Татьяна Корсакова - Ведьма и звездочет
Звездочет сидел на своем любимом месте, точно и не исчезал на целую неделю.
– Привет, ведьма с первого этажа. – Он улыбался, но в голосе его слышалась тоска.
– Где ты был?! – Отчего-то я решила, что тридцать ночей, проведенные с ним на одной крыше, дают мне право злиться и задавать вопросы. Или не тридцать ночей с ним, а семь ночей без него? Совсем запуталась.
– Прости, я должен был тебя предупредить. – Он снова не смотрел на меня, он смотрел на свои проклятые звезды.
– Где ты был? – Я уже не злилась, я боялась.
– На обследовании. – Звездочет похлопал себя по коленям, добавил с невеселой усмешкой: – На очередном обследовании.
– И что?
– И ничего. Они говорят, что я здоров, а я не могу ходить. Как думаешь, такое бывает? – Вот он на меня и посмотрел. У него был взгляд человека, который ничего не боится, но я-то знала правду, чувствовала ее не хваленой своей ведьмовской интуицией, а обычным женским сердцем.
Опираясь на костыли, Звездочет встал, сделал шаг мне навстречу. Когда носок его кроссовки коснулся моей тени, я дернулась. Нет, не от боли, просто почудилось что-то смутно знакомое, но давно забытое.
– Прости, я не нарочно. – Он замер.
– Что ты не нарочно? – В горле вдруг сделалось сухо и колко, а в голове зашумело.
– Я не хотел обидеть твою тень.
Звездное небо вздрогнуло, и я вздрогнула вместе с ним. Как же я могла? Почему не догадалась, не почувствовала? Я же ведьма, а он почти не изменился. Нет, изменился! Из мальчишки, горластого и злого, как все мальчишки, превратился в парня, который не обращает внимания на костыли, не боится сидеть на самом краю крыши и предпочитает смотреть вверх, а не вниз. И все это из-за меня, из-за того, что когда-то давным-давно я не сумела сдержаться, из-за того, что ни разу не задала себе вопрос: а как он там, мальчишка, который однажды обидел мою тень?..
…Я плакала, совершенно позабыв, что ведьмы не плачут, – выла в голос, прижавшись мокрой щекой к его плечу, выла и, захлебываясь слезами, рассказывала про воспитательницу Софью Васильевну, про куклу Матильду, про свою непохожесть на остальных, про тень и фатальное отсутствие самоконтроля. Я оправдывалась, а он молчал и гладил меня по волосам. Он заговорил, когда кончились мои слезы, а на горизонте забрезжил рассвет.
– Это не ты.
– Это я!
– Даже если это ты, то не нарочно, я знаю.
Я тоже знала. Знала, что во всем, что с нами происходит, виновата только я одна. Я виновата – мне и исправлять! В конце концов, я же не просто женщина, я ведьма!
…Мои зелья не помогали, как не помогали и заговоры. Звездочет послушно пил отвары, рассеянно прислушивался к заклинаниям, но не верил. Вот потому, что он не верил, ничего и не получалось. А я точно знала, что все сделала правильно, что теперь он совершенно здоров, что нужно лишь освободиться от страха, верила в это безоговорочно. Вера – это ведь очень важно, иногда даже важнее заклинаний…
Та майская ночь была прозрачной и звонкой. На нашей крыше пахло сиренью. Сквозь холодные волны страха и горячие волны решимости я отчетливо чувствовала этот запах. Звездочет стоял у моего кресла, а я стояла на самом краю бетонного ограждения…
– Ты прав, я все время смотрю под ноги, а нужно смотреть вверх. – Слова сиреневыми лепестками падали на черные плиты, я чувствовала это, но не видела. Я смотрела вверх, на расшитое звездами небо, и мне было не страшно. Почти…
– Слезай. – В ночной тишине я отчетливо слышала его шепот. – Слезай оттуда немедленно…
– Не могу. Я кошка, которая думает, что она птичка. – У меня даже получилось улыбнуться. Жаль, что в темноте он этого не видит… – Но ты можешь мне помочь.
Ветер коснулся моей щеки, взъерошил волосы, запутался в кистях бабушкиной шали. Мне почти не страшно. Я не кошка, я птичка. Моему Звездочету достаточно сделать всего один шаг без костылей, посмотреть вверх, а не вниз. А сама я уже не смогу. Честно, не смогу. Даже ведьма может переоценить свои силы…
Он поймал меня в тот момент, когда вера и надежда уже не значили ничего, когда разочарованные звезды спрятались за черными тучами, а бездна глубиной в шестнадцать этажей поманила призрачными огнями. Бездна поманила, а он поймал, сдернул с ограждения, сжал в объятьях, заорал что-то злое и ласковое одновременно, что-то про то, как со мной тяжело, и еще, кажется, про то, как без меня невыносимо. Да, тяжело! Да, невыносимо! А кто говорил, что с ведьмой будет легко?..
