Проданная сводным братьям (ЛП) - Бразер Стефани

Я ставлю свой напиток и наклоняюсь вперёд, чтобы снова направить её. Последние пару минут ей было слишком легко. Крепко обхватив её затылок, я прижимаю её к себе, пока её губы не оказываются почти у моего основания, а мой член не вонзается в её горло.

Один, два, три таких толчка, и жар пробегает по моему позвоночнику. Мой член напрягается, а затем я снова толкаюсь глубоко, на этот раз выстреливая свою горячую сперму ей в рот и в горло.

Она принимает впечатляющее количество, но я выхожу, украшая её лицо и шею, прежде чем закончить.

Может, я и не получаю от этой девственницы ничего особенного, но я первый, кто оставляет свой след.

Она смотрит на меня снизу-вверх с выражением такой неуверенности, что это заставляет меня остановиться. Мы заплатили за это, но я не хочу видеть, как девушка плачет, или делать то, что последует дальше, невозможным для неё.

Схватив салфетку с тележки, я смачиваю её водой из кувшина и начинаю вытирать её дочиста. Я не тороплюсь стирать все следы того, что только что произошло, наблюдая, как поднимается и опускается её грудь в такт биению пульса.

Когда она сглатывает, её горло делает долгий нервный глоток. Симпатичный Воробышек — маленькая испуганная птичка. И ей есть чего бояться. Следующим будет Нейт, а после него — Килиан.

— Не волнуйся, — мягко говорю я, хотя беспокоиться — это именно то, что ей следовало бы делать. А затем, необъяснимо, я наклоняюсь, чтобы поцеловать её в красивые губы.

На секунду она застывает, но, когда я снова касаюсь её, с её губ срывается тихое дыхание с лёгким намеком на стон.

И я с удивлением понимаю, что ей, возможно, действительно нравится то, что мы с ней делаем.

3. Боль и восторг

Нейт

Когда мы с Килианом выходим из соседней комнаты и возвращаемся в двадцать восьмую, я не уверен, что ожидаю найти. Может быть, плачущую на полу девушку? Но, прищурившись сквозь маску, я вижу, что она сидит в кресле в углу. Лайл стоит у барной стойки, потягивая напиток. Он выглядит самодовольным, и его брюки расстёгнуты.

Наш воробей поднимает взгляд, когда за нами закрывается дверь. Возможно, она думает, что наступила своего рода отсрочка? Но она опускает глаза, когда видит, что мы направляемся к ней.

— Вам, детишки, было весело? — спрашивает Килиан, приподняв бровь.

Лайл просто ухмыляется и поднимает свой бокал.

Девушка выглядит измученной, как будто она только что отсосала десять членов, но я подозреваю, что большая часть этого скорее эмоциональная, чем физическая. То, что она делает, требует мужества. Я признаю это, даже если мои братья этого не понимают.

Я подхожу к ней и глажу её по волосам. Они гладкие и шелковистые, и мне интересно, каково было бы обхватить им мой член. Но сегодня в наши планы это не входит.

Взяв её за руку, я поднимаю её на ноги. Она выглядит ошеломлённой, а её губы припухли. Она делает шаг к кровати, но я удерживаю её на месте. Рано или поздно мы доберёмся до этого, но не сейчас.

Вместо этого я сажусь в кресло, широко раздвигая ноги. Я опускаю её вниз, устраивая её тело у себя на бедре, её ноги между моими. Она устраивается там, что очень похоже на её прозвище, как птица, готовая взлететь.

За исключением того, что она никуда не денется. Мы заплатили за неё хорошие деньги, и я намерен получить то, за чем пришёл.

Весь день, каждый божий день, я — голос разума. Миротворец, который обуздывает самые жестокие порывы Килиана. И кто удерживает Лайла от того, чтобы позволить его горячей голове управлять собой, но сегодня вечером я не терпеливый средний брат. Я даю волю чувствам, и единственный, кого можно контролировать, — это она.

Она дрожит, хотя всё ещё полностью одета. Её платье действительно выглядит немного помятым сверху из-за стараний Лайла. Но я хочу, чтобы она успокоилась, поэтому глажу её по волосам, успокаивая. Когда птичка больше не выглядит так, будто собирается взлететь, я лезу в карман и достаю отрез чёрного шелка.

