Валерия Иванова - Возвращаясь к тебе. Часть 2 (СИ)
Карен закурил сигару, прожигая меня бесстрастным взглядом сквозь дым.
— Ты начал подчищать дела, — сказал он ничего не выражающим голосом, — ищешь пути отхода, да, Франц?
Я молчал, понимая, что это был риторический вопрос. Знал, что рано или поздно этот разговор должен был состояться. И также я знал, что Дарманян не даст мне уйти. Никогда.
— Антон, — начал он, — ты знаешь, что из системы не уйти. Есть лишь один путь, и он тебе известен. Так что не рыпайся и сиди на месте. Разрешение Смотрящего ты не получишь.
— А если найду способ? — задал я единственный вопрос, стараясь обуздать гнев.
— Дерзай, мешать не буду. Кстати, — продолжил мужчина, — через неделю мой сын выходит из тюрьмы. И теперь он официально займет мое место. В вопросе целостности системы мы с ним схожи. Делай выводы, Франц.
*
По пути домой заехал в офис и забрал у Владимира нужную мне папку с документами. Задерживаться не стал, решив просмотреть ее дома, наедине со своими мыслями. Впрочем, как и всегда. Пока ехал, бумаги не давали покоя, мне не терпелось взять их в руки. Но из чувства гребаного упрямства я их не трогал.
Через час был дома. Бросил папку на стол и направился в душ. Понимал, что веду себя, как конченый идиот. Оттягиваю этот момент, хотя он все равно случится. Но не мог ничего с собой поделать. Дольше прежнего простоял в душе, облокотившись рукой о стену и позволяя воде хлестать меня горячими струями. Мысли снова и снова возвращались к разговору с Дарманяном. Ублюдок сказал мне все то, что я знал и без него. Не дадут мне выйти из этого дерьма. Грохнут тут же, стоит лишь заикнуться об этом. Увязнуть в криминале проще простого, но избавиться от него, выйти из системы, мало кому удавалось. Нет человека, нет проблемы. В этом вопросе мог помочь Смотрящий, лишь он обладает той властью. Может дать статус неприкосновенности, гарантию свободы и относительной безопасности. Но такие случаи — единицы.
Мысль выйти из криминала посетила меня полтора года назад. Лишь мимолетное желание, черт, скорее даже простое сожаление о том, чего я был лишен. Но этого хватило, чтобы укрепить меня в своем стремлении. Тогда, после вмешательства Дара-младшего, мне была предоставлена свобода, и я стал копать под Князя. На пленке, которую восстановил чудо-хакер, было отчетливо видно убийство Волка. Кузнец, переметнувшийся после произошедшего в мою команду, узнал в убийце киллера, с которым был знаком. Только вот тот самый киллер к нашему приходу лежал с аккуратной дыркой во лбу у себя в квартире.
Князь тщательно заметал следы, поймать его на чем-то было невозможно, и я окончательно понял, что раньше недооценивал его. Первое время за мной была установлена слежка, но мне было до фонаря. Я знал, что людей приставил ко мне Дрозд по решению лидеров.
За эти два года мы с Князем практически не пересекались. Лишь на сходняках, по необходимости. И каждый из нас сохранял видимость безразличия к другому. За это время я раздобыл достаточно компромата на него, позволяющего отправить его по этапу на несколько лет. Но это все мелочь по сравнению с тем, что на самом деле мне хотелось его уничтожить. Полностью. И срок за решеткой слишком слабое наказание.
Выйдя из душа, сразу направился в кабинет. Сел за стол и подкурил сигарету, не касаясь папки, а лишь прожигая её глазами. Каждый раз, когда мне доставляют этот материал, я испытываю одно и то же. Горечь, тошнотворная горечь заполняет меня до самых краев. В такие моменты позволяю себе открыть тщательно запрятанные воспоминания. Вот и сейчас. Закрыл на секунду глаза, и передо мной сразу же возник образ Надежды.
Я помнил каждую черту её лица, каждый изгиб тела… вплоть до последней родинки. Запрещал себе вспоминать, думать о ней, закупорил все эмоции и чувства, как только улетела. Так было проще. Я ломал себя, добиваясь этого безразличия, добиваясь спокойной, адекватной реакции при мысли о ней. Чувства мешали, не давали продуктивно думать, то и дело, проносясь во мне со скоростью света.
Но иногда позволял себе слабость. Когда я не скрывался от самого себя. Принимал как данность все эмоции и чувства и даже наслаждался ими. Они говорили о том, что все живо во мне. Что я не тот чертов робот, каким стал за это время. В такие моменты, когда брал в руки постоянные отчёты из Лондона, я мог мечтать. Бл*ть, это смешно, но я мечтал. Грезил о том, что смогу вернуть, смогу снова увидеть и уже никогда не отпускать. Первые отчёты я читал, стиснув зубы, а затем сминал бумагу в руках и напивался до потери пульса. Сухой, официальный тон доклада, но для меня он был словно вопль в моей душе. Смотрел фотографии и подыхал от безысходности. Как же мне хотелось сорваться с места и умчаться к ней, вымаливать прощение. А если бы не простила, я бы смог заставить. Самому становилось тошно от этих мыслей, и я снова спешил закрыться в безэмоциональном вакууме. Это отлично получалось. Вплоть до того момента, как я брал в руки очередной доклад о жизни Надежды.
Излишне резко схватил папку и с жадностью стал вчитываться в текст. Сигарета давно истлела в руках, и я смял её невидящим движением. Сейчас, в данный момент, я был не здесь. Всем своим сердцем был с ней. Строки не могут передать всех тех эмоций, которые испытывала Надежда, но мне это и не нужно было. Понимал, каких трудов и сил ей стоил этот шаг. Черт, это бред, но порой, когда читаю отчёты, мне кажется, что я переношусь к ней и даже могу в своём воображении увидеть каждую эмоцию на её лице.
Убежище… Так символично. Так похоже на мою девочку. Я был горд, черт, до того был горд ею, что мне хотелось кричать об этом на весь гребаный свет! Держал фотографию, сминая бумагу в руках, и думал лишь о том, что вижу перед собой совершенно другого человека. Сильная, волевая и уверенная в себе личность. Лидер. Всегда такой была, просто сама не понимала, глупышка. Даже взгляд другой, пробирающийся в самую сущность…
И сейчас, впервые за эти два года, я начал сомневаться. Может, зря я надеюсь вернуть её? Может, дать свободу во всех смыслах, а не ту иллюзию, о которой думала она? Сейчас я совершенно точно понял, что ворвавшись снова в её жизнь, пошатну её уверенность, добытую с таким трудом. Сотру с нежного лица то выражение спокойствия и безмятежности, которое появилось на её фото в последнее время.
Но тут же в груди рождался рык. Нет, не смогу. Это сильнее меня. Вернуть. Любой ценой. Эта цель дает мне силы жить. О том, что могу не успеть, даже не думал. Главное, выбраться из того криминального дерьма, которым пропитан каждый мой шаг. Сейчас просто не имею никакого права появляться в ее жизни. Я всегда умел ждать. Но никогда еще ожидание не казалось такой вечностью.
