Сандра Браун - Сладкая боль
И Лаура Джейн побежала на конюшню — у Стива там была своя комната.
— Ну чего она пристала к парню? Он, наверное, спит и видит, как бы от нее отвязаться, — проворчала экономка.
Каролина усмехнулась:
— Не думаю.
Хейни вопросительно подняла брови, но Каролина не стала развивать свою мысль, а, взяв стакан мятного чая со льдом, вышла на веранду, уселась в плетеное кресло-качалку, откинула голову на цветастую подушку и закрыла глаза.
Больше всего она любила Укромный уголок в этот предвечерний час, когда в доме уже зажигали свет. Тени удлинялись, темнели и растворялись одна в другой так, что все острые углы исчезали, и очертания предметов становились расплывчатыми. Небеса приобретали редкостный фиолетовый оттенок и, казалось, затвердевали. Силуэты деревьев были словно выгравированы на темном фоне. Громко квакали лягушки, пронзительно и неумолчно звенели цикады. Пойма реки поражала своим плодородием. Каждый цветок источал удивительный, неповторимый, пьянящий аромат.
Насладившись минутами отдыха, Каролина открыла глаза и… увидела Ринка.
Он неподвижно стоял под раскидистым дубом. К горлу ее подкатил комок, в глазах помутилось. Это сон или явь?.. Борясь с дурнотой, Каролина сжала в неверной руке холодный стакан. Ведь еще мгновение — и он выпал бы из ее онемевших пальцев.
Ринк отошел от дерева и бесшумно, будто пантера, приблизился к дому. В сгущавшемся сумраке Каролина видела лишь смутный мужской силуэт, однако не сомневалась, что это Ринк. Годы не изменили его. Он был все таким же стройным, как и в их первую встречу. Лицо Ринка пока оставалось в тени, но, заметив белую полоску зубов, Каролина догадалась, что его губы медленно растянулись в дерзкой улыбке.
— Ба! Кого я вижу! Каролина Доусон! — Тон был под стать улыбке.
Ринк поставил ногу на каменную ступеньку и оперся руками о колено. Отблески света, просачивавшегося из холла, упали ему на лицо, и сердце Каролины сжалось от боли и… от любви.
— Только теперь мадам носит фамилию Ланкастер, не так ли?
— Да, теперь я Ланкастер. Здравствуй, Ринк!
О, это лицо… преследовавшее ее в стольких снах, являвшееся в мечтах! Кто бы мог подумать, что Ринк до сих пор — писаный красавец!.. Вернее, не так… Если в двадцать лет он был просто хорош собой, то теперь стал неотразим. Да… Дьявольская красота! Иссиня-черные кудри непокорны — под стать его нраву. Взгляд таинственный, завораживающий… как и тогда, при первой встрече. Люди, лишенные воображения, назовут его глаза светло-карими, но на самом деле они золотые. Словно чистейший мед, изысканнейший ликер, пара лучистых топазов.
В последний раз, когда она видела эти глаза, в них сверкала страсть. «До завтра… До завтра, малышка! Встретимся здесь, на нашем месте. О Господи, Каролина! Поцелуй меня еще разок!» И опять: «Ладно, до завтра…» Только вот назавтра он не вернулся. Исчез — и больше не появился!
— Забавно, — пробормотал Ринк, всем своим видом давая понять, что ничего забавного тут нет. — У нас с тобой теперь одна фамилия.
Каролина не ответила. Ей, конечно, хотелось крикнуть, что они могли бы уже давно носить одну фамилию, если бы он не предал ее, не оказался подлым лгуном. Однако есть веши, о которых лучше не говорить вслух.
— Я не слышала, как ты подъехал, — вместо этого сказала она.
— А я прилетел на самолете и добрался сюда с летного поля пешком.
Посадочная полоса находилась примерно в миле от дома.
— Ах, вот как… Но почему?
— Наверное, потому, что не был уверен в теплом приеме.
— Но это же твой дом, Ринк.
Он грубо выругался.
— Ну разумеется!
Каролина облизала пересохшие губы. Она не решалась встать с кресла, боясь, что у нее подкосятся ноги.
— Ты даже не поинтересовался здоровьем отца.
— Грейнджер мне все рассказал.
— Значит, тебе известно, что он умирает?
— Да. И почему-то пожелал со мной увидеться. Чудеса — да и только! — язвительно усмехнулся Ринк.
Каролина вскипела и, уже не думая, выдержат ли ее ноги, вскочила с кресла.
— Как тебе не стыдно, Ринк! Твой отец — старый больной человек. Он совсем не такой, каким ты его помнишь.
— Да он до последнего вздоха останется самим собой.
— Давай не будем спорить.
— А я и не спорю.
— А я не позволю тебе его расстраивать! И огорчать Лауру Джейн с Хейни — тоже. Они так мечтали тебя увидеть!
— Ты мне не позволишь? Ну надо же! Да ты никак возомнила себя тут хозяйкой?
— Прошу тебя, Ринк, не надо! Нам и так будет трудно в ближайшие недели…
— Знаю, знаю! — вздохнул Ринк.
Каролина, опасавшаяся уронить стакан с чаем, поставила его на перила крыльца.
— Я тоже жду не дождусь встречи с ними, — пробормотал Ринк, покосившись на конюшню. — Лаура Джейн недавно выходила из дома, но я не решился выступить из темноты — вдруг, думаю, испугается? Когда мы расставались, она была совсем крошкой. Даже не верится, что у меня теперь такая взрослая сестра.
Каролина вспомнила, как Лаура Джейн и Стив склонились над жеребенком, и натруженные пальцы Стива прикасались к ее щеке. Интересно, как Ринк отнесется к тому, что у его сестры роман с конюхом? Каролина предпочла об этом не думать.
— Да, она уже действительно взрослая, Ринк.
Каролина почувствовала на себе его испытующий, оценивающий взгляд, который подействовал на нее, словно подогретый бренди. Ее бросило в жар.
— А ты… — тихо спросил Ринк, — ты тоже повзрослела, Каролина? Ты стала женщиной, да?
Поразительно! Она совсем не изменилась! Только красота ее еще больше расцвела.
Ринк расстался с Каролиной, когда она была пятнадцатилетней девочкой, и, возможно, ожидал увидеть теперь толстую распустеху с потускневшими волосами и расплывшейся фигурой. Но Каролина была по-прежнему стройной, будто тростинка. Грудь, правда, заметно округлилась, но ничуть не обвисла. Ринку безумно хотелось ее потрогать… Черт побери! Сколько раз папаша лапал эту грудь?
Ринк медленно поднялся по ступенькам крыльца. Он напоминал сейчас хищника, который мучает жертву ради собственного удовольствия, а не для того, чтобы утолить голод. Золотистые глаза, поблескивавшие в темноте, приковали к себе взгляд Каролины. На чувственных губах играла понимающая улыбка. Как будто Ринк догадывался, что она вспоминает вкус его поцелуев. Вспоминает то, о чем давно пора позабыть…
Каролина резко отвернулась.
— Я сейчас позову Хейни. Она…
Пальцы Ринка стиснули ее запястье. Каролина дернулась и замерла. Ей показалось, что на нее надели наручники.
Он повернул ее лицом к себе и вкрадчиво прошептал:
— Погоди… Неужели мы не можем поздороваться более сердечно? Мы же с тобой не виделись целых двенадцать лет!