Лайл открывает рот, чтобы что-то сказать, когда я закрываю ей глаза, но я пристально смотрю на него, и он молчит. Я завязываю повязку на её глазах позади волос, на мгновение оставляя их распущенными. Когда я касаюсь пальцами её маски, её собственные руки взлетают вверх, боясь, что её опознают.

— Всё в порядке, — говорю я своим самым спокойным голосом. — Я просто надену повязку на глаза под маску.

Она кивает, и я так и делаю. Хотя я могу видеть только нижнюю половину её лица, я знаю, что она смирилась с этим и многими другими унижениями сегодня вечером. Но я надеюсь, что она больше не будет воспринимать это таким образом, когда вечер закончится.

Мой член дёргается, когда я отвожу от неё взгляд. Мои братья молчат, сидя на кровати напротив нас, так что всё, что знает наш Маленький Воробышек, — это я. Мои руки в её волосах. Моё бедро под её сладкой маленькой попкой. Моё дыхание ласкает её кожу, когда я убираю волосы с её лица, заправляя их ей за уши.

Её тело расслабляется, и мои губы изгибаются в улыбке. Моя рука на её спине, исследуя то место, где шелковистая ткань переходит в теплую кожу. Интересно, она такая же раскрасневшаяся, как и её лицо.

Притянув её к себе, я прижимаюсь щекой к её макушке, баюкая её. Моя рука гладит вверх и вниз, и она кажется почти загипнотизированной, пока я не нахожу молнию на её платье и не тяну её вниз.

Она задыхается, но я крепко держу её, подавляя сопротивление. Когда я продолжаю поглаживать обнажённую кожу её спины, девушка снова замирает. Я целую её в лоб и опускаю руки к её плечам. Осторожно надавливая, я опускаю полоски ткани, которые натягиваются на её руки. По мере того, как я опускаю бретельки, обнажается всё больше и больше кремовой ложбинки. Она дрожит в моих объятиях, и я знаю почему. Платье едва облегает её сладкую грудь. Ещё одно прикосновение, и оно спадёт до талии.

Но я этого не делаю — пока.

Мои братья теряют терпение, но речь не о них.

— Встань, — шепчу я Воробышку на ухо. Она делает это, и, к её чести, она не делает ни единого движения, чтобы остановить падение платья на пол. Однако её дрожь усиливается. Я вижу это по её безупречной коже.

Я обхватываю её за талию и сажаю обратно к себе на колени, но на этот раз мои ноги сомкнуты, а её — нет. Она смотрит перед собой, её бёдра раздвинуты и оседлали мои. Её сладкая попка, одетая только в маленькие кружевные трусики, прижимается к моей эрекции.

— Поиграй со своими сосками. Сделай их твердыми.

Я вижу сквозь кружево её лифчика, что её розовые бутоны увенчаны тугими бусинами, но я хочу, чтобы она прикоснулась к себе. Она делает это нерешительно, водя указательными пальцами кругами по лифчику. Она ахает, когда я расстёгиваю молнию сзади. Теперь её пальцы приподнимают тонкую ткань вместо того, чтобы теребить эти маленькие твёрдые соски.

— Просунь пальцы под трусики.

Я чувствую, как она сглатывает, но она скользит рукой вниз по животу. Лифчик спадает, и Килиан с Лайлом любуются её безупречными сиськами.

Рука девушки замирает на низком поясе трусиков. Она слегка поворачивает голову в мою сторону.

— Это просто… а остальные…

— Это только мы? — я заканчиваю её вопрос. — Может быть. Только ты и я одни в этой комнате. Или другие могут быть здесь. Наблюдать за каждым твоим движением. Тебе бы этого хотелось, Маленький Воробышек?

Она стонет и извивается одновременно, что звучит и как «да», и как «нет».

— Потрогай свой клитор.

После недолгого колебания её пальцы скользят по плоскому животу и проникают под мягкий материал. Она напрягается, и я знаю, что она касается своего самого чувствительного места.

— Вот так, доставь себе удовольствие. Прикасайся к себе так, как ты делаешь, когда остаёшься одна, — мой голос низкий и рокочущий в её ухе.

Она кивает, её шелковистые светлые волосы прижимаются к моей щеке. Её спина выгибается, когда она гладит себя.

— Какая женщина трогает себя в присутствии незнакомого мужчины? — шиплю я ей на ухо, и она снова стонет. Я раздвигаю бёдра, заставляя её ноги раскрыться ещё больше. — Какая женщина демонстрирует себя таким распутным образом? Почти голая перед тремя мужчинами?