Измена. Как я не заметила раньше? (СИ) - Штерн Андреа

Всю жизнь я добивалась. Даже ту несчастную должность администратора. Понимаете? Даже работу, на которой брали первых встречных! Её я тоже чувствовала, что добиваюсь! Что это было тяжело, и поэтому то, что меня взяли было настоящим везением. Часто я представляла для себя «страшные мысли», что мне отказали бы. И знаете, сейчас думаю, что и слава Богу! Но тогда для меня, ничего никогда недостойной, это было сравнимо с манной небесной.

Так, вот Катька получила хорошее место и зарплату. Она молодец, не спорю. Но, а почему это же место не предложили мне? А главное — почему у Катьки, всю жизнь прожившей на отшибе страны, вдруг появилась одинокая родственница в Москве, с собственной квартирой, а у меня, опять же, нет⁈

Я бы тоже могла бы раз в неделю приходить к той, чтобы принести лекарства и продукты, убраться и сварить. Да я бы была готова выносить за ней утки, только лишь бы получить свою квартиру. Свою! Понимаете?..

Но это, снова, другая история. И, быть может, вы меня осудите. А я просто устала пытаться чего-то добиваться через страдания. Поскольку, в конце кроме тех самых мучений я ничего не приобретала. Вновь оказывалась у разбитого корыта, так ещё и обессиленная. А другие получали легко и гладко! Как мне казалось… Так ещё теперь и…

Москва, почему одних ты благословляешь, а других лишаешь всего? Скажи, что нужно возложить на твой алтарь? Сколько? Прошу, заметь, что я тоже человек!

Но это осталось внутри, хотя и всеми силами желало вырваться. Вслух же я сказала иное:

— Нет, Кать. Не поеду. Это опять в Москву возвращаться, а я только приехала. — переступая ватными ногами по пешеходному переходу, покачала я головой, как будто она могла меня увидеть, позвонив через обычный телефонный звонок.

— Да ничего, у меня заночуешь. Посидим, винца попьём. Роллы закажем.

— Опять Егорке твоему не дадим перед школой выспаться. Я же реветь буду.

— Ничего, один день разрешу не ходить. — отмахнулась Катька.

Катька была матерью-одиночкой. Связалась с каким-то, вроде пожили вместе, она забеременела, а он слился. Поставил её перед выбором, или он, или ребёнок. Вот тут я, если честно, стоя Катьке аплодирую. Поскольку, мужиков на свете пруд-пруди, а твой ребёнок — один единственный. И нужен ли вообще рядом такой человек, который ставит тебя перед таким выбором, тем более, принимая непосредственное участие в зачатии, перекладывая всю ответственность за такого же «своего» ребёнка на тебя одну. Хотя, мне ли говорить о правильном выборе мужчин…

Но что точно — я восхищаюсь Катькой за то, что она, оставшись практически, одна, подняла себя и сына. У неё только мать-инвалид, оставшаяся сейчас в Сосновке. Периодически она ездит и к ней, но пока была вынуждена оставить ту на попечение соседям. Благо, деревенька маленькая, и все там друг за друга.

Так вот, пока все они жили в Сосновке, мать Катьки сидела с грудничком, а Катька, отлежавшись после родов неделю, уже пошла искать работу. Потому и ПТУ бросила. Не могла она совмещать работу в магазине продавщицей и учёбу, точнее, хозяин сельского магазинчика не разрешил.

Знаете, когда вспоминаю, думаю о том, что всю жизнь Катьку ставили перед выбором: любимый мужчина или родной ребёнок, работа или учёба, родная мать-инвалид в деревне или малоизвестная троюродная тётка, такая же инвалид, но в Москве.

Не думаю, что я вправе в чём-либо её осуждать. Я сама не знаю, как бы поступила на её месте. Не знала бы как правильно. Да и есть ли вообще это «правильно»?..

Как бы то ни было, сейчас Егорка учился в средней школе. Умный мальчишка, правда, немного хулиганистый. Домой приносит одни пятёрки и четвёрки, хотя, чего там ещё-то ставить, пятый класс.

Периодически Катька интересовалась у меня по поводу воспитания Егорки. Я, конечно, педагог, но совершенно без опыта даже в своей профессии, а уж воспитание собственных детей — отдельная специфика.

