Арина Ларина - Сказка для взрослых девушек
После мечтательного «эх!» Скачкова подозрительно затихла на другом конце провода, но Галя не дала ей впасть в детство, сурово вырвав Наташку из сладких грез о чужом госте:
– Нечего мне тут секс по телефону устраивать. Ты понимаешь, что я его почти в два раза старше?
– Ну и что? Проблема не в нем и не в его возрасте, а в тебе! – воскликнула Наташа. – Тебе с ним детей крестить? Не надо шарахаться от мужиков, которые сами идут в руки. Это не твой случай. Бери, пока дают, а там и выбросить недолго.
– Я людьми не разбрасываюсь! – гордо возвестила Галя.
– Ах, скажите какие мы порядочные. Запомните, мадемуазель Еремеева: в этой жизни либо ты, либо тебя! Без вариантов.
– Наташа, не проецируй свой негативный опыт на окружающих.
– А тебе не следует пугать окружающих умными словами и делать вид, будто располагаешь позитивным опытом. Или я что-то в твоей кривой линии судьбы упустила?
– Не издевайся, – буркнула Галя. – Я с тобой как с человеком, а тебе все шуточки. Что я с таким сопляком буду делать?
– Ты, дядя Федор, неправильно бутерброд ешь, – засмеялась Наташка. – Молодой – не старый, сам все сделает.
– Тьфу на тебя. Кто о чем, а вшивый о бане. В моем возрасте только престарелую невесту изображать. Мне перед мальчиком неудобно. Ты вообрази это застолье: моя маман, Тата, юноша и я вся в румянце.
– Да, прими мои соболезнования. Такая компашка действует на зарождающееся чувство, как пестицид на колокольчики: выжженная целина вместо райских кущ гарантирована, – печально протянула Наташа.
– Мне не нужно чувство, мне надо пережить этот вечер и никогда больше не видеть Максима. Но все должно пройти так, чтобы у мамы потом не возникло ко мне претензий.
– Исключено. Твою маму устроит только зять. Если мальчик больше не вернется, ты будешь кругом виновата. В общем, выбирай: либо парень, либо мама.
– Можно подумать, у меня есть выбор. Лучше сразу повеситься!
– Слушай, я тут подумала: как жизнь людей меняет! Раньше Светлана Николаевна, помнится, мужиков на дух не переносила, Женька с ней натерпелся, когда за тобой ухаживал, – хихикнула Скачкова. – Кто бы мог подумать, что она сама теперь будет к себе зятьев заманивать. Ладно, не кисни, посмотри на этого Макса, а потом решишь по ходу пьесы.
– Не на что там смотреть, – махнула рукой Галина. – Ни мне, ни ему. Только время потеряем.
Как оказалось, смотреть было на что.
Тата, давняя мамина подруга-соперница, была высокой худой старухой, молодящейся из последних сил и орущей, как глухая тетеря. Голос у Таты был невиданной мощи и редкой стервозности. Ее речь ввинчивалась в мозг, вызывая тягостные ощущения в висках и бурные процессы в желчном пузыре. Сколько Галочка себя помнила, мама с Татой всегда в чем-то соревновались: у кого моднее платье, у кого умнее дочка, у кого больше зарплата…
Фортуна с удовольствием раскачивала двух заклятых подруг, рассадив их на разные чаши весов. Сначала от Таты ушел муж, потом от Светланы, вскоре Татина дочь Лена поступила на престижный юридический факультет университета, а Галочка на немодный факультет дошкольного образования. Лену отчислили за неуспеваемость, а Галя спокойно закончила учебу и пошла работать в школу. Жизнь преподносила подругам один сюрприз за другим, создавая иллюзию временных побед, оставлявших горький привкус разочарований.
