, — согласилась она. — Да, он знает, где нас найти.
Деревья были зеленее, чем я помнила, и маленькие магазины в деловом центре Мидоуз-Крик были украшены в честь праздника в красные, белые и синие цвета. Это было так знакомо, и в то же время так чуждо. Американский флаг миссис Фредерик хлопал на ветру, когда она ставила окрашенные в национальные цвета розы в вазу. Гордость расцветала во всем ее существе, в то время как она, отступив, восхищалась своим домом.
На одном светофоре мы застряли на десять минут. Это дало мне время свыкнуться со всем, что напоминало мне о Стивене. О нас. Как только свет светофора поменялся, я поместила свою ногу на педаль газа, не желая ничего, кроме как вернуться домой и игнорировать тени прошлого. Пока автомобиль мчался вниз по улице, краем глаза я увидела собаку, стремительно приближающуюся в направлении меня. Нога быстро переместилась на тормоз, но мой старый, потрепанный автомобиль икал и трясся перед тем, как остановиться. К тому времени, когда он, наконец, это сделал, я услышала громкий визг.
Мое сердце подпрыгнуло к горлу и осталось там, блокируя возможность вдохнуть следующую порцию воздуха. Эмма спросила, что происходит, но у меня не было времени ей ответить. Я распахнула свою дверь и подошла к бедной собаке в то же время, когда ко мне подбежал мужчина. Его широко распахнутые глаза были обращены на меня, почти заставляя меня раствориться в глубине его яростных серовато-голубых глаз. Большинство голубых глаз теплые, несущие с собой доброту, но только не эти. Его глаза были напряженными, так же, как и его поза. Ледяные и таинственные. Вокруг кромки радужка была глубокого голубого цвета, но серебристые и черные полоски будто были сотканы на ней, что добавляло его взгляду задумчивость. Его голубые глаза сочетали в себе тени неба прямо перед грозой и те цвета, что она оставляла после себя.
Эти глаза были знакомы мне. Разве я его знаю? Могу поклясться, что где-то видела его раньше. Он выглядит одновременно напуганным и очень злым. Мужчина перевел взгляд, как я предположила, на свою собаку, которая лежала неподвижно. На шее незнакомца были огромные наушники, которые были прикреплены к чему-то в заднем кармане.
Он одет в одежду для тренировок. Белая футболка с длинными рукавами облегает его мускулистые руки, черные шорты открывают скульптурные ноги, а на лбу блестит испарина. Я предположила, что он взял собаку на пробежку, когда потерял поводок, но на мужчине не было никаких ботинок.
Почему он не надел обувь?
Это не имеет значения. Все ли в порядке с его собакой?
Мне следует уделить больше внимания этому.
— Мне так жаль, я не видела… — начала я говорить, но мужчина резко прервал мои слова, как будто они оскорбили его.
— Какого черта? Ты, черт возьми, издеваешься надо мной? — закричал он, и от звука его голоса я немного подпрыгнула. Мужчина поднял собаку на руки, прижимая животное, как будто это был его собственный ребенок. Когда он встал, я тоже встала. Когда он оглянулся вокруг, я также оглянулась.