Конечно, теорией я владела потрясающе. Не спроста окончила с красным дипломом. Да и практика у нас какая-никакая, но была. Однако, я всегда считала, что совсем не подхожу для этой работы. Нет, с детьми мне нравилось возиться, я обожала кого-то чему-то учить, но мне всегда казалось, что это огромная ответственность, которую я просто не смогу потянуть. Как, впрочем, и собственные дети.

Их я тоже хотела. С Костей у нас несколько раз заходил об этом разговор. Мы сошлись на том, что одного будет достаточно. Однако, когда?

Поначалу мы боялись за наше благополучие, и не зря. В итоге мы его потеряли. Потом, получается скитались, хотя, скитаемся и по сей день.

О каких детях может идти речь, когда не знаешь, где ты будешь жить завтра? В какой именно момент тебе скажут съезжать в никуда. При этом, ты совсем неверен в том, что в том же завтра у тебя будет возможность обеспечить всем необходимым даже себя. А воспитание детей — удовольствие дорогое.

По этому поводу моя мама махала рукой, и говорила, что всегда так было, и в их время тоже. Нет, мама, у вас было совсем не так. Я не застала Советский союз. Только последствия его распада. Но со слов родителей, тогда не играло большой разницы, в центре страны ты живёшь или на периферии. Не буду ничего утверждать, поскольку, как я говорила, в СССР я не жила, а о прошлом многие привыкли помнить так, что и трава там была зеленее, и вода мокрее… До истины, в общем, не докопаться.

И всё же, как мне показалось, все рассказы моих знакомых, того же возраста, что и мои родители, сводятся к тому, что ели ничего и не было в магазинах, то хотя бы, ты был уверен, что на улице и без работы ты не останешься. И, конечно, во многом помогало государство.

Я не стану вдаваться в вопросы политики — это самое бесполезное и опасное занятие, тем более, что и обязательно ошибочное, ведь я не политолог, и многого не понимаю. А там свои игры.

Так вот, скажу лишь то, что, как мне кажется, с большой свободой приходит и большая ответственность. Да, сейчас мы вольны выбирать где жить, выбирать что носить и производить, выбирать быть богатым или нет. Хотя, последнее спорно, в том числе и из-за моих представлений о морали… Однако, теперь это накладывает на нас самих большую ответственность за собственную жизнь.

Хочешь что-то иметь? Пожалуйста. А что ты для этого делаешь? И… А, пустят ли тебя? И есть ли там, наверху для тебя место?..

Это я поняла, живя, участь и работая в Москве. Возможно, для кого-то Москва иная. Иной и мир. Не даром говорят, что то, что мы видим — отражение нас самих. Если я вижу процветающий город мрачным и унылым — возможно, такова в целом моя жизнь? Или моё состояние? Как сейчас. А другие, живя налегке, могут довольствоваться прекрасным. Москва, какая ты?

— … Я тебя к нему не пущу! — по ту сторону телефона настаивала Катька.

— Ты бы мне это семь лет назад бы сказала, — иронично усмехнулась я.

Конечно, говорило во мне сожаление. «Что, если бы я не встретила этого человека? Что, если бы не влюбилась и не вышла замуж? Мне не было бы больно!». Как видите, в этот момент я уже не хотела называть его по имени. Для меня он перестал быть родным, близким, дорогим… Мой муж, тот, кого когда-то я любила, может даже, больше, чем себя, отныне для меня был чужим! Как же мы много вкладываем в значение других людей в нашей жизни, а не в себя. Представляете? Мне понадобились двадцать пять лет и измена мужа, чтобы понять, что в этом мире для меня не должно быть ничего ценнее меня самой! Остальные, как показала ситуация — не более, чем простые прохожие.

Нам не всегда по пути.

— Да я уже возле дома. — подходя к подъезду, сообщила я.

Дрожь усилилась. Сердце опять начало заходиться. Несколько мгновений мне нечем было дышать.

— Ты уверена, что тебе надо сейчас с ним говорить? — сопереживающе спросила Катька.

— Надо. — в полных сомнениях твёрдо ответила я. — Когда-то всё равно придётся. — скорее всего, Катька заметила в моём тоне обречённость. Да я её и не скрывала.

Я действительно чувствовала, будто поднимаюсь по лестнице не дома, в котором живу, а эшафота. Предстояла моя казнь.