Учитывая нестандартные отношения между женщинами, предложение Таты пожертвовать разведенной Галочке племянника выглядело по меньшей мере подозрительно. Галина сообразила это поздно вечером накануне встречи. Она еле дотерпела до утра: вселить сомнения в маму было последним шансом избежать встречи с малолетним женихом. Галя стыдилась выступать в роли перезрелой невесты. Но Светлана Николаевна видела ситуацию совершенно иначе, о чем и поведала дочери, опрометчиво вывалив лишнюю информацию.
– А то я ее плохо знаю, – зычно рассмеялась Светлана Николаевна, отмахнувшись от Гали, как от надоедливой мухи. – Станет она тебе помогать, нужна ты ей, клуша! Плохо, что ты считаешь мать выжившей из ума старухой! Да я поумнее тебя буду! Все я знаю, только в данном случае Татка просчиталась. Максим – сын ее брата из Харькова. Жить ему негде, вот она и ищет, куда бы пристроить родственничка. Только у нее трехкомнатная квартира, а у меня двушка, так что либо она возьмет вас к себе, либо пусть снимает жилплощадь.
О Гале мама не упомянула вообще, словно та была не живым человеком, чью судьбу решили две старухи, всю жизнь занимавшиеся перетягиванием каната, а некрупным бытовым прибором, который легко упаковать и перевезти. Возникло ощущение, что Светлана Николаевна уже расписала всю ее жизнь вплоть до кладбища. Права была Наташка, с этим надо что-то делать. Галочке вдруг вспомнились обиды, нанесенные за последний месяц колючей судьбой: ей не уступили место в транспорте, облили молоком в магазине, обдали грязной водой из лужи, когда она стояла на остановке, не хватило талончиков к стоматологу, новые колготки, которые оказались безнадежно малы, продавец обратно не принял, предложив не товар менять, а худеть, на работе сделали выговор за плохое поведение детей на перемене. Да еще мама…
У каждого, даже самого терпеливого человека терпение однажды заканчивается. Все неприятности и грубости, тяжелыми камнями забрасываемые в нежную Галочкину душу, вдруг превысили критическую массу и вырвались наружу, будто картошка из дырявого пакета. Но если у тренированного и закаленного борца за свои права, как, например, Светлана Николаевна, это выразилось бы в ядовитом монологе с криком и шаманскими плясками, то мягкохарактерная Галочка просто расплакалась, тихо причитая и сбивчиво перечисляя претензии и счеты к судьбе.
Восстание в очередной раз не удалось. Светлана Николаевна была свято убеждена, что единственный человек, достойный сострадания, – это она, родимая, и слушать жалостливое подвывание размазни-дочери ей было неинтересно.
– Галя, если ты немедленно не прекратишь истерику и не умоешься холодной водой, то станешь еще страшнее, и тогда твои и без того нулевые шансы понравиться Максиму уйдут глубоко в минус, – оповестила ее ласковая мама. – Вместо неконструктивного нытья лучше бы занялась столом, люди скоро придут, а у тебя конь не валялся.
Галочка молча повернулась и вышла, но в голове уже зрела какая-то медленно оформлявшаяся и твердевшая, словно студень на морозе, мысль.
К двум часам стол накрыли, а Галя оделась и накрасилась согласно маминому вкусу. Если бы ожидаемый кавалер был Галочке небезразличен, то она, безусловно, отстояла бы свое право на выбор одежды и интенсивности боевого раскраса, но сейчас она была уверена, что чем хуже, тем лучше. По своей ослепительности интеллигентная Галя могла бы теперь потягаться с продавщицей из мясного магазина на соседней улице, о которой по микрорайону ходили анекдоты. Дама немыслимых форм и округлостей, имевшая лицо размером с дорогущую сковороду «Тефаль», расписывала свою лоснящуюся здоровьем и избытком сил физиономию не хуже любого индейца, выходящего на тропу войны. Хвост павлина жалкой блеклой тряпочкой потерялся бы на фоне этого косметического великолепия. Злоупотребление фосфоресцирующими тенями и блестками сыграло в жизни микрорайона и свою положительную роль.
