Наталья Миронова - Случай Растиньяка
– Так вы художница? – обрадовался он.
– Ну, художница – это сильно сказано. Но Этери считает, что в моих картинах что-то есть, вот и выставляет. Между прочим, один такой этюд с небом – ну, не совсем такой, похожий, – у меня уже купили. Но это было давно, года четыре назад, если не пять. Вас это не смущает?
– Нет, конечно! Приду в Третьяковку, а там висит такая же картина, как у меня дома. Гляну этак через плечо и скажу: «Да у меня дома такая же. Даже лучше».
Вроде бы ему удалось ее развеселить. Она опять улыбнулась, и опять эти чудные ямочки заиграли у нее на щеках.
– Увы, мой этюд купила не Третьяковка, а частное лицо. Даже не знаю, кто именно.
– Ладно, какая разница. Могу я узнать фамилию автора?
– Лобанова, – сказала она. – Екатерина Лобанова. Можно просто Катя.
– А меня зовут Герман, – представился он. – Герман Ланге.
– Ланге? – переспросила Катя. – Вы немец?
– Поволжский, – ответил он. – Вас это смущает?
Ее смутил его вопрос.
– Вовсе нет. Почему вы спрашиваете?
– Многие до сих пор относятся с предубеждением.
– Только не я, – покачала головой Катя Лобанова. – Подождите, я вам сейчас счет выпишу.
– Да не нужно, – попытался остановить ее Герман.
Он испугался, что на этом их знакомство и закончится. Но она слушать ничего не хотела. Сняла картины со стены – для этого пришлось отключать какое-то хитроумное устройство – и позволила ему только отнести их обратно к входу в галерею, где была ее канцелярия. А сама вновь включила устройство, села за столик и начала выписывать счет в трех экземплярах.
– Прямо как в химчистке, – пошутил он и тут же испугался, что она обидится.
Но она опять улыбнулась ему в ответ.
– Что делать, у нас строгая отчетность. Если у вас нет всей суммы сразу, я могу принять задаток. Четверть общей стоимости покупки. Если передумаете, задаток я вам верну.
– А что, похоже, я могу передумать?
Она впервые взглянула на него внимательно, даже пристально, и признала про себя, что он этого заслуживает. Настоящий Зигфрид. Черты лица грубоваты, но все равно по-своему хороши. Коротко подстриженные льняные волосы подчеркивают лепку головы и лица. Выразительные, хотя и тяжеловатые скулы. Глубоко посаженные глаза смотрят пронзительно-голубыми льдинками норвежских фьордов из впадин глазниц. Но больше всего ее поразил мощный подбородок, словно вытесанный из скальных пород.
– У меня есть эта сумма, – сказал он. – Могу я расплатиться карточкой?
– Конечно. – Она указала на установленный на столе аппарат.
– Кое-где они не работают.
– У нас все работает, – заверила его Катя, взяла карточку и провела ею по щели аппарата. – Я сделала вам скидку.
– Зачем? Я же не просил!
– Так полагается. Вы же купили сразу две картины. – Она протянула ему копию счета.
– Но это значит, что вы получите меньше денег, – возразил Герман, подписывая чек.
– Ничего, переживу.
Что-то странное послышалось Герману в ее голосе. Он подозрительно покосился на нее. Мягкое доброе лицо Кати с чуть вздернутым носом на миг словно окаменело.
– Ну, значит, мы имеем полное право и даже обязанность прогулять эту разницу, – предложил он. – Давайте сходим куда-нибудь.
Она как будто растерялась. По лицу было видно, что сейчас откажет. Герман принялся лихорадочно соображать. В ресторан? Как-то несолидно. В театр? А в какой? Нет, не годится. Его осенило:
– Давайте сходим в клуб. Послушаем хорошую музыку. Я узнаю, где играет приличный джаз… – Он уже вынул мобильник. – А по дороге вы мне еще расскажете про Мазаччо… Кстати, – Герман подошел к застекленному шкафчику, куда Катя уже успела убрать книжки, – а это продается?
– Конечно.
– Можно мне вот эту – про Мазаччо?
– Пожалуйста. – Катя открыла шкафчик и вынула книжку.
– Может, порекомендуете что-нибудь еще? Или за это тоже полагается скидка? – лукаво осведомился Герман.
– Нет. Но, мне кажется, с вас пока хватит и Мазаччо. Если хотите научиться понимать живопись, действовать надо постепенно.
– А вы где учились?
– Понимать живопись? Этому каждый учится сам, – уклонилась она от ответа. – Хотите знать, где я получила образование? В «Сурке», как у нас говорят. В институте имени Сурикова.
– А в институте не учат понимать живопись? – не отставал Герман.
– В институте учат специальности. – На этот раз улыбка явно была усталой. – Чтобы понимать живопись, надо просто смотреть на картины. Часто и подолгу. Институт может и отбить охоту к живописи. Но кое-что полезное он дает. Хотите понимать живопись, хорошо бы знать, что такое ракурс и перспектива, а не говорить «вот эта штука».
– Давайте продолжим разговор по дороге в клуб. – Герман решил проявить упорство. – Прошу вас, не отказывайтесь! Это же такой редкий случай: я увидел вас, вошел в галерею и с ходу выбрал две ваши картины, хотя я в этом ни черта не разбираюсь… – Он смешался. – Мне просто повезло. – Он улыбнулся ей самой подкупающей улыбкой, какую только сумел изобразить. – Что вы больше любите: фолк, джаз или блюз?
– Авторскую песню, – сдержанно отозвалась Катя. – Если уж хотите в клуб, давайте сходим в «Гнездо глухаря».
– Ладно. – Герману столько раз приходилось вести напряженные переговоры, что он научился делать непроницаемое «покерное» лицо, ничем не выдавая своих чувств, но ее выбор его немного разочаровал. – Решено: идем в «Гнездо глухаря». Вы когда здесь закрываетесь?
– В шесть.
– Тысячу раз успеем. Я заеду за вами. Где вы живете?
– Здесь, над галереей. А могу я вас спросить, как вы здесь оказались? Вы вроде бы не арбатский завсегдатай.
Герман охотно рассказал, как у него сорвались переговоры с провинциальным партнером, застрявшим в пробке.
– Мы все перенесли на завтра, на Кутузовский… вот, шел, прогуливался… и такая удача…
Катя все колебалась.
– На Кутузовский? А что там?
– Наш офис. Корпорация АИГ.
Видимо, она что-то слышала о корпорации АИГ.
– Хорошо. Куда вам доставить картины?
– Доставить? Да я их с собой унесу!
– Ладно, я сейчас упакую.
– А у вас еще что-нибудь есть? – спросил Герман.
– Хотите скупить все мое творчество? – Она улыбнулась, но улыбка вышла невеселая. – Нет, здесь пока больше ничего нет. Но Этери что-нибудь вывесит, не беспокойтесь.
– Этери – ваша подруга?
– Да, – ответила Катя удивленно. – У нее есть еще галерея на Винзаводе и была еще одна на Арт-Стрелке, это на Берсеневской набережной, но там все позакрывали. Ну а меня она бросила на этот участок.
– Прекрасно, я стану здешним завсегдатаем. Заеду за вами к семи.
